Не повышай на меня голос, птичка (СИ) - Рейн Миша

— Я чувствую, что хочу разорвать тебя, маленькая дрянь.

Мое дыхание падает в бездну, потому что я чувствую, как он следит за каждым движением, обостряя все ощущения до предела. Пропуская по телу электрический разряд, за которым следует приятная дрожь.

— Ты хочешь, чтобы я себя трахнула? — игнорирую угрозу заведенного зверя и продолжаю дразнить его, возвращая влажные пальчики к своей дырочке.

Интересно, он трогает себя? Представляет на своем члене меня?

Твою мать, что я творю…

Однако моя рука будто живет отдельной жизнью и, наплевав на все правила приличия, она уносит меня за грани реальности. Доводит меня, погружая пальцы в горячее лоно, до ярких вспышек в глазах. До сорванных с искусанных губ стонов. Он смотрит, физически ощущаю это, но мне уже наплевать. Мне больше не нужно его присутствие. Есть только я и наслаждение, вскружившее мне голову.

— Ты настоящая сука, Тата, — ледяной тон отрезвляет своей тяжестью от порочного морока… Но поздно… Я сжимаю бедра, позволяя телу взорваться на мельчайшие осколки оргазма.

Разговор обрывается, а я постепенно возвращаюсь в реальность.

Что. Это. Было?!

Я ожидала всякого от моей авантюры, но такого как-то не предвидела.

Чувствую себя, идиоткой. Меня так взбудоражила глупая провокация, что я сама не поняла, как… Хочется просто заорать во все горло от своей выходки.

К черту все!

Устав, я падаю на спину, все еще не в силах сделать ровный вдох. Во мне все искрит.

Господи, почему меня это возбудило.

Он действительно плохо на меня влияет.

Натягивать обратно на себя пижаму я не спешу. Иначе она сгорит вместе со мной.

Моя жизнь все больше становится похожа на квест. Остается только догадываться, какое следующее испытание меня ждет впереди…

Но он ведь не накажет меня за столь невинный оргазм?

Глава 16. Мысли

Вчерашний оргазм. Я перекатываю его в голове, как обжигающую кружку кофе в руках.

Я боялась этого. Боялась выпустить внутренних демонов. Утонуть в них.

И я утонула. Не справилась. Животные инстинкты поглотили меня.

Слишком быстро мои возведенные стены рухнули. Утащив меня на самое дно. Прямо к голодному монстру, в руках которого я испытываю только один страх, что стану принадлежать ему. По настоящему. Стану такой же голодной.

Чужая душа потемки, а что делать если твоя душа тоже погружается во мрак? Что мне принесет жизнь рядом с ним? Тепло беззаботного существования? Или поглотит в вечный холод рабства?

Отчаянно мотаю головой и провожу во полосам ладонями, собирая их на макушке.

Я хотела этого вчера. Не вижу смысла лукавить. Причина? А разве она нужна, когда мозги набекрень? Возможно мне просто было необходимо выпустить себя за пределы допустимого, глотнуть свежего воздуха и хоть на мгновение ни о чем не думать. Забыть о самокопании. Забыть о неизбежности. Хоть на толику почувствовать себя живой и свободной.

Не буду искать себе оправдания, сейчас это бессмысленно. Да и ни к чему. Ведь самое худшее в сложившейся ситуации — жалеть о том, что сделала.

Я ведь не жалею?!

Это было моим выбором, глупым, но моим. Даже если со стороны все это аморально, а может и, наоборот, извращенно правильно…

Есть такие мужчины накрывающие опасней, чем тяжелый наркотик. Разъедающие твое сознание хуже, чем серная кислота.

Хаджиев обладает такой способностью.

Одним своим присутствием он ломает мой механизм, заставляя крутиться мои же шестеренки против правил. Правил, которых нет рядом с ним. Есть только похоть, животное желание, гнев, ярость и ненависть. Все так остро, что сводит с ума, разрывает изнутри и оставляет лишь один выход — выпустить зверя из клетки.

Этот зверь живет в каждом. Просто у кого-то он ручной, домашний. Тихо спит в углу. Но у любого животного есть провокатор.

