Архитектура Петербурга середины XIX века - Андрей Пунин

Первые, еще сравнительно немногочисленные, произведения «фольклоризирующего направления» в русской архитектуре 1810-начала 1840-х годов и попытки его теоретического осмысления оказались одним из самых интересных явлений в развитии русской архитектурной мысли в период кризиса классицизма. Они несли в себе мощный заряд новых идей, новых демократических принципов архитектурного творчества, которым позднее, уже в последней трети XIX века, суждено было пережить подлинный расцвет, во многом определивший пути развития русской архитектуры в те годы.

Принцип выбора

В 1837 году в «Художественной газете» была опубликована статья, автор которой, приветствуя возникшее в архитектуре «эклектическое прекрасное направление», писал: «Наш век эклектичен, во всем у него характеристическая черта — умный выбор (выделение моё. — А. П.). Все роды зодчества, все стили могут быть изящны и заключают каждый немалочисленные тому доказательства, все они пользуются своими средствами, перемешиваются и производят новые роды!» [83].

Отношение к архитектурному наследию предшествовавших эпох, методика использования его в архитектурной практике при решении тех или иных задач, выдвинутых современностью, — это один из важных аспектов творческого метода архитекторов. Если классицизм из всего мирового архитектурного наследия признавал только античность и итальянский Ренессанс палладианского направления, то романтизм, проложивший путь стилизаторской неоготике и увлечениям мотивами Востока, тем самым способствовал возникновению соответствующих неостилей. Они явились первыми проявлениями зарождающейся эклектики, которая заняла качественно иные позиции, намного расширив диапазон исторических стилевых прототипов.

Растущий интерес к истории России, стремление исследовать и понять особенности ее художественного и архитектурного наследия, исторический генезис древнерусского зодчества — все это оказало мощное воздействие на развитие архитектуры, усугубляя неприятие классицизма как «заведенной без осмотрительности итальянской архитектуры, которая на каждом шагу боролась с небом, климатом, почвой и образом жизни». Именно такую, резко негативную (и, прямо скажем, весьма одностороннюю и не вполне объективную), оценку классицизма высказал И. И. Свиязев — один из апологетов и идеологов эклектики, утверждавший в пылу полемики, что специфический язык архитектурных форм классицизма русский народ «нисколько не понимал, да и не хотел понимать, потому что тот не выражал заветных его дум и потребностей»[84]. Подобные высказывания свидетельствовали о кризисе классицизма как некой всеобщей, «наднациональной» художественно-стилевой системы. В противовес ей выдвигалась задача создания национальной архитектуры: поиски путей ее решения, начавшиеся в 1810-1830-х годах, сопровождались отказом от художественных приемов классицизма и использованием совершенно иных стилевых прототипов.

«Русско-византийский стиль» и «фольклоризирующее направление», наряду с неоготикой и разного рода стилизациями на темы архитектуры Востока, являли собою переход от художественного монизма классицизма к многостилью эклектики.

Рожденное романтизмом стремление к свободе творчества, его решительный «антиканонизм», принципы историзма, укреплявшиеся в общественном сознании и утверждавшие представления о равноценности художественного наследия разных эпох, закономерно вели к выводу о том, что «все стили могут быть изящны». Основой нового творческого метода, предопределившего развитие эклектики, стал принцип художественного равноправия всех исторических стилей. Стремительное расширение диапазона стилевых прототипов, программное обращение к использованию приемов и мотивов «всех стилей» позволяло намного обогатить художественный язык архитектуры, сделать его более гибким, разнообразным и подвижным, создать более дифференцированную систему архитектурных образов, отражающих растущее многообразие и усложнение общественных функций произведений архитектуры.

Однако особенность творческого метода эклектики не ограничивается ее «программным многостильем».

