Ниже – только вверх. Книга 3. Очаг поражения - Сергей Журавлев

Любовь – не общественный транспорт, место уступать не стоит

Двухэтажный дом, снятый в аренду, встречал его уютом и какой-то непонятно откуда взявшейся домашностью. На маленьком участке жена посадила три куста роз. Растения прижились и уже раскрыли алые и розовые бутоны. Подле куста, на коротко стриженом газоне, стоял его маленький сын и наблюдал за мохнатым шмелем, копошившемся в цветке. Рядом, в кресле-качалке, с огненнорыжим котом на коленях сидела его любимая Йована. Кот спрыгнул с коленей женщины и, подняв хвост, подбежал к хозяину и стал тереться о его ноги, мурлыча, словно газонокосилка. Улыбнувшись, Ставрос обнял супругу и, отвечая на ее поцелуй, понял, что медовый месяц, начавшийся два года назад, не кончился. Чему был бесконечно рад.

– Как дела, милый? – спросила женщина, проведя рукой по его волнистым волосам, а затем, прижавшись к мужу, снова поцеловала в пахнущие полынью губы и подумала: «Как я его люблю!»

– Плохие новости. Подожди, дай поздороваюсь с наследником, – ушел от прямого ответа мужчина и подхватил на руки малыша, который оставил шмеля и, слегка косолапя, ковылял к родителям.

– Я приготовила ужин. О делах потом, давайте все к столу, – сказала женщина, и семья, взявшись за руки, прошла в дом. Кот, обделенный вниманием, гневно мяукнул и, прищурив зеленые глаза, побежал за ними.

После ужина женщина забралась с ногами на диван и положила голову на колени мужа. Заглянув в изумрудные глаза жены, он запустил пальцы в ее рыжую гриву и подумал: «Боже, как я ее люблю. Прости меня грешного за то, что люблю больше, чем тебя. Я никогда и никому не дам ее в обиду. Защити нас!»

С горечью вспомнился текст доклада, особенно, где писалось о женщинах и детях, расчлененных ублюдками на органы. Возможно, за убийство этих нелюдей ищут дядю его любимой.

– Йова, сожалею, что так произошло с твоим дядей. Но я, наверное, поступил бы так же. Твой дядя не преступник, а мститель. И самое страшное, это был не единичный случай. Вот возьми, почитай. Возможно, это тебя утешит.

– Каким бы ни был человек, какое бы злодеяние он ни совершил, меру наказания должен определить суд. И если ошибется суд человеческий, Божьего – не избежать никому, – не без грусти в голосе произнесла женщина и взяла флешку.

Подойдя к окну, она посмотрела на аккуратные, словно игрушечные, дома соседей и спросила:

– Его еще не поймали?

– Нет. Но к розыску подключилась сербская полиция. Сейчас в твоей стране, вернее в правительстве, изменилось отношение к тому, что мы делаем. Хотят стать частью нашего сообщества. Я в растерянности. Не знаю, что думать, что делать. Мне здесь тошно. И что-то я делаю не то. Может, бросить работу и уехать в Грецию? Деньги есть. Купим виноградник. Большой дом. Один из моих предков был знатным виноторговцем. Да и нашему сыну там будет привольнее. – Он подошел к жене и обнял, крепко прижавшись. Ребенок оторвался от мультиков и стал с интересом наблюдать за родителями.

– А что прикажешь делать мне? Бросить работу и смотреть, как твои крестьяне мнут виноград? Да и ты не из тех людей, что бросают дело незавершенным.

Как она сейчас ненавидела Доктора, заставившего ее врать любимому человеку, подарившему ей счастье. Обычное бабье счастье. Она даже подумала: «А может быть, стоит рассказать правду? Никогда! Он не поймет и не простит. Мужчины не умеют прощать предательство. Господи! Подскажи, что сделать, чтобы сохранить семью?»

Страстно пожирая глазами, старайтесь не чавкать

В уютном кафе на окраине Белграда, ожидая свой кофе, сидели двое пожилых мужчин. Дождавшись заказа, мужчина с грустными глазами на посеревшем от усталости лице пригубил напиток и, поморщившись, отставил чашку.

– Ты был прав, лучше было собраться на прогулочном пароходике. Там хотя бы играет оркестр.

– Доктор, у вас странная радость в голосе, будто новость о вашей отставке вызвала не огорчение, а что-то иное. Похоже на истерику. И зачем вам понадобился оркестр? – его помощник с любопытством посмотрел на шефа. Но тот проигнорировал вопрос, с явным интересом поглядывая на молодых женщин.

– Старина, партия еще не закончилась. Главное, мы успели. И никакие отставки нам более не помешают. Даная прислала сообщение, посмотри на досуге, – и он передал собеседнику кожаную папку. – Так что оркестр нам был бы кстати. Я бы с удовольствием послушал туш в нашу честь.

– Как самочувствие вашей крестницы?

– Она сильный человек и хороший агент. Мне бы не хотелось встретиться с ней в темном переулке сейчас.

– Почему?

