История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века - Коллектив авторов

Монументальный комплекс типа царского дворца-святилища из Канчо Роано. Реконструкция С. Селестино

Архитектурный комплекс Канчо Роано – это сложный и многослойный памятник. В древнейший и древний периоды своей истории (Канчо Роано «С»: VIII–VII вв. до н. э. и Канчо Роано «В»: конец VII–VI вв. до н. э.) он включал обширный двор, непосредственно примыкавший ко входу на священную территорию, крытый вестибюль и некое замкнутое помещение типа cella. Вход в святилище осуществлялся со двора: через широкие ворота можно было подняться в вестибюль, а чтобы попасть в «святая святых» нужно было пройти еще через одни двери, которые находились в северо-восточной части вестибюля и имели меньшие размеры.

В эпоху «В» во дворе святилища была возведена прямоугольная в плане платформа, выложенная из кирпича, которую – судя по находкам золы – можно определить как большой алтарь под открытым небом, тем более что рядом с платформой археологи обнаружили колодец, вода которого использовалась, видимо, при совершении обряда очищения. Другой алтарь располагался в cella, в эпоху «С» имел круглую в плане форму с конусовидным углублением в центре, служившим для поддержания сосуда, в который во время совершения обряда возлияния стекала священная жидкость. По соседству с алтарем находилось прямоугольное в плане, ступенчатое сооружение – видимо, стол для хранения жертвоприношений. Поскольку этот алтарь имел форму бычьей шкуры, или кипрского слитка, и таким образом символизировал принадлежность к верховному мужскому божеству, то можно допустить, что служитель его культа был одновременно и царем, и жрецом, а его святилище являлось и оракулом. В эпоху «А» (V–IV вв. до н. э.) на месте этого алтаря был воздвигнут пилон из кирпича, напоминающий по форме бетил, характерный не только для тартессийских, но и для иберийских святилищ. Собственно святилище было перемещено на крышу здания, оно уменьшилось в размерах и стало иметь вид часовни. Эта конструкция напоминает дворцовые строения и одновременно небольшие храмы древнесемитского города Угарита. В них при отправлении культа присутствовали не только царь и члены его семьи, но и, как это было принято считать в средиземноморских религиозно-космогонических системах, само верховное божество, чудесным образом инкарнировавшее в своего земного посланца – царя, призванного вершить божественный суд над подданными.

Признавая монументальный комплекс в Канчо Роано царским дворцом и святилищем одновременно, следует подчеркнуть, что на протяжении своей истории – вследствие постоянного взаимодействия с финикийцами и греками – он воплотил в себе разные варианты святилищ загородного типа, эволюционируя от династического к общинному и впоследствии к межплеменному. Если помещение «С» относится ко времени самостоятельной истории туземцев и отражает их исконные религиозные верования, то сооружение «В» начинает свою жизнь в период интенсификации контактов тартессиев побережья с обитателями тех глубинных территорий, которые обладали стратегически важными природными ресурсами и испытывали очевидное воздействие кельтов, выходцев с атлантического побережья современной Франции. Тартессийские агенты-посредники проникают в местную среду и устанавливают деловые отношения с вождями и служителями культа, руководившими жизнедеятельностью местных обществ. Ответный интерес воплощается по-разному, в том числе и путем создания таких святилищ, которые берут на себя роль патронов и арбитров во все усложнявшейся сфере деловых контактов со своими «клиентами». К их числу можно отнести и комплекс Канчо Роано «В». Сохранив свою основную функцию, он в то же время весьма расширил территорию и отвел ее часть для вспомогательных – по отношению к культовой – операций (в частности, хозяйственной и административно-социальной).

В собственно ориентализирующий период (VII в. до н. э.) западные финикийцы, пришедшие в Эстремадуру по стопам тартессийских агентов, участвуют в эксплуатации ее недр и в строительстве святилищ для патронажа столь многоступенчатой торговли. Одним из таких святилищ вполне может быть Канчо Роано «А», возникшее в середине VI в. до н. э. на месте предыдущего святилища «В». Оно было возведено в том пункте, откуда финикийцы начинали транспортировку приобретенных товаров в свои морские порты. Хорошим подтверждением выше изложенного тезиса может служить система дорог, в этот период существенным образом изменившая свою географию. Если в прототартессийский период основные транспортные артерии проходили по более западным землям, минуя тем самым Канчо Роано, то уже в VII в. до н. э. появляются их ответвления, включившие в свою орбиту комплекс «В».

