Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941 - Гельмут Гюнтер

– Вы там… помедленнее езжайте… Один из ваших товарищей погиб. Попал под грузовик, а шофер грузовика не успел затормозить – дорога мокрая, – взволнованно сообщил нам какой-то солдат.

В ходе расследования выяснилось, что один мотоциклист-посыльный из саперного батальона при обгоне по неопытности задел грузовик (повторяю: мы ехали через Венгрию, а там движение – левостороннее). И потерял управление мотоциклом. Сейчас для него уже было поздно делать выводы о том, к чему приводит беспечная езда, но вот для нас… Сколько раз мы сами лихо подрезали обгоняемые грузовики! Впечатляло! И сходило с рук! Но событие впечатлило меня настолько, что я зарекся вытворять подобные вещи на дороге.

Нагнали мы свой батальон только где-то у венгерско-германской (до 1938 и после 1945 г. австрийской) границы. Мы, еле волоча ноги, ввалились в небольшую школу, служившую местом расквартирования. Все уже уснули, когда унтерштурмфюрер Хильгер разбудил меня. Подняли и Циппа. Нам предстояло сопровождать адъютанта батальона в качестве передовой группы. Еще не рассвело, когда мы пронеслись по Вене. Около полудня мы остановились в Кирхдорфе, на главной улице этого городка. Пока Хильгер ходил к бургомистру, мы наслаждались чудесными видами. С запада к городу подступали величественные горы. Вдоль улицы выстроились аккуратные большие здания.

– Ципп, как ты думаешь, нас расквартируют здесь?

– Может, и расквартируют. Здорово было бы, если так.

Нас расквартировали в городке Кирхдорфан-дер-Кремс. И батальон оставался в этих чудесных местах до самого 11 июня.

Ближе к вечеру прибыли и наши товарищи. Роты стали на постой в близлежащих селениях – Петтенбахе, Клаусе, Вальднойкирхене и других. Штаб батальона разместился в Кирхдорфе. Плохо было только то, что едва мы разместились, как началась обычная армейская жизнь – построения, занятия, осмотр техники. Замена прибывала из Элльвангена. Нескольких человек решено было отправить в отпуск, и из отделения мотоциклистов выбрали меня. Уже во время сборов ко мне вдруг подошел Швенк:

– Гельмут, прошу тебя, давай поменяемся. Вот, прости, пожалуйста.

И сунул мне в руки письмо.

Письмо это было от тетки Швенка. В нем говорилось о том, что мать Швенка тяжело заболела и лежит в больнице. Отца у Швенка не было – погиб еще в Первую мировую войну. Я без долгих раздумий ответил:

– Что за вопрос? Мы сейчас же идем к шпису. Как-нибудь уладим.

Шпис был не против, все уладилось.

– Гельмут, я никогда тебе этого не забуду!

– Ладно, перестань ты об этом. Нальешь мне, и все дела. И желаю тебе, чтобы твоя мать выздоровела. И передай ей привет от меня.

Позже, уже в России, я еще вспомню об этом эпизоде. Но это будет позже.

После вечернего построения я пошел проводить Ганса. Мы шли по главной улице Кирхдорфа. Скользнув взглядом по витринам, мы колебались, выпить ли нам пивка сейчас или попозже. Навстречу нам шло трое солдат из пополнения. И тут, когда до нас оставалось пару метров, они вдруг отдали нам честь. Мы даже обернулись, не веря, что эти ребята приветствовали нас. Может, где-нибудь поблизости офицер, которого мы не разглядели? Но никого в форме вообще не было и в помине.

– Гельмут, это они нам честь отдают!

– Боже мой, с чего бы это?

И тут до меня дошло. В ходе первоначальной подготовки молодого пополнения солдат обучают инструкторы. Нередко они в звании либо штурманна, либо обершютце – старшего стрелка. И видимо, эти бедняги так привыкли козырять, что по инерции и нам досталось. Из-за наших нашивок штурманна. Нет, такое событие точно надо было спрыснуть, так что мы решили не тянуть и выпить пива сейчас же.

Нас построили для осмотра предметов личной гигиены. Я приготовил зубную щетку, которую держал для больших оказий, и мою вторую, почти новенькую расческу. Это я верно заметил – «почти новенькую». Наш шпис был парень не дурак, его было чрезвычайно трудно обвести вокруг пальца. Иногда это удавалось, но чаще нет. Но как бы то ни было, зубная щетка и расческа были на месте, и то и другое – в лучшем виде, так что любому было бы ясно, что я использую эти вещицы по назначению. Так сказать, в целях личной гигиены. И их необходимо было предъявить.

Прозвучала команда:

– Разомкнись!

Шпис неторопливо переходил от одного к другому, осматривал мыло, полотенца, принюхивался к щеткам и на свет проверял зубцы расчесок. Мне было понятно, что меня он на этом не поймает. Ганс, стоявший почти в конце второй шеренги, отчаянно жестикулировал. В конце концов я понял: он забыл взять свою щетку.

