Смута в Московском государстве - Коллектив авторов

О, великое Божье человеколюбие! О, неизреченные и неизвестные его судьбы! Кто знает разумение Господне и кто его советник? Воистину никто, ни ангелы, ни архангелы, ни начальствующие, ни властители, ни престолы, ни господст-вия, ни небесные силы, ни херувимы, ни грозные серафимы, но только сам единый в Троице прославляемый Бог наш, он сам следит за человеческими судьбами и все творит так, как хочет. Мы же, рабы Христовы, искони поклоняемся безначальному, славимому в Троице Христу Богу нашему, за все это славим и восхваляем создавшего нас владыку Христа, так говоря: «Слава единому премудрому жизне-дателю Богу, что мало наказал нас, но много помиловал, избавил нас от смерти и даровал жизнь. Тот названный выше проклятый еретик и законопреступник направлял свой меч, чтобы погубить все православное христианство до конца, и ничем мы не могли ему помешать, но он сам погиб и стал сыном погибели; погибли и бывшие с ним, полюбившие его злой обычай больше незакатного света вечной жизни, не принужденные муками или приказом, но по своей воле повиновавшиеся ему. И мы все знаем, что иноки и миряне, которых окаянный еретик мучил и предал смерти, умерли в православной христианской вере. А иные братья наши иноки еще остались в живых, и те ныне вместе с нами духовно трудятся в обители пресвятой и животворящей Троицы, а иные в монастыре архистратига Божьего Михаила, у чудотворца Алексея на Чудове. И такие беды и притеснения и напасти претерпели, но милости Божьей не отверглись, и все радуются о своих страданиях, славят и благодарят Бога и Пречистую Богородицу и нового страстотерпца, просиявшего в Российской области, благоверного царевича Дмитрия.

Ныне же, все православные люди, радуемся и веселимся, всегда хваля и славя безначального превечного Бога нашего, даровавшего нам по всещедрой воле своей такого благочестивого государя царя и великого князя Василия Ивановича, всея Руси самодержца, истинного заступника и пастыря своим словесным овцам, а не наемника: и так кладет душу свою за овец во время нашей скорби и погибели, и не только своих богатств, но и самого себя не пощадил, и ныне хранит истинную православную христианскую веру как зеницу ока, и руководит каждым и наставляет его на путь спасения, чтобы и по смерти все наследовали вечную жизнь, а не ведет нас в погибель, но больше скажу — сводит с погибельного пути. И за это славим Бога, сотворившего нас. Аминь.

И надумал я, многогрешный и непокорный Богу и слабый разумом, записать эту повесть, не по слухам, кроме как о пребывании того еретика и законопреступника Гришки в Литовской земле, но все, что происходило в Российском государстве, то все видел своими Глазами. И не мог умолчать о таком зле, написал для пользы читающим это в наши дни и для памяти в будущие времена будущим людям. А прочим, замышляющим зло и потакающим его злобному законопреступлению,— чтобы смирили свой нрав и отказались от таких лукавых замыслов. Проклятый Гришка воцарился и захватил множество имений в Российском царстве и вскоре сильно разбогател, да вскоре и погиб, и не осталось от его богатств даже малой рубашки для погребения его бесстыдного тела.

А иные невежды тайно души свои губят тем, что следуют книгам, запрещенным святыми отцами семи вселенских соборов; они заповедали нам этих книг не читать, ибо читающие их никакой пользы не приобретают, лишь погружают корабль своей души в пучину грехов, как говорит писание: «Бросающий камень вверх — разобьет собственную голову; разжигающий огонь — сам сгорит в нем». Подивись, о человек, как сбылось учение, о котором сказано в Божественном писании: «Если человек и всем миром овладеет, а душу свою потеряет, и что получит взамен своей души?» Ты видишь, как этот злобный и хитрый волхв весь мир приобрел, а душу свою потерял — и какую добрую хвалу и славу получил? На нескончаемые века он со всеми его хитрыми чародействами погиб душой и телом и с позором лишил себя этой краткой быстротекущей жизни.

А ты,  бесстыдный, зачем  все это творишь, оставя надежды на милость Божию и призывая на помощь сатану, не находя себе в этой болезни никакой помощи? Сначала пойми, что есть человек и какова кончина дней твоих, и подумай, как ты предстанешь перед праведным судьей, судящим невзирая на лица,— Христом Богом нашим? И готовя себе путь туда, где тьма кромешная и неутолимый червь, попробуй, сможешь ли в этой жизни стерпеть жар земного огня? А если и сможешь, то будущего неугасаю-щего огня не стерпишь, этот пламень таков, что поднимается от земли до самых небес. Согрешившего человека и сына человеческого ожидает червь, его дом — ад, а его постель — тьма, и отец его — смерть, а мать и сестра его — тление. Как ты можешь и в уме это представить, не то что в жизни отступить от милостей Божьих ко злу и пристать к сатане и дьяволу, и опечалить своего наставника и хранителя — ангела Божьего? И если, непокорный Богу, не откажешься от злой своей жизни, действительно, говорю тебе, будешь мучиться в этом и в будущем веке, как и проклятый еретик Гришка Отрепьев.

