Суфии - Идрис Шах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переводы и неудобоваримые книги по суфизму могут оказать довольно сильное воздействие на неподготовленного читателя, забыть которое будет не так-то легко. В методах подхода к вопросу о переводах есть свои тонкости. Даже если отложить в сторону различия между переводчиками в смысле аккуратности и стремления к точной передаче смысла (что привело к хитрой, но совершенно неуместной деятельности в их среде), мы обнаруживаем, что с переводными материалами, предлагаемыми очарованному читателю, могут случаться странные вещи.
Некоторые переводчики предпринимают попытки сохранить размер восточных стихов, переводимых на английский язык, так как им кажется, что это помогает передать дух оригинала. Другие переводчики придерживаются совершенно противоположной точки зрения и тщательно избегают любых попыток воспроизведения ритма, утверждая, что добиться этого невозможно или по каким-то причинам нежелательно. Некоторые переводные тексты сопровождаются несуфийскими комментариями (обычно их авторами являются ортодоксальные мусульмане или даже формалистические христианские теологи). Существуют еще и неполные переводы, когда автор публикует только часть текста, а остальное считает себя вправе убрать, причем, чем меньше он знает о суфийской практике, тем смелее допускает подобные сокращения. Нужно помнить о том, что суфийские произведения никогда не являются чисто литературными, философскими или техническими материалами.
Перевод одной персидской книги на английский язык был сделан не с персидского языка, а с французского. Французский вариант появился в результате пересказа этой книги на урду, а сам текст на урду был сделан по сокращенному персидскому варианту арабского оригинала. Издания современных вариантов произведений персидских классиков подчас осуществляются только для того, чтобы убрать из них некоторые места, противоречащие нынешним религиозным представлениям, распространенным в Иране. К этому следует добавить труды христианских миссионеров, индуистских, западных неоиндуистских и западных неосуфийских авторов и популяризаторов, не обладающих академическим образованием. Таким образом, знакомство среднего образованного человека с суфизмом на Западе происходит в условиях, не имеющих аналога ни в одной другой области.
В этом калейдоскопическом процессе есть свои особые, правда, случайные моменты, доставляющие удовольствие. Эта порочная тенденция, для которой кажется невозможным даже подобрать название (хотя по аналогии с дихотомией ее можно назвать «полихотомией»), достаточно ярко проявила себя уже около тысячи лет назад, когда еврейский мыслитель Авицеброн из Малаги (1020–1050 или 1070) написал работу «Источник жизни», основанную на суфийской иллюминистической философии. Так как книга была написана по-арабски, многие авторитетные христиане, которые принадлежали к североевропейской школе и испытывали большой интерес к «арабскому» учению, решили, что он араб. Какая-то часть из них посчитала его христианином, при этом «твердым ревнителем доктрины», о чем они стали заявлять во всеуслышание. Францисканцы, познакомившиеся с этими теориями по латинскому переводу, сделанному с книги Авицеброна примерно сто лет спустя после смерти ее автора, тут же признали их и с большим рвением распространили, причислив к христианской мысли.
Некая ученая дама, автор солидных трудов по мистицизму Среднего Востока, сумела ощупать больше, чем одну из частей тела слона, т. к. она в одной и той же книге заявляет, что суфизм «мог испытывать непосредственное влияние (так и написано) буддийских идей», а в другом месте пишет, что ранние суфии «едва ли соприкасались с эллинистической литературой», но их идеи тем не менее были заимствованы именно из эллинистических источников. Свое исследование суфийского пути она завершает такими словами: «Подлинное начало и источник суфизма следует искать в извечном стремлении человеческой души к Богу».
Суфийское утверждение о том, что объективная истина содержит в себе силу, которой трудно что-либо противопоставить, весьма наглядно продемонстрировано тем влиянием, которое суфии оказали на христианский запад. Эта жизненная сила, однако, приносит свои плоды, когда человеческое восприятие правильным образом настроено на нее. При отсутствии определенной подготовки суфийский поток может повести себя весьма странным образом. К особенно сильным искажениям может привести фрагментарный или выборочный подход к суфийской литературе, о чем лучше всего может свидетельствовать судьба произведений Газали в Европе.
Газали, родом из Центральной Азии (1058–1111), написал книгу под названием «Опровержение философов», которая вскоре была частично переведена и использована апологетами католицизма в борьбе против мусульманских и некоторых христианских школ одновременно. Надо сказать, что та часть книги, которая попала на Запад, была написана автором в качестве вводного курса в философскую проблематику. Если человек хочет понять Газали правильно, написанные им труды следует читать целиком, учитывая при этом его взгляды на ценность суфийских упражнений. Другой араб, Ибн Рушд из Кордовы (1126–1198), известный в Европе под именем Аверроэс, ответил на книгу Газали своей книгой [ «Опровержение опровержения»]. Этот труд тоже перевели на латинский язык. Аверроэс не сумел опровергнуть Газали с помощью своих схоластических методов, хотя сам считал, что ему это удалось. Как бы то ни было, идеи Аверроэса подчинили себе западную и христианскую схоластическую мысль и были доминирующими около четырехсот лет – с XII до конца XVI века. Взятые вместе, фрагменты Газали и аристотелевские элементы учения Аверроэса представляли собой сдвоенное суфийское течение (действие и противодействие), которое питало христианство, ничего не знавшее (что касается, по крайней мере, схоластов) об истинной цели введения в западную мысль учений Газали и Аверроэса.
«Следует отметить, что противоположные вещи действуют заодно, хотя номинально противоречат друг другу», – писал Руми («Фихи ма фихи»).
Фундаментальное осознание суфиями того факта, что суфизм является не только учением, но и частью органического развития, редко разделяется теми, кто пытается изучать суфийскую систему. Вследствие этого посторонний человек лишает себя возможности придти к правильным выводам. Полагаясь на одну только способность к логическому мышлению, он заранее обрекает себя на неудачу. Обращаясь к любителям внешнего, в которых не было недостатка и в те далекие времена, и нет сегодня, Руми говорит в своем «Маснави»:
Данад о ки некбахт ва мухарам аст;
Зираки аз Иблис ва ишк Адам аст.
Что можно перевести так:
