Две башни - Джон Толкин

Стражи у ворот преградили им дорогу, по-ристанийски потребовав назвать себя. Дружелюбия в их взглядах было маловато. Гэндальф ответил им также по-ристанийски:

– Я понимаю вашу речь, но почему вы не говорите на Всеобщем языке, если хотите, чтобы вам ответили?

– По воле Теодена, нашего правителя, никто не должен входить в Эдорас, кроме друзей, знающих наш язык, – сказал один из стражей. – Но кто вы? Одежда у вас непонятная, а кони похожи на наших. Не шпионы ли вы Сарумана? Отвечайте быстро!

– Мы не шпионы, – ответил Арагорн, – а кони действительно ваши. Два дня назад мы получили их от Эомера, вашего военачальника, а теперь возвращаем, как обещали. Разве Эомер не вернулся и не предупредил о нашем прибытии?

Страж явно смутился.

– Может быть, ваше прибытие и не совсем неожиданность, – сказал он. – Но как раз позавчера Грима Черный сам приказал нам не пускать чужестранцев в город.

– Грима Черный? – гневно переспросил Гэндальф. – Но у меня дело не к Гриме Черному, а к правителю Теодену. Я тороплюсь. Ступай или пошли кого-нибудь сказать, что мы здесь! Я – Гэндальф и ты меня знаешь, а со мной мои друзья: Арагорн, сын Арахорна, Леголас – эльф из Лихолесья, и гном Гимли, сын Глоина. Передай правителю, что мы хотим говорить с ним.

Страж покачал головой. – Я передам, но не надейтесь на добрый ответ, слишком тревожное время... – и он быстро ушел, оставив пришельцев под зоркой охраной товарищей, но вскоре вернулся и сказал:

– Теоден разрешил вам войти. Следуйте за мной!

По длинной, вымощенной камнем дороге он привел их на вершину холма. Отсюда широкая каменная лестница вела на террасу дворца правителя. На верхних ступенях лестницы стояла стража в блестящих кольчугах с обнаженными мечами в руках.

Проводник вернулся к воротам, а они поднялись по лестнице. Воины наверху учтиво приветствовали их, и один выступил вперед.

– Я хранитель покоев Теодена, – сказал он на Всеобщем языке, – меня зовут Хама. Прошу вас оставить здесь оружие.

Леголас подал ему кинжал с серебряной рукоятью, лук и стрелы. – Сохраните их, – попросил он, – это дар правительницы Лориэна, я дорожу им.

Стражи сложили его оружие у стены, обещая, что никто не прикоснется к нему. Арагорну очень не хотелось отдавать Андрил. – Всякий хозяин волен приказывать в своем доме, – сказал он, – и я подчинился бы даже угольщику в его хижине, будь у меня в руках другой меч, а не этот.

– Каким бы он ни был, – возразил Хама, – вы должны отдать его, если не хотите сражаться в одиночку со всеми воинами Эдораса.

– Так уж и в одиночку! – проворчал Гимли, многозначительно пробуя пальцем лезвие своего топора и поглядывая на стража так, словно тот был молодым деревцем, которое надлежало срубить.

– Но, но! – тихонько прикрикнул Гэндальф. – Все мы здесь друзья или должны быть друзьями, иначе только порадуем Врага. Я отдаю меч, раз таков здешний обычай. Отдайте и вы оружие.

Бродяжник сам поставил у стены Андрил, запретив прикасаться к нему кому бы то ни было, тогда и Гимли поставил рядом с его оружием свой топор.

– Ему не стыдно будет стоять рядом с мечом Исилдура, – сказал он. – Ну, теперь-то мы, наконец, можем пройти к вашему правителю?

Но Хама колебался.

– Ваш посох, – обратился он к Гэндальфу. – Простите, но вы должны оставить здесь и его.

– Глупости, – отрезал Гэндальф. – Осторожность – это одно, а неучтивость – совсем другое. Я старик. Если мне нельзя идти, опираясь на посох, то я сяду здесь, и пусть Теоден сам придет ко мне.

– Посох в руках мага – это не только опора, – с сомнением сказал Хама. – Но я считаю, что вам и вашим друзьям можно довериться. Вы можете войти.

Они вошли в обширный зал, роскошно убранный, но полутемный, так как узкие окна пропускали мало света. Посредине зала пылал открытый очаг, а за ним, в дальнем конце, на трехступенчатом возвышении сидел в золоченом кресле Теоден, правитель Ристании. Подле его кресла стояла молодая женщина в белом, золотоволосая, гордая и холодная, а на ступеньках у его ног сидел, полузакрыв глаза, тщедушный бледный человек, одетый в черное.

Теоден показался вошедшим глубоким стариком: седовласый, седобородый и такой сгорбленный, что походил на карлика. Когда пришельцы приблизились, он сжал пальцами подлокотники кресла, но не шевельнулся и не сказал ни слова.

Первым заговорил Гэндальф. Он приветствовал Теодена, как друга, и предложил свою помощь. Тогда старик медленно встал, тяжело опираясь на посох черного дерева с белой костяной рукоятью, и они увидели, что несмотря на согбенную фигуру, росту он высокого и в молодости был, верно, статен и горд.

– Привет тебе Гэндальф Серый, – произнес он. – Не могу сказать, что рад твоему приходу. Не скрою, когда Беллазор вернулся без всадника, и я узнал о твоей гибели, то не стал печалиться. Но ты опять здесь, значит пришли еще худшие беды. Нет, Гэндальф Буревестник, я не рад тебе, – он тяжело сел снова.

Человек в черном добавил насмешливо:

– Какую помощь мы видели от вас, Гэндальф – Вестник Зла? А с чем вы пожаловали сейчас? Есть ли у вас войско? Есть ли у вас кони, мечи, копья? Только это нам и нужно. А с вами я вижу только троих странников в серых лохмотьях, и вы из них – самый оборванный.

– Об учтивости начали забывать в твоем доме, Теоден, сын Тенгеля, – сдержанно произнес Гэндальф. – Разве тебе не сообщили имена моих спутников? Редко случалось правителям Ристании принимать таких гостей, и ни один могучий вождь не отказался бы от оружия, оставленного у твоего порога. Одежду свою они получили от лориэнских эльфов, ты должен знать, что это значит, и в ней прошли через великие опасности, чтобы предстать перед тобой.

– Значит, Эомер сказал правду, и вы в сговоре с Колдуньей из Золотого Леса? – спросил Черный. – Тогда не удивительно: там всегда плетутся цепи коварства.

Гимли шагнул было вперед, но замер, ощутив на плече неожиданно тяжелую руку Гэндальфа. Маг выпрямился, не опираясь больше на свой жезл, его серый плащ распахнулся, а голос прозвучал холодно и резко, как ледяная грань.

– Разумный говорит только о том, что знает, Грима, сын Гальлода! – сказал он. – А тебе, неразумному червяку, лучше бы держать язык за зубами! Я не для того прошел сквозь огонь и мрак, чтобы слушать коварные речи раба, разрази его молния!

Он поднял жезл. Небо на востоке вдруг потемнело, раздался раскат грома и огонь в очаге поник. В полумраке светилась высокая белая фигура мага.

Грима прошипел в темноте:

– Не советовал ли я вам, повелитель, отнять у него жезл? Хама, глупец, предал нас! – Но тут над самой крышей сверкнула такая яркая молния, что он упал ничком.

Гэндальф снова заговорил с Теоденом.