А благодать и мир да будет с духом вашим, братия, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

«ПОВЕСТЬ О ВИДЕНИИ НЕКОЕМУ МУЖУ ДУХОВНОМУ»

«Повесть» относится к особой группе сочинений о Смуте — к тем сравнительно коротким запискам, где мало деталей реальной борьбы, но излагаются чудеса и видения, свидетельствующие о крайнем возбуждении умов участников событий и знаменующие будущие грозные события или совершившиеся деяния.

Автор «Повести» — протопоп кремлевского Благовещенского собора Терентий — известен также как духовник царей Бориса и Федора и составитель двух посланий Лжедмит-рию I, написанных в ноябре 1605 — апреле 1606 года. В первом обращении к Самозванцу благовещенский протопоп напоминал новому государю, что «священство» выше «царства», и толковал знаменитую историческую формулу «Москва — третий Рим» таким образом, будто с прекращением династии Рюриковичей не Московское царство является оплотом православия, а лишь одна русская церковь. И хотя Терентий признал законность нового монарха и его ставленника патриарха Игнатия, тон первой челобитной не панегирический, а поучительный: царский духовник требовал от колеблющегося в вере Самозванца строгого следования православию.

Вероятно, по этой причине Лжедмитрий поспешил избавиться от слишком ревностного Терентия: духовником Расстриги стал игумен Владимирского Рождественского монастыря Исайя Лукошков, а благовещенским протопопом — Федор, обвенчавший Самозванца с Мариной Мнишек 8 мая 1606 года. Вторая челобитная написана уже опальным Терентием, пытавшимся лестными речами возвратить расположение Самозванца.

Лжедмитрий не успел оценить запоздалой преданности бывшего протопопа: 16 мая 1606 года он был убит. Василий Шуйский также относился к Терентию с опаской, видимо, памятуя о службе этого ярого обличителя «неправды» безродному Самозванцу. Лишь в ноябре 1610 года колесо Фортуны совершило полный оборот в судьбе Терентия. На этот раз его вращала польская рука: по указу короля Сигизмунда III Терентий вновь заступил в должность благовещенского протопопа.

«Повесть о видении некоему мужу духовному» в ее сохранившемся виде была составлена вскоре после 19 октября 1606 года, но в основе ее лежит запись видения «некоему мужу», сделанная Терентием ранее 14 октября того же года. Первоначальная записка была отдана Терентием патриарху Гермогену, и тот поведал о чудном видении царю Василию Шуйскому, а царь будто бы велел читать «Повесть» Терентия в Кремлевском Успенском соборе «во весь народ». Все это происходило накануне решительных столкновений правительственных войск с отрядами Болотникова, Пашкова и Ляпунова, когда Шуйский остался «на Москве... не с великими людьми».

С. Ф. Платонов, оценивая известия «Повести», отмечал, что «рассказ протопопа Терентия... свидетельствует нам, до какого напряжения доходило чувство и воображение народа, ошеломленного чрезвычайными явлениями самозванщины и междоусобной смуты». Эти видения, отмечал Платонов, «говорят нам о глубоком нравственном потрясении русского общества, которое не могло отыскать правды и смысла в удивительных событиях реальной жизни, часто не верило очевидности, но верило сверхъестественному и вместе с тем возвышалось до открытого сознания, что «несть истинны во царе же и в патриарсе, ни во всем священном чину, ни во всем народе».

«Иное видение», приписанное к «Повести» Терентия, передает впечатления сторожей, стоявших на паперти Кремлевского Архангельского собора — усыпальницы московских царей. Рассказ о видении сторожей имеет дату: «великий плач» и «великий свет» в соборе являлись в ночь на 28 февраля 1607 года, то есть уже в новый период Смуты. После решающего сражения 2 декабря 1606 года московским войскам удалось отбить осаду армии Болотникова, но во многих городах засели «воры», а казаки собирались на Северской Украине под знамена царевича Петра, и Болотников был заперт в Калуге войсками Шуйского. Сторожа из Овощного ряда — московские посадские люди со страхом и ужасом слушали, как в храме кто-то «читал по-книжному за упокой беспрестанно», но не могли объяснить своего видения, не умели вывести из него историческую мораль. Это и понятно, ведь вряд ли кто-либо в Москве мог предвидеть исход летней кампании 1607 года, казнь самозваного царевича Петра, пленение Болотникова и явление нового Самозванца («Вора»), в борьбе с которым впоследствии пало правительство Шуйского.