Ягге и магия вуду - Дмитрий Емец

Сзади нарастал топот. Кажется, толстяк в шляпе и безголовый мертвец пришли к соглашению и теперь мчались за нами.

– Куда бежать? – крикнула Настя.

– Не все ли равно? Лишь бы куда-нибудь бежать!

Я решительно распахнул первую попавшуюся дверь и впрыгнул в комнату. Толстяк в шляпе и безголовый мертвец остались снаружи.

Мы замерли на пороге. В шаге от нас начиналась жидкая трясина. Она булькала, пузырилась, кипела. На дне трясины копошился кто-то темный и страшный. Рассмотреть его было нельзя – лишь изредка на поверхности показывалась зубчатая спина и круглая страшная голова.

– Спорю, что это не палец, который мы ищем. Уж очень он неприятный, – поморщилась Настя.

– А ты думаешь, отрубленный палец будет приятный? – спросил я.

Девочка неопределенно передернула плечами, из чего я заключил, что до сих пор это не служило предметом ее размышлений.

– Нет, но все-таки… не такой же противный, – забормотала она.

Лезть в трясину ни я, ни Настя, разумеется, не собирались. Даже несмотря на то, что некоторые доктора находят грязевые ванны полезными. Я прижал ухо к двери. Снаружи все было как будто тихо. Толстяк в шляпе и мертвец без головы уже промчались.

– Рискнем высунуться? – предложил я.

– А эти?

– Этих не слышно. Наверное, они убежали.

– Или притаились! Мы выскочим, а они тут как тут. Милашка в шляпе и другой милашка, не только без шляпы, но и вовсе без головы, – уточнила она.

Трясина забурлила сильнее. Кажется, обитавшее в ней чудовище, привлеченное нашими голосами, вздумало вылезти и полюбопытствовать, кто явился к нему в гости.

– Так и быть, остаемся. Ты меня убедила, – сказал я.

– Ну уж нет! Оставайся сам, если хочешь, а я пошла! – торопливо выпалила Настя и, оглядываясь на трясину, выскочила в коридор.

Безголовый мертвец куда-то умчался, зато оживший толстяк в шляпе был тут как тут. Он занимался тем, что с пыхтением стаскивал с постамента ближайшую мраморную статую. Видно, намеревался встать вместо нее и подкарауливать, пока мы покажемся из комнаты.

Наше столь быстрое появление оказалось для него неожиданностью. Каменный толстяк стал, сопя, поворачиваться. Не дожидаясь, пока он повернется окончательно, мы распахнули следующую дверь.

В маленькой комнатке, где мы оказались, была темнота кромешная. Если в колодце, когда захлопнулся люк, можно было различить хотя бы очертания предметов, то здесь не было видно совершенно ничего.

Желая убедиться в этом, я поднес к самым глазам ладонь и лишь тогда смутно разглядел белое пятно, выплывшее из мрака. Чья-то теплая рука, вынырнув из темноты, провела мне по лицу, набрела на нос и уцепилась за него. Я невольно вскрикнул. Послышалось хихиканье и подвыванье.

Пробурчав, чтобы Настя кончала свои шутки, я стал ощупывать стены. Комната звенела тишиной. Лишь с того места, где, как я считал, стояла моя спутница, доносился какой-то шорох. «Судя по тому, что на нас никто не бросается, нам наконец попалась комната без монстров. Не может ли так случиться, что палец лежит где-то здесь, неподалеку?» – размышлял я, не слишком веря в нашу удачу.

Неожиданно из темноты послышался звук удара и возмущенный голос: «Ай! Больно! Расставят всякую дрянь!»

– Что случилось?

– Я обо что-то треснулась! Между прочим, больно, – пожаловалась Настя.

– Опиши это «что-то»! – потребовал я.

– Хм… Как я тебе опишу, когда я ничего не вижу? – возмутилась она.

– Ощупай!

– Угу. Ощупала уже.

– Какое оно?

– Деревянное.

– Гроб? – предположил я.

– Спорим, что не гроб! – по привычке отреагировала Настя.

Однако спорить с ней я не стал.

– Виселица? Дыба?

– Спорим, что не виселица? – произнесла она не очень уверенно.

– Тогда что?

– Откуда я знаю? Теперь твоя очередь ощупывать!

Последовав ее совету, я нашел, что загадочный предмет не имеет ничего общего с деревом. Только девчонка с ее ветром в голове могла принять его за деревяшку. Он был теплый, довольно длинный и раздраженно вздрагивающий. Я поделился своими наблюдениями с Настей.

– Представления не имею, что это может быть. Может, гигантский палец? Или какой-нибудь вертикальный червяк?

– Да что ты говоришь! – фыркнула она. – Если это все, что ты можешь сказать, тогда оставь в покое мою ногу!

– ЧТО? Так это твоя нога?

– Надо быть остолопом, чтобы пять минут ее ощупывать и этого не понять!

– Но почему ты сразу не сказала, что это твоя нога?

– Мне было интересно проверить, насколько ты тупой. Вертикальный червяк! Тьфу! – Кажется, Настя была не на шутку обижена такой характеристикой своей ноги.

