Обжалованию не подлежит - Анатолий Галкин

– Верю, Женя! Верю… Но нужны подробности: когда, где, как?

– А муж?

– А мы ему не скажем. Клянусь честью!.. Вспоминайте, Женя.

– Так… Началось это в апреле. Он стал чаще заходить ко мне и намекать про это. А в мае в конце рабочего дня пригласил к себе в кабинет с отчетом. Ну тут и началось это самое…

– Ясно!

– А потом через неделю еще раз пригласил… А в конце мая сказал, что организует пикник для двоих. Сказал, что у него есть берлога в лесу, что на природе – очень романтично…

– Так, Евгения! А ты стеснялась… «Берлога» – это то, что нам надо!.. Где она?

– Не помню, товарищ Кузькин… Все, что было в лесу – отлично помню. А вот дорогу – смутно… Но если я поеду вместе с вами, то могу вспомнить!

– Вас понял, Евгения. Спасибо вам. Мы завтра утром и поедем… А как же муж?

– А мы ему не скажем!

«Мститель», судя по всем его действиям, был очень настойчивой личностью. Можно было не сомневаться, что, начав стрелять в прокурора Савушкина, он успешно завершит свое черное дело. Не завтра, так послезавтра!

Было решено тайно вывезти Юрия Ивановича и поселить в домике на озере Круглое. На исторические раскопки местные жители не приезжали. Не те времена!.. Да и сама дачка, предоставленная профессором Бэром, находилась на отшибе. Если не отходить от нее далеко, то можно тут долго скрываться. Как Ленин в Разливе…

По дороге Савушкин начал откровенничать. Он сидел с Ириной на заднем сиденье черной «Волги» и выкладывал ей, как спасительнице, многие интересные детали.

– Послушайте, Ирина, я знаю, кто убил Бакунину и Котенкова!.. Скажу вам под большим секретом – у него был сын!

– У кого?

– У Дмитрия Асадова.

– У маньяка?

– Нет, Ирочка! Он такой же маньяк, как я или вы… Он был полностью невиновен. Но – он был очень удобной для всех фигурой.

– Почему?

– Объясняю… Очень давно он чуть не исключил из комсомола Аллу и Игорька Котенкова. И те, естественно, имели на него зуб… А другим это было тоже выгодно – Малько сразу раскрывал громкое дело, а Бакунина сочиняла яркие статьи против члена бюро Горкома.

– А вам, Юрий Иванович, зачем надо было поддерживать липовое обвинение?

– А меня, Ирина, попросил уважаемый человек – Фирсов Николай Петрович.

– Мэр?

– Это сейчас он мэр. А тогда был секретарем Горкома… Я думаю, что он и Малько просил повесить все на Асадова. И с Котенковым он беседовал, и с другими.

– Я не пойму, Юрий Иванович, а зачем это надо было Фирсову?

– Я не выяснял, Ирочка, но Малько мне намекнул, что все это из-за сына мэра… Сейчас он известный в городе человек – Феликс Фирсов.

Потом Савушкин замолчал и стал смотреть на дорогу… Ирина не хотела его торопить, боясь спугнуть воспоминания. Она была уверена, что он не сможет молчать.

До Круглого озера оставалось три километра. И Савушкин заговорил:

– А Фирсов обрадовался, когда Асадова посадили на двадцать лет. Он всех наградил! И Малько, и его оперативников, и Котенкова, и свидетелей…

– А вас?

– Да, Ира. Каюсь, но и я выиграл от этой подлости… Через месяц после суда жену Асадова затравили, и она отравилась. А вот, что случилось с его сыном – не знаю. Парнем занимался Малько… Помню, что звали его Василий.

– И сколько ему лет?

– Тогда было десять, а сейчас – тридцать… Если это он мстит, то молодец! Поступает, как граф Монтекристо… Но вы поймайте его! Очень не хочется умирать.

И прокурор Савушкин опять замолчал…

Когда «Волга» подъехала к домику, солнце зашло за горизонт и как-то сразу стемнело… Совсем рядом послышались крики, смех и старинные песни. На Круглом озере творилось что-то невообразимое. Прямо у воды горели костры. По центру поляны был воткнут шест с черепом лошади наверху. А рядом какие-то огородные чучела с ритуальными масками… Но самое поразительное было в облике студентов.

Сорок человек были одеты в белые рубища, в холщевые рубахи до колен. У ребят одежда была покороче, но они были в портках, а у девушек и их не было… И вся эта современная молодежь прыгала через костры, молилась истуканам, бросала в воду венки, орала хоровые песни времен гусляра Садко.

Профессор Бэр шел к «Волге» быстрым шагом. За ним бежал молодой мужчина в очках. Оба были в восторге и в возбуждении от славянского шабаша. Оба были в холщевых рубахах и таких же «Бермудах».

Профессор не просто улыбался. Он искрился от доброты и радушия.

– Приветствую вас, друзья… Особенно рад видеть вас, Ирина Романовна… А мы вот решили студентам устроить праздник.

