Победа от Виктории - Татьяна Кручина

От этого ей стала еще тревожней. Как она любит накручивать себя, вечно из мухи раздует слона. Ну вот какой бордель? Кому нужна сорокалетняя женщина, мать троих детей? Да еще в таком виде. Вика усмехнулась беззубым ртом. Сделать челюсти она не успела. По поводу органов — это страшилки для обывателей. Врачу должно быть стыдно за такие мысли.

Она приоткрыла дверь в купе и отшатнулась. Пахнуло тухлятиной. Толстяк на нижней полке громко пукнул, чем подтвердил ее предположение об источнике вони. Вика полностью отодвинула дверь для проветривания и отошла подальше. Она не так часто ездила в поездах, но ей всегда не везло с попутчиками.

Самая ужасная поездка случилась еще в студенчестве. Она попала в вагон с вахтовиками. Они матерились, пили, дрались. Один из них выбил рукой окно и осколком стекла разодрал себе плечо. Кровь хлестала фонтаном. Ей пришлось накладывать жгут. Он сопротивлялся, а двое других пытались его удержать. После этого ей пришлось выбросить свою одежду, выпачканную в крови. Толстяк был не подарком, но уж точно лучше пьяных мужиков.

К проявлениям жизнедеятельности Вика была терпима. Многие даже не представляют, сколько всего выделяет больной организм. Брезгливым в медицине не место. Конечно, мужчине не стоило так наедаться. Они сели в поезд поздно вечером, и все нормальные пассажиры сразу принялись укладываться спать. А он достал подготовленную еду: жареную курицу в фольге, вареные яйца, пирожки с капустой. Вика думала, что так уже никто не делает, разве что в поездах дальнего следования. Им же предстояло ехать всего семь часов. Можно и потерпеть. Ел он с аппетитом, а когда увидел, что Вика смотрит на него, расплылся в добродушной улыбке и предложил:

— Хотите? Угощаю.

Вику позабавило, что после еды он не забыл принять горсть разноцветных таблеток. Лучше бы правильно питался и похудел. Это важнее лекарств. Но, скорее всего, своему врачу он будет доказывать, что ничего не ест и толстеет от воздуха. Теперь пассажиры должны страдать из-за последствий белкового распада в его кишечнике. По-научному это именуется флатуленцией и сфинктеральным резонансом. Хорошо хоть, не храпит.

Вика подошла к купе. Осторожно принюхалась. Вроде проветрилось. Закрыла дверь, залезла на полку, выпила несколько глотков воды и улеглась. Толстяк икнул. Вика повернулась к стене, натянула на голову одеяло, укрывшись в коконе от остального мира, и заснула.

В Томск поезд прибыл точно по расписанию. Пока он медленно подкатывал к городу, в обратном направлении непрерывно тянулись длинные составы, груженные бревнами. Из Сибири тоннами вывозили лес-кругляк.

— Не берегут природу. Гонят на продажу. Скоро здесь будет пустошь, — сказал толстяк.

Вика с жалостью провожала взглядом огромные деревья, которые росли десятки, а то и сотни лет. Тайга возле сибирских городов превратилась в мозаику рубок и гарей. Каждый год случались пожары. Они уничтожали деревьев даже больше, чем топоры.

До самолета оставалось пять часов. В аэропорт шла электричка с вокзала. Вика сдала чемодан в камеру хранения и решила прогуляться по городу. Она взяла такси и попросила отвезти ее в центр. Таксист попетлял по городу и вырулил на улицу Ленина. Вика проезжала по знакомым местам и сердце ее наполнялось теплотой. В Томск она попала сразу после медицинского университета. Сюда ее привез Денис. Через месяц они уже поженились, а через год родился Бориска. Еще через год — двойняшки Петя и Инга. Какое счастье, что она на это решилась. Многие тогда отговаривали. Всего она прожила здесь пять лет.

Вика вышла из такси, не доезжая до площади Ленина, и прошла к реке. На набережной, очищенной от снега до серой плитки, ее встретил бронзовый Чехов. Вика улыбнулась старому знакомому. Вид у него был смешной, особенно босые ноги — огромные, как у хоббита. Считалось, что так томичи с присущей им иронией отомстили писателю за нелестный отзыв о городе. В Томске Чехов оказался проездом, когда добирался до Сахалина. Согласно надписи на постаменте, Антон Павлович потерял обувь в «непролазной грязи», а таким его увидел «пьяный мужик, лежащий в канаве и не читавший “Каштанку”».

Хулиганский памятник сразу оценили студенты, которых в Томске было великое множество, чуть ли не половина населения. Они приходили сюда перед экзаменами и на удачу терли писательский нос. Вика обернулась, к памятнику приближалась шумная группа девушек. Она коснулась отполированного до золотого блеска выступа. У нее не экзамен, но удача понадобится.

Вика прогулялась вдоль Томи, намертво скованной льдами, с рыжими прутьями кустов, торчащими из-под сугробов по берегам. Сюда она частенько приходила с коляской. Они снимали квартиру неподалеку. Вика свернула с набережной, прошлась по знакомым улицам и остановилась у невысокого дома. Окна на третьем этаже закрывали зеленые занавески, а тогда у них были белые с синими васильками. Она смотрела на дом и улыбалась. Вроде тяжелые были времена: маленькие дети, кормление грудью, бессонные ночи, учеба в ординатуре… Но в памяти осталось только хорошее.

Вика вышла на проспект Ленина и двинулась вдоль него. Здесь были красивые старинные дома и много молодых лиц. Студенты сдавали зимнюю сессию. Они спешили на экзамены. Их подгонял сибирский мороз. Вика зашла в кафе, отогрелась, съела омлет и выпила чашку кофе. Пора было возвращаться на вокзал.

Глава 11. Черный человек

Самолет взлетел почти вовремя. Вылет задержали всего на полчаса. В очереди на посадку Вика заметила толстяка из поезда. В руках он сжимал несколько пакетов с едой. Слава богу, в самолете он сел вдали от нее. Ей вообще повезло, досталось место у окна, а соседнее осталось свободным. Правильно, что она подержалась за писательский нос. Похоже, что это приносит удачу. Поблизости не было и плачущих малышей. Нет, детей она любила, всегда радовалась веселым карапузам и не жалела, что выбрала педиатрию. Но плачущие младенцы напоминали работу, приемный покой, куда их доставляла скорая помощь или приносили испуганные родители.

Сначала Вика смотрела в иллюминатор, рассматривая игрушечные земные пейзажи. Зимой ландшафтная геометрия выглядела не так интересно, как летом. Город быстро исчез, а поля, реки, дороги и леса слились в сплошное белое пятно. Зато, когда поднялись выше, открылась красивая картина. На фоне яркой небесной лазури плыли полупрозрачные барашки, раскрашенные солнцем в розовые тона. Их становилось все больше, пока они не превратились в огромные шары сладкой ваты, а затем в тихий облачный океан.

В конце концов небесные пейзажи ей надоели, она закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Ей приснился