И достаточно щелчка пальцев, чтобы веревки похоти и разврата жгутом скрутили шею, лишили кислорода и заставили мозг сходить с ума. А потом ты просто перестаешь ощущать себя.

Потом ты больше не принадлежишь себе.

Но с восходом солнца каждая тварь, овладевшая мной, просто исчезла, скрылась в потайных уголках моего разума. А проснувшаяся совесть уже во всю сжигает меня на костре презрения.

Я ждала звонка от него весь день, однако его не последовало. И на следующий тоже — тишина.

И ничего хуже, чем это противное спокойствие, быть не может. Потому что я знаю, что следует после затишья. Ничего хорошего.

Неужели его так взбесил наш крайний разговор?

Безусловно. Ведь я откровенно дала понять, что контроль ему подвластен не всегда. А зверь никогда не допустит, чтобы добыча играла с ним. Но я не добыча. И мне придется доказать ему это.

После душа я натягиваю на себя белую майку и трусики шорты, собирая на ходу волосы в свободную косу.

Спускаюсь на кухню, набираю стакан прохладной воды и, запрыгнув попкой на кухонный гарнитур, делаю неспешный глоток.

В этот момент раздается щелчок зажигалки Zippo, мгновенно разливая по телу леденящую дрожь паники.

Сглатываю остатки воды, слыша в девственной тишине слабое потрескивание сигареты, прежде чем до меня доносится табачный дым.

Как в замедленной съемке я поворачиваю голову в сторону незваного гостя и замираю. Вместе с ударами собственного сердца.

За столом сидит он.

Даже в тусклом освещении я вижу как равномерно вздымается широкая грудь мужчины, обтянутая белоснежной рубашкой с парой расстегнутых верхних пуговиц и закатанными по локоть рукавами.

Марат выглядит усталым.

Но в то же время неприступный. И совершенно бесчувственный. Как скала.

— Здравствуй, Тата.

Меня словно невидимой волной прошибает, когда я сталкиваюсь с холодным взглядом Хаджиева. Таким тяжелым и глубоким, что я едва не выпускаю кружку из рук и, чтобы не допустить этого, на ощупь опускаю ее в раковину.

— Я полагаю, сегодня ты не столь разговорчива? — раскатистый бас заполняет затянувшееся молчание, но ответа я так и не нахожу.

Волевые брови мужчины съезжаются к переносице, добавляя его каменному лицу пущей суровости.

— Я… я просто испугалась. Не ожидала тебя увидеть.

И это правда.

— Ждала кого-то другого? — удерживает под прицелом пронзительных синих омутов, жадно вдыхая дым в свои легкие.

— Никого, — прикладываю все усилия, чтобы мой голос звучал ровно.

Хмурится, зверюга, просверливая меня откровенным голодом, что заставляет его глаза металлом сверкать в полутьме.

— В правом нижнем шкафу. — Очередной приказ. — Достань то, что посчитаешь нужным.

Принимаюсь слезать со столешницы и только сейчас понимаю, насколько мое тело окаменело от переполняющего его волнения.

С трудом опускаю босые ноги на пол и открываю дверцу шкафа, где взору предстает эстетичная картина: множество различных бутылок с дорогим алкоголем.

Очень жаль, что в его не скромном баре отсутствует обычная минералка.

Хватаю первую попавшуюся стекляшку, мне плевать, чем он будет себя травить. Тянусь за стаканом и уже было хочу подать все на стол, как позади меня раздается зычный голос Хаджиева.

— Два стакана, Тата, — стегает своим безэмоциональным голосом подобно хлысту по спине.

Я даже пальцы на ногах поджимаю.

— Я не буду пить, — до острой боли закусываю губу, сжимая в дрожащих от возмущения руках бутылку с алкоголем.

— Я не спрашиваю будешь ты или нет. Я прошу достать два стакана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 17. Подчинись

Молча ставлю перед ним бутылку и два хайбола и следом усаживаюсь на высокий стул, занимая закрытую позу: скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу.

Взбунтовавшиеся эмоции постепенно удается взять под контроль.

А мысли, чтобы подняться и накинуть на себя что-то сверху — не возникает. Даже несмотря на то, что мои соски просвечивают сквозь белую ткань майки.