Гадина Петровна (СИ) - Вера Платонова

Кусок текста, закапанный водой или слезами. Все буквы неразборчиво плыли.

«Он сказал, что рудники связаны со мной. Пять жизней. Он сказал, что моя душа должна пройти пять очищений, и тогда Аурусбург снова будет процветать. Иггдрасиль. Что как только пятый рудник начнет приносить золото, я вернусь домой. И что у меня мало времени. Если не успею — ко мне придет забвение. Я останусь навсегда здесь. Так я начала записывать все, что помню. Каждый вечер я кладу себе в изголовье записку с указанием, где мне нужно искать свои записи. Леонард смеется над этой причудой. Но меня почему-то очень страшит забыть свою прошлую жизнь навсегда. Может, это было бы к лучшему?»

Опять этот Иггдрасиль! Кто это такой? Это он что-то знал и сказал Екатерине, где ж она его нашла? В рудниках? Принцесса стала вспоминать свою реальную жизнь. Захотелось выписать подробно все сведения, что она знала о себе, родителях, работе и прочем. Она решила сначала дочитать до конца. Оставался всего один лист.

«Четыре рудника работает. Для Аурусбурга и этого вполне достаточно. Четыре моих жизни потрачено. Я знала, какой выбор мне нужно сделать, чтобы включить пятый рудник. Но я выбрала иную долю. Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, со своим королем, рожать детей, править. Мне нравится быть королевой, нравится власть, слуги, наряды, кареты и лошади. Я доживу свою пятую жизнь здесь, в Аурусбурге».

Дальше снова закапано, похоже, что слезами. И последний абзац, записанный изменившимся почерком с большим количеством помарок и исправлений.

«Я живу словно в забытьи. Я ничего не помню, и те краткие моменты, когда меня вдруг настигает память, оборачиваются кошмаром. Я жалею, как я жалею, что осталась здесь, думая, что благополучие будет длиться вечно. Они называют меня безумной ведьмой. Разум почти оставил меня. Леонард давно покинул, а последние годы еще и опасался моего состояния. Дети не хотят меня навещать, запирают в отдельной комнате, отдавая под присмотр двум молчаливым охранницам. Я читаю свои записки и плачу. Половину листков я сожгла в камине в приступе отчаяния. Меня мучает совесть за Володю, за все то, что я наворотила в этом мире. Я заперта в этом теле, разуме, мире. Все вокруг ненастоящее. Остается радоваться, что в моей жизни была хотя бы настоящая любовь».

— Мда, — сказала Ровена, дочитывая последние строки. — Печально. Но, маразм тебя мог настигнуть в любом из миров, подруга, — сказала она, обращаясь к листку.

— Фрээээн! — крикнула она. — Кофе занеси. Что там за записка у тебя? И за Теофилем пошли, скажи, что я его жду.

— Хорошо, уже бегу. Это вот вам. — Фрэн выложила прямоугольный конвертик с подносика для писем на стол. — Духами пахнет, мурскими.

Ровена принюхалась: конверт благоухал терпким парфюмом. Где же она встречала этот аромат?

— Ну все давай, шагай. А, стой. — Она одернула горничную, когда та уже была в дверях. — Что такое «Иггдрасиль» или кто такой?

— Что-то знакомое, — Фрэн наклонила голову в белом чепце к плечу, пытаясь вспомнить. — А! Ой, а зачем вам это?

— Что «это» такое?

— Между нами говоря, это такая трава особая. Когда женщина и мужчина ну, как это сказать, любят друг друга, а детей не хотят, то женщина после встречи заваривает такую травку. Но вам-то с принцем это не надобно же, правда? Вам-то деток побольше нужно нарожать! Аурусбург ждет!

— Все, иди за кофе и советником. Я не для себя спрашивала вообще. Для подруги.

Зачем старая Ровена сообщила мне про контрацептивную траву? Нужно еще у Теофиля спросить, Фрэн ерунды смолотит — глазом не моргнёт.

Она вышла вслед за Фрэн и выглянула за дверь. Дефорт инструктировал новую смену у ее покоев.

— Дефорт, на секундочку, ко мне зайдите.

Тот зашел вслед за принцессой и остановился в дверях.

— Капитан, что такое «иггдрасиль»?

Тот недоуменно пожал плечами.

— Впервые слышу, ваше высочество.

— Как там наш молодой и бравый начинающий цареубийца?

Дефорт слегка улыбнулся:

— Да уже бодр и весел, рвется в бой. Я его по мелочам отправляю с поручениями.

— Так, а не лучше ли его назад в Фэй отослать?

— Сопротивляется. Никуда от вас не хочет.

— Ох, уж эти мальчишки!

Принцесса покачала головой, словно сама была не юной девушкой, а умудренной годами женщиной.

— Смотрите, капитан, шутки шутками, а если он что-то выкинет еще: голову — с плеч, — взгляд ее посуровел. — Свободны.

Она вынула из приятно пахнущего конверта сложенную вчетверо записку. Мелкими буквами с огромными завитками было написано:

'Дорогая принцесса! Если Вы во время нашего танца испытали хоть малейшую долю того же умопомрачительного волнения, что и я, прошу, не сочтите за наглость, и ответьте на это письмо. Приглашаю Вас на прогулку в любое удобное время. С нетерпением жду ответа.

p. s. Вложите письмо с решением в раскрытую книгу, что держит статуя у входа в королевский парк.

Отныне и навек утонувший в ваших глазах Лорд П.'

Глава 16. Смертоносная булавка

Оказывается, советнику тоже иногда приходилось с трудом подбирать слова. Теофиль стоял перед Ровеной с весьма сосредоточенным лицом и мучительно формулировал предложения.

— Ну что случилось, Теофиль? Север? Враги напали?

— Да помилуют нас небеса, надеюсь до этого не дойдет. У нас… эээ…очень щекотливая ситуация.

Принцесса подняла одну бровь.

— Неужели в этом мире есть что-то, что для вас может показаться щекотливым? В чем вопрос?

— Вопрос не в чем, вопрос в ком, — Теофиль покачал коротко стриженой головой, на макушке которой уже растекалось озерцо лысины. — В нашем дорогом принце.

— Не томите, советник, ближе к делу.

Советник откашлялся. И начал издалека.

— Как я вам и обещал на самом первом заседании в зале для переговоров, для нашего узкого круга ваш с Мартином брак является номинальным, так сказать политическим.

Ровена закатила глаза в нетерпении.

— Так вот, я не смею лезть в ваши личные вопросы, — продолжал советник, ускоряясь, — но дело в том, что поведение принца вызывает определенное недоумение у придворных и прислуги.

— Что не так с Мартином?

— У его высочества бушует юношеский темперамент.

— И что это значит?

— Он забрал из дворцовой библиотеки все восточные трактаты с непотребными картинками и целыми днями рассматривает их.

— Только рассматривает? — уточнила Ровена.

— В том и дело, что не только. Прислуга несколько раз заставала его за неприглядным занятием. Ходят слухи, что вы не допускаете супруга к телу, и он вынужден обходиться собственными силами. При кажущейся нелепости эти слухи могут повлечь за собой очень и очень неприятные