Использование различных стилевых прототипов стимулировалось не только стремлением к многообразию художественных решений, но и поисками определенных ассоциативных взаимосвязей между функцией здания и его архитектурным обликом. Создание таких ассоциативных взаимосвязей стало рассматриваться в качестве одной из важнейших творческих задач. Обращение к тому или иному историческому стилю не должно было быть произвольным — оно корректировалось теми функциональными и художественными задачами, которые вставали перед архитектором при проектировании данного конкретного здания. В такой постановке проблемы и заключалась сущность принципа «умного выбора», декларированного апологетами эклектики. Характерно, что Н. В. Гоголь, призывая использовать в современной ему архитектуре «все стили», утверждал при этом, что «всякая архитектура прекрасна, если соблюдены все ее условия и если она выбрана совершенно согласно назначению строения»[85].

Теоретические обоснования нового творческого метода, сущность которого заключалась в использовании художественного наследия «всех стилей» на основе «умного выбора», сформулировал теоретик и архитектор-педагог И. И. Свиязев: «Стиль, приличный сущности дела! Что это за новость?.. А между тем тут невольно слышится голос века, который, стремясь ко всему положительному, требует от изящных искусств изящного выражения действительности, жизни, полноты и какого-то внутреннего содержания, проникнутого мыслию и духом! Смотря на предмет с этой точки зрения, мы вправе требовать, чтобы архитектонические произведения… выражали бы внутреннее свое назначение».

По мнению Свиязева, «сознательно-разумное расположение плана, соответствующее всем условиям и цели здания, составляет его внутреннее, душевное, так сказать, содержание», и это внутреннее содержание (говоря современным языком — функциональное назначение здания) следует «ясно и определенно» выражать в его внешнем облике, который «должен получить от того свою особенную физиономию, свой отличительный характер».

«Но, — продолжает Свиязев, — для выражения характеров здания, столь разнообразных при многосторонности содержаний, порожденных потребностями новейшей цивилизации, кажется недостаточно в наше время одного, какого б ни было, стиля»[86].

Концепция, сформулированная Свиязевым, выражала формировавшиеся на рубеже 30-40-х годов новые архитектурные воззрения на соотношение функциональной и художественной сторон архитектуры. Они стали получать все более последовательное воплощение в архитектурно-строительной практике того времени и привели к становлению нового творческого метода, основанного на принципе выбора. Этот метод, предопределивший и сущность, и художественно-стилистические особенности эклектики, родился в ответ на потребности самой жизни. Необходимо было создавать новые типы зданий: промышленные цехи, вокзалы, пассажи, крытые рынки, торговые дома, музеи, гимназии, многоквартирные жилые дома, загородные дачи и т. д. Нужны были новые приемы планировки, новые композиционные решения, новые художественные образы. Одну из своих главных творческих задач архитекторы видели в том, чтобы облик постройки отвечал ее функции: казарма должна выглядеть казармой, дворец — дворцом, дача — дачей, больница — лечебным учреждением, музей — хранилищем древностей.

Решение этой задачи стали видеть в том, чтобы стиль фасада был выбран в соответствии с назначением здания.

Принцип «умного выбора», предлагавший в разработке облика здания выбирать «стиль, приличный сущности дела», проявился и в дифференциации двух оттенков национального направления: для церквей стилевыми прототипами признавались древние храмы, а в архитектуре сельских жилых и хозяйственных построек прочные позиции заняло «фольклоризирующее направление», опирающееся на традиции народного деревянного зодчества.

Иноверческие церкви, церкви католического и лютеранского вероисповедания, начали проектировать с использованием конструктивных приемов и архитектурных мотивов, присущих стилям западноевропейского средневековья — романскому стилю и готике. Правда, в некоторых случаях выбор западноевропейских стилевых прототипов диктовался особенностями местоположения (особенно в живописных пейзажных пригородных парках).

Обращение к использованию «всех стилей» раньше всего началось в архитектуре особняков, дворцов и загородных вилл. Именно в этой области строительства стали относительно последовательно воплощаться новые взгляды на функциональные качества произведений архитектуры и складывавшиеся в эти годы новые представления об уюте и комфорте. Сказалось влияние и собственно эстетических факторов: состоятельные и хорошо образованные заказчики-аристократы, не менее четко, чем архитекторы, улавливавшие новейшие художественные веяния, охотно использовали их в отделке своих жилищ.