Следующее столетие характеризуется возникновением большого количества туземных центров – производителей металлов (например, соседа Канчо Роано – Эль Медельин, Лос Пахарес и др.). Поскольку к ним следовало найти новые подступы, то сеть дорог на Пиренейском полуострове не только активно разрастается, но и по-новому структурируется. Наряду с многочисленными локальными дорогами возникает тот путь, который берет свое начало в Плаценции (совр. Пласенсия), проходит через Канчо Роано и завершается в устье Гвадианы.

Новая организация деловых контактов туземцев со средиземноморским миром, исключившая (после кризиса 600-х годов до н. э.) из участия Тартессиду и установившая вариант прямых связей туземных производителей-собственников-поставщиков с теми иноземными агентами, которые были заинтересованы в их продукции, ввела в число последних – наряду с финикийцами и пунийцами – греков Массалии, Великой Греции и Малой Азии, а также этрусков, иберов из восточных регионов Пиренейского полуострова и обитателей его атлантической зоны. Материальные следы их пребывания локализуются всегда однозначно – в местах функционирования туземных рынков, а наиболее успешными оказались фокейцы.

Основные сведения о торговом пути – итинерарии Западного Средиземноморья фокейцы получили от своих прямых партнеров – самосцев, а также от милетян и эгинетов, еще в архаическую эпоху открывших для себя богатства Запада. Свою роль сыграли и жрецы храма Артемиды Эфесской – ведущего святилища малоазийского Паниониона, сооснователем и активным членом которого была Фокея. О знакомстве жречества с Дальним Западом и стремлении включить его потенциал в орбиту своего контроля однозначно свидетельствуют факты прямого участия жрецов в основании Массалии, Алалии, Элеи и других фокейско-ионийских колоний Центрального и Западного Средиземноморья.

Единственной на Пиренейском полуострове колонией – в подлинном смысле этого слова – был Эмпорион (совр. Ампуриас).

Вопрос об обстоятельствах возникновения Эмпориона, несмотря на пристальный интерес исследователей к этому центру, продолжает относиться к разряду трудно решаемых. Указания античных авторов на его близкое родство с Массалией справедливо признаются в качестве достоверных большинством специалистов, однако степень этого родства оценивается по-разному. Долгое время в зарубежной, преимущественно испанской, историографии господствовало представление о том, что обе колонии были «сестрами-близнецами», основанными Фокеей на рубеже VII–VI вв. до н. э. Известные французские специалисты, отдавая предпочтение информации Помпея Трога (кстати, массалиота по происхождению), отстаивали тезис о возникновении Массалии после знакомства греков с иберийской частью Галльского залива. В современной историографии практически единодушно признается вариант дочерней зависимости Эмпориона от Массалии – как в вопросе о возникновении центра, так и с точки зрения его функционирования в качестве социально-экономического и политического организма.

Нам представляется, что истоки полиса следует связывать с плаваниями фокейцев метрополии, ибо именно они основали поселение на мысе Сан Марти и храм своей покровительницы Артемиды Эфесской при нем. Что касается хронологии, то это событие должно было иметь место до битвы при Алалии (535 г. до н. э.) и приближаться ко времени основания архаического эмпория в Массалии (рубеж VII–VI вв. до н. э. или возможно даже 620-е годы до н. э.).

Будучи основан как фактория, или торговая стоянка, Эмпорион с течением времени – по крайней мере, после битвы при Алалии – трансформировался в апойкию, т. е. в полис с собственной аграрной округой. Она была небольшой по размерам и образована серией местных поселений, обитатели которых были зависимы от общины греческой колонистов и обеспечивали ее необходимыми сельскохозяйственными продуктами. На протяжении всей своей истории Эмпорион дорожил контактами с южными соседями – индикетами, столица которых, Индика, вела с греками посредническую торговлю металлами Аквитании, Кантабрии и Астурии. Это последнее обстоятельство, как магнит, притягивало к Эмпориону не только туземцев Иберии, но и финикийцев Карфагена, стремившихся внедрить в свою практику – наряду с океанским торговым путем – комбинированный, средиземноморско-континентальный путь к металлам Пиренеев. Возможно, что финикийцы Гадеса, составив карфагенянам конкуренцию, подвигли их к обоснованию на Ивисе, миновать которую в плаваниях к Галльскому заливу было практически невозможно.