Летящие строчки. Сборник - Ольга Евгеньевна Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да куда деваться-то, придется отмечать, – рассеянно ответила я, догадываясь о чем-то.
– И гулять не хочешь, – рыдания продолжались. – Я так люблю природу, свежий воздух, ты ведь знаешь. И книги читать перестала. И музыку слушать. И заступиться за меня не хочешь, не жалеешь. Говорю, что устала, а ты в ответ "потерпи". Ну за что, за что ты так со мной?
Я медленно протянула:
– С тобой… Со мной… Ах, вот оно что!
– Ну дошло наконец? – сердито поинтересовалась вторая я. – Да, я – твоя Душа. Я жить хочу. Жить, понимаешь? Не ползать амебой, не гнить в болоте безразличия и отчаяния. Жить!..
Бамм!
Я вздрогнула от того, что кот не рассчитал траекторию прыжка и врезался со всего размаху в шкаф. В комнате больше никого не было. Я поморгала. Никого.
"Странная какая история…" – подумалось мне. – "Очень странная".
Мой взгляд упал на зеркало. Испуганные красивые зеленые глаза смотрели на меня с мольбой. И мысленно я вновь услышала тот самый голос:
"Позволь мне жить…"
"АВТОДОКТОР": ПАМЯТИ ДЕДУШКИ
Мой дедушка – "деда Женя", как звала его вся семья – был строг. Однако это не мешало его любви ко мне. Любви особенной – первая внучка, по его мнению, заслуживала ее.
Он мог простить мне многое. Кроме дерзости и хамства. К сожалению, я росла избалованной и неблагодарной грубиянкой. Иногда дед не выдерживал и применял наказание. Но сам переживал и страдал не меньше меня.
Дед – один из немногих, кто гордился моими музыкальными успехами. Специально для него я выпросила в музыкалке ноты "Полонеза" Огинского, выучила это произведение и часто играла на аккордеоне. Дедушка "Полонез" очень любил.
Друзья звали его "Ефремыч" – по отчеству. Уважительно. Дед был гениальным автомехаником-самоучкой. Часто раздавался звонок в дверь. В квартиру робко заглядывал какой-нибудь незадачливый водитель:
– Ефремыч, глянь мою машину, а? Опять не заводится.
Дед не отказывал никому. Бывало, в гараже пропадал допоздна. Он мог моментально поставить точный диагноз и вылечить забарахливший автомобиль. Дед для всего района был известным "автодоктором".
Я любила приходить к нему в гараж. Там царил таинственный полумрак, на верстаке лежали разные инструменты, стояла наша машина – "чахотка", так ее называл дедушка. А под потолком висели гирлянды соленых и сушеных карасей. Дед был заядлым рыбаком. Удивительно, я не любитель рыбы, но тех карасей грызла с удовольствием.
Однажды бабушке пришлось уехать на целый месяц. Мы с дедушкой остались вдвоем. Я училась тогда в третьем классе. В тот вечер, когда бабушка села в поезд, мы пристроились играть в настольный хоккей – игру мне подарили давно, но не находился соперник. Весь месяц без бабушки мы забавлялись настольными играми. Тогда дед научил меня играть в шахматы, и иногда я выигрывала (конечно, он поддавался, но я поняла это позже).
Помню, как мне хотелось завести собаку – и он принес домой щенка таксы. Бабушка сердилась, а я была на седьмом небе от счастья.
Дедушки нет уже пять лет. Мне до сих пор стыдно за то, что мало внимания ему уделяла, хотя была его любимой внучкой. Всегда думала о бабушке, а про него забывала. Не звала к телефону, когда звонила. Даже забывала передать привет. А он ждал, всегда ждал хоть капельки моей любви.
Никто больше не назовет меня Олюшей – это делал только он.
Никто не попросит в двадцатый раз сыграть "Полонез" Огинского.
И я ничего не могу исправить. Я не успела попросить у него прощения…
ПОЛИФОНИЯ: КАК Я ПОЧТИ БРОСИЛА МУЗЫКАЛЬНУЮ ШКОЛУ
Парадокс. Для тех, кто меня знает. Но это правда. Однажды я чуть не сделала это.
В тот день мама, придя с работы, нашла меня лежащей ничком на диване. Поскольку в это время я всегда сидела за пианино, мамино удивление было безмерным.
В ответ на ее многочисленные вопросы я отвечала только одно: больше никогда нога моя не переступит порога данного учебного заведения.
Но потом чувство долга всё же выпихнуло меня с дивана и отправило в музыкалку на урок.
Что было причиной? Дело в том, что я готовилась тогда к участию в краевом конкурсе "Юные пианисты Алтая". В конкурсной программе обязательным было исполнение полифонического произведения.
И вот эта-то самая полифония мне и не давалась. Педагог ругала меня из урока в урок так, что, казалось, дрожали стены. Да простит меня Иоганн Себастьян Бах, чью до-минорную партиту я отчаянно коверкала, пытаясь выучить, а потом в сердцах чуть не разорвала ноты.
В тот злополучный день я пришла к педагогу почти в слезах. Полифония снова не была выучена.
Педагог внимательно посмотрела на меня и, видимо, всё поняла. Предложила:
– Оль, ну так давай просто не поедем на конкурс! Выберем программу за твой класс, а не за первый курс музучилища. И успокоимся.
Я согласилась. Новая программа была выбрана.
Обычно я занималась в классе самоподготовки между уроками. Новые произведения оказались настолько простыми, что я выучила их в два дня. И заскучала.
Прошла неделя. По привычке я села за пианино в классе самоподготовки.
И вдруг прислушалась к звукам из соседних кабинетов. Там играли домристы Игорь, Маша и Соня. И я точно знала, что они тоже готовились к краевому конкурсу.
Подумалось сразу: а чем я-то хуже?
И, оглядываясь украдкой на дверь – не войдет ли кто – начала играть свою программу, которую готовила на конкурс.
И пока играла, в голове промелькнуло: а может, еще не поздно?
– А может…еще не поздно – на конкурс?.. – с надеждой смотрела я на педагога, придя в тот день на урок.
Она помолчала. И неожиданно улыбнулась:
– Ну наконец-то! Одумалась!
В том конкурсе я получила специальный приз. За лучшее исполнение полифонического сочинения. Да здравствует Бах!
САМ СЕБЕ РЕЖИССЕР: ПОВЕСЕЛИЛИСЬ
Заканчивался второй блок конкурсной программы – районного