Я все равно был озадачен. Почему она не убрала ногу сразу, а ждала пять минут? Нет, я решительно отказываюсь понимать этих девчонок! Даже в Параллельный Мир они приносят с собой хаос. Будто тут и без них хаоса мало.

После недолгих поисков я отыскал тот деревянный предмет, с которым Настя столкнулась с самого начала. Кажется, это была табуретка или, во всяком случае, что-то имевшее на ощупь четыре гладкие ножки и плоское сиденье.

Обшарив сиденье, я наткнулся на коробок и, недолго думая, чиркнул спичкой. Вспыхнувшая спичка осветила низкий стульчик с кривыми ножками и без спинки. На стульчике лежали оплывшая оранжевая свеча и жестяной будильник. На первый взгляд в этих предметах не было ничего зловещего, и поэтому я преспокойно поднес спичку к фитильку свечи.

Каждый из нас знает, что порой самый пустяковый и незначительный поступок может привести к большим неприятностям. Это, как известно, одно из следствий вселенского закона подлости, протянувшего свои щупальца не только в человеческий мир, но даже и в Параллельный.

Едва встретившись с огоньком спички, пламя свечи взметнулось вверх и превратилось в Огневика. Это был высокий костистый старик с длинными руками, сотканный из пламени. Глаза у него были из красных углей, волосы из дыма, а борода из искр.

Огневик замер на табуретке, не шевелясь и неподвижно глядя перед собой. Ослепительные языки пламени освещали всю комнату. В первое мгновение мы шарахнулись, но, видя, что Огневик нас не трогает, осмелев, подошли ближе.

Настя взяла будильник.

– Я не говорила, что мой прадед был часовщиком?

– Нет.

– К старости у него стали появляться странности, и, ложась в постель, он заводил себя ключиком, чтобы не остановиться во сне… Спорим, что эти часы ходят? Я их сейчас заведу!

Едва Настя повернула пружину на один оборот, как секундная стрелка пришла в движение. Будильник громко затикал, и глухой голос из будильника сказал:

«ГОТОВЬТЕСЬ К СМЕРТИ! КОГДА ВСЕ ТРИ СТРЕЛКИ ВСТРЕТЯТСЯ НА ДВЕНАДЦАТИ, ОГНЕВИК ОЖИВЕТ И СОЖЖЕТ ВАС!»

От испуга девочка уронила будильник. Он упал на пол и от злости затикал еще громче:

«РОВНО В ДВЕНАДЦАТЬ ОГНЕВИК ПРОСНЕТСЯ И ПОГОНИТСЯ ЗА ВАМИ! ОН НАЙДЕТ ВАС, ГДЕ БЫ ВЫ НИ ПРЯТАЛИСЬ, И ПРЕВРАТИТ В ГОЛОВЕШКИ!»

Взглянув на часы, я увидел, что на часах уже без одной минуты двенадцать.

– Бежим! – хотел крикнуть я, но кричать уже было некому, потому что Настя и без того мчалась к дверям.

– Спорим, что не надо было заводить эти часы? – передразнил я, нагоняя ее.

Чурилова досадливо отмахнулась. Я давно заметил, что спорить любит только она сама. Когда спорят с ней, ее это только раздражает.

Едва мы выскочили в коридор, как в комнате оглушительно задребезжал будильник: «ПРОСЫПАЙСЯ, ОГНЕВИК! ОНИ УБЕГАЮТ!»

Огневик закипел, зашипел, загудел, как адское пламя в топке. Что-то ослепительно полыхнуло, и дверь начала плавиться. Мы знали, что этого шипящего разъяренного пенсионера не остановят ни стены, ни двери. Он отыщет нас везде, в какую бы щель колодца мы ни забились. Мы в растерянности замерли, наблюдая, как краснеет, белеет и пузырится металл двери.

– У тебя случайно нет огнетушителя? Этого парня надо слегка остудить, – пробормотал я. «Интересно, тянет ли эта шутка на предсмертную?» – насмешливо поинтересовался у меня мой внутренний голос.

Девочка круто повернулась ко мне. Глаза у нее были совсем дикие.

– Комната с болотом! С Жижевиком! – крикнула она.

Когда мы вновь оказались в комнате с трясиной, за нашими спинами уже слышалось яростное гудение. Уничтожив сдерживающую его преграду, Огневик уже протягивал к нам свои руки – языки пламени.

Заскочив в спасительную комнату, мы замерли возле шевелящейся, бурлящей трясины. Ее обитатель, которого Настя назвала Жижевиком, видимо, собирался выползать наружу.

Сообразив, что стоять возле дверей теперь опасно вдвойне, я решительно, не давая ей испугаться, подтолкнул Настю вперед, и мы с ней совершили не скажу чтобы головокружительный, но, поверьте, весьма запоминающийся прыжок над трясиной.

Настя потом утверждала, что, пока летела, перед ее мысленным взором пронеслась вся ее жизнь. Если так, то я ей завидую, потому что перед моим мысленным взором ровным счетом ничего такого не пронеслось. Я только успел подумать: «Щас ка-ак булькнемся!!!» Вот, собственно, и все.