Как я изучаю языки. Заметки полиглота - Ломб Като

В каждом произведении литературы заключен весь язык, так же как море – в капле воды. Если у нас хватает терпения возиться с текстом, разбивать его и вновь соединять, перетряхивать и вновь давать ему отстояться, мы сможем научиться очень и очень многому.

Лайош Кошут, речи которого цитируются сейчас английскими учебниками по риторике, изучил английский язык в австрийской тюрьме. Отправной точкой послужили ему шестнадцать строк из одной драмы Шекспира.

«Английскую грамматику я должен был изобрести в полном смысле этого слова. Когда же я ее изобрел и много сотен раз понял ее во всех поворотах шестнадцати шекспировских строк, я уже знал по-английски настолько, что мне оставалось набрать только слова».

Чтение и произношение

Знать язык означает понимать других и уметь выразить себя понятным для других образом. Конечная цель учебного процесса – усвоение этих двух навыков в письменной и устной речи.

Восприятие смысла письменной и устной речи – процесс аналитический. А сообщение, передача собственного высказывания – деятельность синтезирующая.

Если отсутствует хотя бы один из перечисленных навыков, то задача не выполнена. Конечно, случается, что мы бываем вынуждены чем-то жертвовать. И, как правило, не по принципиальным соображениям, а из-за нехватки времени.

Все эти навыки взаимообусловлены и подкрепляют друг друга, но опыт показывает, что они могут быть усвоены и по отдельности. В Риме я встречалась с таким портье, который говорил на семи языках, и на всех семи с прекрасным произношением (и по-венгерски тоже), но писать правильно не мог ни на одном (даже по-итальянски). Янош Арань и Шандор Петефи, одарившие нас бесценными художественными переводами, о произношении даже понятия не имели.

Книга, к сожалению, правильному произношению научить не может. Несколько лет назад я была свидетельницей забавной сцены в лондонском аэропорту. Так называемый immigration officer (сотрудник иммиграционной службы) крутил в руках паспорт индийского студента.

«Цель поездки – учеба», – прочитал он вслух.

– А что будет предметом учебы? – поинтересовался служащий.

– Love, – ответил студент, который слово law (право) видел до сих пор, очевидно, только на бумаге, потому-то и произнес его как love (любовь).

Служащий, обладавший подлинно английским хладнокровием, даже бровью не повел. Он пропустил приезжего через ограждение и только потом пробормотал себе под нос, что love примерно одинакова во всем мире и не стоило проделывать путь во столько миль, чтобы изучить, вероятно, очень несущественную разницу.

Произношение – одна из труднейших задач в изучении языка и один из важнейших пробных камней правильности нашей учебы. Хотя без знания лексики и грамматики тоже достигнешь немногого, в первый момент контакта с иноязычными собеседниками о наших знаниях судят прежде всего по произношению. В суждении о наших способностях оно играет примерно ту же роль, что и внешность в женщине. Красивая женщина в первый момент своего появления «всегда права». Позднее может выясниться, что она глупа, скучна, зла, но в первый момент поле сражения остается за нею.

Обучение произношению имеет историю более короткую, чем обучение грамматике или лексике. По-настоящему важным его сочли лишь тогда, когда началось массовое изучение живых языков. Но все же этот относительно небольшой промежуток времени оказался достаточным для того, чтобы в общественном мнении укрепился ряд ложных представлений. Рассмотрим их в порядке очереди.

«Для хорошего произношения нужен хороший слух». Если и нужен, то, во всяком случае, не тот, который называют «хорошим» в бытовом значении (то есть музыкальный слух). Пример тому – целый ряд замечательных венгерских музыкантов, которые говорили и говорят на иностранных языках ярко, правильно, интересно как в лексическом, так и в грамматическом отношении, но с изящным венгерским прононсом. Необходимый для хорошего произношения задаток я назвала бы скорее способностью к «вслушиванию» – различению сознанием через слух звуков иностранного и родного языков. Ложным представлением является и то, что «для овладения хорошим произношением достаточно это хорошее произношение много раз слышать». Думать так – такая же наивность, как быть уверенными, что, внимательно проследив за всеми движениями профессиональных фигуристов, и мы на другой день тоже сумеем прыгнуть на льду тройной риттбергер…

Чемпион и его тренер идут к совершенству путем упорного постоянного труда, сопряженного с большими жертвами, до изнеможения отрабатывая мельчайшие детали. Прошу мне не возражать. Я знаю, что Средний Учащийся не собирается выступать на всемирной языковой олимпиаде. Но тот, кто учится петь, даже не собираясь стать великим певцом, все же находит естественным заниматься сольфеджио часами, днями, месяцами, годами. Путь к хорошему произношению тоже ведет через своего рода сольфеджио, которое преподаватели языка называют обычно словом drill или drilling, что означает «муштра».

Лепет грудного ребенка – музыка высших сфер только для родителей, а для него самого – прилежная практика сольфеджио. Он как бы пробует, как можно произнести самому те звуки, которые издают окружающие его взрослые и дети, уже научившиеся говорить. И по отношению ко взрослым, изучающим иностранный язык, у него есть огромное преимущество: ему не нужно при этом забывать другой звуковой ряд; отправной точкой служит ему не буква, на которую взрослые реагируют обычно звуком, ставшим уже рефлекторным.

Одно время в Буде работала общая школа[13], в которой с первого класса преподавался французский язык. Ходил туда и мой сын. Я посидела на паре уроков. Все дети так великолепно произносили quatre как «кят», что я только вздыхала. «Они потому не говорят “кятр”, – сочувственно заметила сидящая рядом другая мама, – что они понятия не имеют, что в слове есть буква “р”».

Можно ли сделать вывод, что человеку надо слово прежде услышать, а потом уже увидеть? Боюсь, что нельзя. И не по теоретическим причинам, а по практическим. Таким долгосрочным, «перспективным» методом приобретения лексики нельзя пользоваться в процессе учебы, даже если предположить, что для правильного фонетического усвоения слова достаточно услышать его всего лишь один или два раза, то есть если не считаться с нашим врагом номер один – забыванием.

С забыванием можно бороться только повторением. Повторение – предварительное условие возможности увеличивать количество встреч со звучащим словом в той мере, в какой это необходимо каждому. Но этого нельзя гарантировать даже в естественной языковой среде, не говоря уж о расстоянии во многие тысячи километров от страны изучаемого языка.

Хотя я уже несколько раз об этом говорила, но хочу обратить внимание моих коллег на то, что неограниченную повторяемость слов могут обеспечить только книги. Только их можно «заставить говорить» бесконечное число раз. И они нас не разочаруют. Вновь и вновь они будут повторять то, что нам нужно.

Но наряду с миллионом прекраснейших качеств у них, однако, есть один недостаток: они не могут говорить «вслух», и при этом безукоризненно чисто, без акцента. Ничего не поделаешь – нужно выучить правила произношения иностранного языка, и не в общих чертах, а сознательно сравнивая их с правилами произношения в родном языке, то есть так называемым компаративным путем.

Необходимо это и тем, кто хорошо – по крайней мере лучше, чем глазами, – воспринимает со слуха, а следовательно, и в иностранный язык входит со слуховой «стороны». Нужно это и тем, кто неограниченное время может пользоваться самыми совершенными аудиолабораториями.

Английское слово film кое-кому удается правильно произносить и со слуха. Но значительно важнее и в конечном счете правильнее сознательно усвоить, что в английском языке краткого i, подобного венгерскому, нет вообще[14]. Задачей хорошего преподавателя – а если его нет, то радио или телевидения, – является обратить наше внимание на такие и им подобные «мелкие» правила.