ДЕТИ ХУРИНА (НАРН И ХИН ХУРИН) - Джон Толкин

— И все-таки я не вернусь, — ответил Турин.

Белег снова принялся уговаривать его возвратиться на службу к Тинголу. Он говорил, что на северных границах Дориата не хватает воинов, что орки снова не дают покоя — они приходят из Димбара или из Таур-ну-Фуина через Анахский перевал. Но все его уговоры были напрасны. И тогда он сказал:

— Ты назвал себя твердым, Турин. Ты не просто тверд, ты упрям. Что ж, буду и я упрямым. Если хочешь быть рядом с Могучим Луком6 ищи меня в Димбаре — я возвращаюсь туда.

Турин долго сидел молча, борясь с гордыней, что не позволяла ему вернуться; и перед взором его проходили былые годы. Внезапно он очнулся от задумчивости, и спросил Белега:

— Послушай, та девушка, о которой ты говорил, — я ей очень обязан, но я совершенно ее не помню. Почему она следила за мной?

Белег странно посмотрел на него.

— Почему? — переспросил он. — Турни, неужели ты так всю жизнь и прожил, как во сне, не замечая ничего вокруг себя? Когда ты был мальчиком, Неллас бродила с тобой по лесам Дориата.

— Это было так давно… — сказал Турин. — По крайней мере, мне кажется, что мое детство было давным-давно, и все такое смутное… я отчетливо помню только отцовский дом в Дор-ломине. А почему я бродил по лесам с эльфийской девой?

— Наверно, она учила тебя тому, что знала сама, — ответил Белег. — Ах, сын человеческий! Много в Средиземье печалей, кроме твоих собственных, и не только оружие наносит раны. Знаешь, я начинаю думать, что эльфам и людям лучше бы никогда не встречаться.

Турин ничего не ответил. Он только долго смотрел в глаза Белегу, словно пытался разгадать, что означают его слова. Но Неллас из Дориата больше ни разу не встречалась с Турином, и в конце концов его тень оставила ее.[11]

О гноме Миме

Когда Белег ушел (а было это на второе лето после бегства Турина из Дориата)[12], для изгоев наступили дурные времена. Дожди лили не по-летнему, и с Севера и из-за Тейглина, по старому Южному тракту, приходили все новые и новые орки, наводнявшие леса вдоль западных границ Дориата. Отряд не ведал ни покоя, ни отдыха — им чаще приходилось быть преследуемыми, чем преследователями.

Однажды ночью, когда изгои прикорнули во тьме, не разводя костров, Турин лежал и думал о своей жизни, и пришло ему на ум, что могла бы она быть и получше. "Надо поискать какое-нибудь надежное убежище, — думал он, — и запастись едой на зиму, на голодное время". И на следующий день он повел своих людей далеко, дальше, чем им до тех пор приходилось уходить от Тейглина и границ Дориата. После трехдневного перехода они остановились на западной окраине лесов долины Сириона. Земля там была суше и каменистее — местность поднималась вверх, к вересковым пустошам.

Вскоре случилось так, что в сумерках дождливого серого дня Турин и его люди укрылись в роще падуба, а перед рощей была пустошь, усеянная множеством стоячих и поваленных камней. Все было тихо, только с листьев капало. Вдруг часовой вскрикнул, все вскочили и увидели три фигурки в серых капюшонах, осторожно пробиравшиеся меж камнями. Каждый тащил большой мешок, но шли они быстро.

Турин крикнул им: "Стой!", и его люди бросились за ними, как борзые, но те не остановились; Андрог выпустил им вслед две стрелы, но двое все же скрылись в сумерках. Один отстал — то ли он был не атким расторопным, то ли мешок его был тяжелее прочих. Его догнали, повалили на землю, в него вцепилось множество крепких рук, хотя пойманный отбивался изо всех сил и кусался как звереныш. Но Турин, подойдя, прикрикнул на своих людей.

— Вы что, озверели? Можно бы и поосторожнее. Он же старый, и маленький. Что он нам сделает?

— Он кусается, — сказал Андрог, показав окровавленную руку. — Это орк, или орочье отродье. Убить его надо!

— Точно, только что убить — взять то с него нечего, зря ловили, — сказал другой, успевший порыться в мешке. — Тут одни корешки и камушки.

— Нет, — сказал Турин. — У него борода. По-моему, это всего-навсего гном. Дайте ему подняться, и пусть говорит.

Вот так в Повести о детях Хурина появился Мим. Он на коленях подполз к Турину, и принялся умолять пощадить его жизнь.

— Я старый, я бедный, — хныкал он. — Всего лишь гном, как ты изволил сказать, а вовсе не орк. Мое имя Мим. Не дай им убить меня ни за что ни про что, господин, ведь вы же не орки.

Тогда В душе Турина проснулась жалость к гному, но он сказал:

— Ты, Мим, и в самом деле кажешься бедным, хоть это и странно для гнома; но мы еще беднее: нет у нас ни дома, ни друзей. Если я скажу, что мы в великой нужде и не щадим никого из одной только жалости, что ты предложишь в выкуп?

— Я не знаю, чего ты желаешь, господин, — осторожно ответил Мим.

— Сейчас — совсем немного! — горько воскликнул Турин, оглядываясь и вытирая капли дождя, заливавшие глаза. — Спать в тепле, в безопасном месте, а не в сыром лесу. У тебя-то, наверно, есть такое местечко?

— Есть, — ответил Мим, — но я не могу отдать его в выкуп. Я слишком стар, чтобы жить под открытым небом.

— А тебе не обязательно становиться старше, — проворчал Андрог, подступая к гному с ножом в здоровой руке. — Я тебя охотно избавлю от этого.

— Господин! — возопил Мим в великом страхе. — Если я лишусь жизни, ты лишишься убежища — без Мима ты его не найдешь. Я не могу отдать его тебе, но могу разделить его с тобой. Там теперь просторнее, чем в былые годы: слишком многие ушли навсегда, — и он заплакал.

— Твоя жизнь в безопасности, Мим, — сказал Турин.

— По крайней мере, пока не доберемся до его логова, — хмыкнул Андрог.

Но Турин обернулся к нему и сказал:

— Если Мим без обмана приведет нас в свой дом, и дом окажется хорошим, его жизнь выкуплена; и никто из моих людей не убьет его. Я клянусь в этом.

Тогда Мим обнял колени Турина, говоря:

— Мим будет тебе другом, господин. Сперва я по твоей речи и голосу принял тебя за эльфа; но ты человек, это лучше. Мим не любит эльфов.

— Где этот твой дом? — перебил Андрог. — Он должен быть очень хорошим, чтобы Андрог согласился делить его с гномом. Потому что Андрог не любит гномов. На востоке, откуда пришел его народ, об этой породе рассказывают мало хорошего.

— Суди о моем доме, когда увидишь его, — ответил Мим. — Но вы, неуклюжие люди, сможете пробраться туда только при дневном свете. Когда можно будет отправиться в путь, я вернусь и отведу вас.

— Ну уж нет! — воскликнул Андрог. — Ведь ты не позволишь этого, начальник? А то мы этого старого плута больше не увидим.

— Темнеет уже, — сказал Турин. — Пусть оставит какой-нибудь залог. Что ты скажешь, Мим, если твоя ноша останется у нас?