Ничего страшного, подумал я, и незаметно для шписа бросил ему зубную щетку. Но… этот неуклюжий Ганс не сумел поймать ее на лету, и теперь «приспособление для чистки зубов» валялось на полу. Видимо, у шписов все же есть глаза на затылке, потому что иначе его поступок не объяснить. Едва Ганс нагнулся, чтобы подобрать щетку, как шпис уже глядел на него во все глаза. В результате полчаса спустя два здоровенных дурня, обливаясь потом, маршировали 12 километров до Петтенбаха, к великой радости местных жителей. Нам приказали явиться туда и доложить в канцелярии

3-й роты о прибытии, кроме того, должно было быть записано точное время прибытия, а уже потом нам следовало топать назад в Кирхдорф. По пути Гансу пришло в голову позаимствовать на время парочку велосипедов в одном развеселом кабачке, куда мы время от времени похаживали, приехать, выждать время и доложить о прибытии.

– Ты думаешь, наш шпис не просчитал подобный вариант? Уверен, что у него и на этот счет подстраховочка имеется. И стоит ему нас подловить, нам только и останется, что дожидаться, пока нас не переведут отсюда куда-нибудь подальше. И поскорее.

Должен сказать, что я оказался прав, – только мы успели миновать Петтенбах, как нам встретился унтершарфюрер из отделения связи. И когда мы возвращались, он встретился нам еще раз – это было в четырех километрах от Кирхдорфа. А ближе к полуночи у самого выезда из деревни Кирхганг из темноты вдруг вынырнули два знакомых силуэта.

– Не слышали последние новости? – задыхаясь, спросил меня Хубер.

– Нет, не слышали. Давай выкладывай.

– В 3-й роте «карантин». Выход запрещен. И вы не догадываетесь почему? Половина роты…

Хубер осекся и не смог договорить – его душил смех. Прошло, наверное, с полминуты, когда он пришел в себя. Короче говоря, все началось еще в том самом кабаке в Пожареваце. Хубер, рассказывая нам, разумеется, приукрасил кое-что, но суть была ясна – солдаты подцепили неприличную болезнь. И гауптштурмфюрер Тиксен, взбешенный тем, что это случилось именно в его роте, строго-настрого запретил всякие увольнения. Теперь 3-ю роту гоняли почем зря – строевая подготовка, маршировка и так далее. Старина Кришан – так прозвали Кристиана Тиксена – позаботился, чтобы роте было не до смеха.

– Завтра отбываете в Мюнхен забирать вашу машину из ремонта, – объявил Бахмайер.

На зависть всем остальным я забрался в кузов грузовика, где сидели мотоциклисты из нескольких других рот. Все подлежавшие ремонту машины мы сдали еще в первый день, сразу же по прибытии в Кирхдорфан-дер-Кремс для отправки в Мюнхен на заводы BMW. Уже стемнело, когда мы добрались до баварской столицы. Нас милостиво отпустили погулять по городу до 24:00. Первым делом мы отправились не куда-нибудь, а в пивную «Хофбройхаус». Но обстановка в этом заведении нас явно разочаровала – все там было совершенно не в нашем вкусе. Поэтому мы решили перебраться в приятный маленький бар на одной из оживленных улиц Мюнхена – Штахус. Там нам понравилось куда больше, время пролетело незаметно, пора было возвращаться ночевать в указанное ранее место.

Ранним утром мы уже стояли у завода BMW, и вскоре нашим взорам предстали обновленные до неузнаваемости мотоциклы. Для некоторых мотоциклистов, ездивших раньше на машинах с колясками, было весьма непривычно пересаживаться на машины без колясок. А тут, как назло, зарядил дождь.

Едва мы отъехали, как один из нас, поскользнувшись на трамвайном рельсе, грохнулся на брусчатку. К счастью, не пострадал ни водитель, ни его мотоцикл. Мы продолжили путь. Чуть позже другой водитель уже пахал носом у въезда на автобан на Зальцбург, а ехавший позади налетел на него. Старший группы обершарфюрер рассвирепел и пригрозил самыми суровыми карами, если кто-то еще по недосмотру попадет в аварию. Сам старший ехал впереди всех со скоростью 80 км в час. Довольно рискованная скорость, тем более что один из мотоциклов уже лежал в кузове сопровождавшего нас грузовика. Решили снизить скорость, и до Кирхдорфа мы добрались без аварий.

Клингенберг получил свой Рыцарский крест, и в его честь 31 мая в Кирхдорфе батальон мотоциклистов прошел парадом. Дивизионный оркестр обеспечивал музыкальное сопровождение. Гауптштурмфюрер Клингенберг, белокурый, стройный, высокий – живой символ той эпохи, скромно стоял позади командира батальона. Интересно, о чем он думал в тот самый главный день своей жизни?