– Замечательно, профессор! Очень увлекательно. Чувствуется дух Древней Руси.

– Именно так!.. Все это придумал мой коллега. Знакомьтесь – доцент Фрибус Иван Францевич.

Доценту было не больше тридцати. У него была безликая внешность и какие-то наивные беспомощные глаза. Он был похож на ученого из старых фильмов… Он скромно поздоровался и отошел в сторону. А Бэр продолжил беседу с Багровой.

– Я, Ирина Романовна, предлагаю подключиться к нашему празднику. Один прыжок через костер, и все как рукой снимет.

– Что снимет?

– Всё!.. Грусть, печаль, грехи всякие… Ирина, познакомьте меня со своим спутником.

– Это Савушкин Юрий Иванович… Он юрист.

– Вот вчера нам нужен был юрист! Представляете – угнали нашу моторную лодку… А сегодня днем нашли. И где? На реке Вербе.

– Как это? Перевезли?

– Нет, Ирина!.. Оказывается, что наше Круглое – не совсем озеро. Там вдали, где камыши – есть протоки, переходящие в речную заводь… Кто-то увел нашу моторку, поплавал по реке и бросил.

Не было никакой уверенности, что архивист Женя Зотова найдет тот сарай в лесу, куда ее возил Малько. И не было уверенности, что полковник скрывается там, а не в какой-то другой «берлоге»… Именно поэтому Кузькин никого с собой не взял – ни Муромцева, ни оперативников из УВД, ни бойцов ОМОН… Они поехали только вдвоем – он и Евгения.

Зотова имела отличную зрительную память. Она внимательно смотрела на дорогу и в нужных местах сообщала Кузькину: «Вот за этой будкой мы повернули налево… Прямо в роще будет правый поворот на лесную дорогу… Осторожно – впереди овраг»…

В какой-то момент Женя попросила ехать тише. Она и сама перешла на шепот. Было ясно, что по ее представлению они приближаются к бункеру Малько.

Дорога кончилась уже давно. Кузькин вел машину по лесу, лавируя между сосен… Евгения подняла вверх руку, призывая к осторожности. Потом она дала отмашку, и Лев затормозил.

Они оставили машину и пошли, стараясь не говорить громко и не наступать на сухие ветки… Вскоре послышался явный запах костра. Пахло не просто дымом, а еще каким-то варевом – супчиком с тушенкой, картошкой и лавровым листом… Когда появимся силуэт сарая, Кузькин вытащил пистолет и приказал пригнуться.

На последних метрах они передвигались короткими перебежками, прячась за кустами… Совсем неожиданно в кустах возникла «Нива» Малько, костер на полянке и сам полковник, стоявший спиной и наблюдавший за котелком с похлебкой.

На всякий случай Кузькин не стал прятать пистолет. Он подошел на три метра и окликнул Малько.

– Далеко забрались, Павел Иванович…

– Нашли-таки!.. Никуда от вас не спрятаться… Не зря говорят, что в Москве лучшие сыщики.

– Да, мы такие… Угостили бы супом, полковник. Аромат от него обалденный!

– Садитесь. На троих хватит… Думал на вечер оставить, но вы же меня в Шадринск повезете?

– Зачем так мрачно – «Повезете»… Нет! Мы просто поедем вместе. Но сначала поговорим…

Говорить они начали после обеда, когда Евгения ушла к ручью мыть посуду… У Малько не пропал страх перед «Мстителем», и возвращаться в город он не хотел. Полковник, как в американских фильмах, предложил сделку. Он готов сотрудничать со следствием, но…

– Ты пойми меня правильно, Кузькин. Нельзя мне возвращаться в Шадринск. На меня идет охота с двух сторон. И «Мститель» – это, скорее всего, сын Асадова. И настоящий убийца двадцатилетней давности. Он совсем не маньяк. И он не один…

– Кто это?

– Вот ты сначала спрячь меня, Кузькин… Если я успокоюсь и поверю в свою безопасность, то выдам тебе и убийцу Бакуниной, и того старого маньяка… Он сейчас в городе.

За последнюю неделю Рихард второй раз приезжал в Москву. Первый приезд был связан с убийством землячки Аллы Бакуниной. А сейчас он искал некую Тамару Водкину – свидетельницу по делу о «шадринском маньяке»… Если не соврал адвокат Парнас, то Тамара видела маньяка и запомнила его.

Очевидно, что фамилия дается человеку не просто так… Рихард Зоркий нашел ее на рабочем месте. Водкина была хозяйкой магазина, торгующего спиртными напитками… Ей было всего тридцать пять, или чуть больше. А значит, что во времена маньяка она была ровесницей тех несчастных девочек – жертв убийцы.

С самого начала разговор не клеился. Тамара отрицала почти все – даже то, что она жила когда-то в Шадринске. Но профессия журналиста очень похожа на ремесло оперативника, вербующего свою агентуру. Надо внушить объекту полное доверие. Надо создать атмосферу, чтоб человек сам захотел завербоваться…