– Она влюбилась! Как только может влюбиться женщина, с которой играли или играла она. – Неприятные мысли заставили Доктора поморщиться, словно он укусил лимон. – Поэтому она не может мне простить, что я заставил ее врать любимому человеку.

– Для женщин врать любимым – норма, – попытался перевести на шутку начальник опергруппы.

– На этот раз все серьезно. Даже не знаю, как нам быть. Свернуть операцию нельзя, а продолжать с таким настроением агента – опасно.

– Но ведь задним числом, еще до начала операции «Паломник», вы уволили Йовану из штата Бюро. Так что с этой стороны ей ничего не грозит.

– Я не за племянницу, а за ее мужа боюсь. Ознакомившись с текстом спецдоклада, я пришел к выводу, что он стал больше сербом, чем мы. Грек очень переживает за дядю своей жены и заявил, что в случае ареста подозреваемого он станет его адвокатом или наймет лучших.

– По поводу ареста он может не беспокоиться. Невозможно арестовать того, кого нет, да и не было. Весь список преступников, который мы им подкинули, липовый. Единственное, что они могут найти, это фамилии на памятниках.

Мужчины обменялись улыбками, крючконосый подозвал официанта и заказал по рюмке коньяку.

– В спецдокладе на 27 страницах документа одно и то же имя упоминается 27 раз. Боюсь, что даже если он станет премьер-министром, лидеры «восьмерки» вряд ли будут испытывать к нему уважение, зная, что вынуждены пожимать руку людоеду.

– Когда речь идет о политике, все человеческие чувства отходят на второй план.

– Сейчас необходимо сместить акценты в расследовании, которое ведут следователи трибунала. Пусть наши люди подкинут информацию на фигурантов, замешанных в продаже органов и связанных с политиками. – Доктор отпил коньяк, предварительно нагрев бокал теплом рук.

– Кого именно будем «сдавать»? – спросил собеседник, подмигивая девушкам, с интересом поглядывающих на двух импозантных мужчин.

– Имеется некий еврей Зак Кацман, засветившийся в Косово в конце девяностых. – Подняв бокал, Доктор отсалютовал эффектной брюнетке, всем своим видом дававшей понять, что не прочь познакомиться с джентльменами поближе.

– А чем он отличается от десятков других, замешанных в этих событиях?

– Его тогда задержала наша полиция, когда он сильно разгулялся в ресторане гостиницы с проститутками. В отделе его слегка поколотили, подозревая в шпионаже, и вызвали наших. Он испугался и сказал, что приезжал в Косово по заданию какого-то важного русского в поисках сердца для его матери. Тогда его объяснения приняли за бред. В стране был полный бардак, Белград бомбили, а в кармане задержанного нашли кокаин в допустимых пределах. Отняли деньги и, дав пинка, выгнали. А сейчас мне сообщили, что у нас в руках был посредник, подыскивающий органы для богатых людей. Тогда и в голову не могло прийти, что это целая индустрия. И в этой цепочке есть также доктор из Турции. Его сдадим Интерполу, а еврея Моссаду.

– Согласен. Я так понял, что продолжим работать и ворошить «муравейник», несмотря на увольнения?

– Именно сейчас основная работа и начнется, – ответил Доктор.

Увидев идущую к столу брюнетку, явно желающую договориться о совместном отдыхе на вечер, он достал из портмоне деньги, положил на стол и, подхватив под руку женщину, вышел из кафе. Помощник вышел следом вместе с крашеной блондинкой.

Двое мужчин, наблюдавших за ними из машины, доложили по телефону, что «объекты» провели в кафе полчаса и ушли с проститутками, как поступали на протяжении последних трех месяцев.

Чем недоступнее информация, тем желаннее ее получение

33-летний полковник, руководитель косовской разведки (KIA), в очередной раз просмотрел сообщение, присланное агентами из Белграда. Особенно его заинтересовала информация о том, что турецкий врач Узман Кылыч, известный как «Черный хирург», «доктор Франкенштейн» или «Юсуп», разыскивается Интерполом, как «ключевая фигура, действующая на рынке черной трансплантологии в течение последних десяти лет». Также сообщалось, что во многих странах ему предъявлено обвинение в торговле человеческими органами и их нелегальной трансплантации в Азербайджане и Косово. «Черный хирург» приобретал органы малоимущих жителей постсоветского пространства и Турции за двадцать тысяч долларов и продавал гражданам Канады, Германии, Польши, Израиля и России за суммы пяти-, а то и десятикратно выше первоначальных. Руководитель разведки подчеркнул эти цифры и сделал на полях доклада пометку: «разобраться, виновных в подлоге и воровстве наказать». Потом подумал и дописал: «Строго». Он знал таксу за «крышевание» этого бизнеса. И, судя по всему, те, кто это делает, кладет себе в карман значительно больше, чем надо. А это недопустимо. Обмана полковник не прощал. Он подошел к стене нового кабинета, закурил сигарету и с гордостью посмотрел на карту своей страны. Страны, украденной у Сербии.