Перстень Екатерины Великой - Наталья Александрова

– Они выплатили тебе полмиллиона долларов, – продолжил Алексей. – Конечно, это гораздо меньше, чем тебе причиталось, но сейчас речь не об этом.

– Не об этом… – повторила Катя, как эхо. – Но о чем же тогда? Я не понимаю… ну да, кажется, речь тогда действительно шла о полумиллионе…

Она совершенно забыла про те давние события. Тогда она была в ужасном состоянии, врачи очень боялись, что ребенок родится мертвым. Или нежизнеспособным. Ни о чем другом она не могла думать. Какое счастье, что врачи ошибались!

После рождения сына Катя сосредоточилась на нем, из головы просто вылетело все, что касалось ее наследства. Тем более что муж никогда про это не вспоминал.

– Но ты тех денег так и не увидела. Правда ведь? – настойчиво продолжал Рокотов.

– Ну да, – Катя никак не могла взять в толк, куда он клонит, – Пете тогда срочно были нужны деньги, и он сказал, чтобы я их перечислила на какой-то счет…

Катя недоуменно взглянула на Рокотова и добавила:

– Честно говоря, я все это очень плохо помню, я тогда была как в тумане – на последнем месяце беременности, и беременность протекала тяжело… Я оформила ему доверенность на ведение всех дел… он занимался этим сам…

– Чем они и воспользовались, – проговорил Алексей, и в его голосе прозвучало странное удовлетворение.

– Кто – они?

– Елизавета Петровна и Петр. Твоя свекровь и муж. Дело в том, что им не хватало денег на выкуп акций канала, и твои деньги оказались весьма кстати.

– Я ничего не понимаю, – Катя встряхнула головой, чтобы привести свои разбегающиеся мысли в порядок, но из этого ничего не вышло – она видела его лицо, слышала его голос, но совершенно не вникала в слова. Хотя нужно было. Потому что, судя по всему, говорил он серьезные вещи.

Катя взяла себя в руки и прислушалась.

– Они выкупили большую часть акций именно на твои деньги. Собственно, по негласной договоренности, они должны были заплатить миллион долларов, но, чтобы снизить налоговую нагрузку, в документах указали семьсот пятьдесят тысяч, а разницу внесли неучтенной наличкой. Из этих семисот пятидесяти тысяч пятьсот – это твои деньги, причем опять же, чтобы платить меньше комиссионных банку, твои деньги перевели напрямую. То есть юридически ты сама перевела… Вернее, твой муж по доверенности…

– Ну да, наверное… – перебила его Катя. – Но я сделала это осознанно, мне хотелось помочь семье… Мне никогда ни в чем не отказывали, у меня всегда были деньги, сколько нужно… и вообще, Елизавета умерла, зачем теперь ворошить былое… я не понимаю, к чему это…

– Да выслушай ты меня наконец! – В голосе Алексея прозвучало плохо скрытое раздражение. – Пойми, что по документам это ты заплатила две трети за их акции! То есть фактически ты их приобрела! Конечно, акции куплены на их имя, но любой суд, рассмотрев документы, признает, что реальным приобретателем большей части акций канала являешься ты!

– То есть… – до нее начали доходить его слова, – то есть…

– То есть ты – самый крупный акционер канала, можно сказать, его владелец!

– Не может быть…

До нее с трудом доходило, что жизнь ее теперь может кардинально измениться.

Катя вспомнила, как нагло и подло вел себя Петр в последнее время, особенно после смерти матери. Эти его поздние возвращения, рубашка, измазанная помадой, хитрые, лукавые глаза Валентины, наконец – совершенно хамское поведение! Он кричит на нее в присутствии прислуги, обзывает ее дурой, да еще и похуже. Он как с цепи сорвался, она пробовала поговорить с ним спокойно и ласково – только хуже сделала. Петр лишь орет, что теперь он – полновластный хозяин, и на канале и в собственном доме.

Катя поняла, что сейчас может поставить его на место. Деньги и власть – это тот язык, который он понимает.

– Конечно, – продолжал Алексей, – твой муж просто так не сдастся, но если правильно повести дело в суде – ты можешь не сомневаться в победе. Мы можем не сомневаться.

– Мы? – переспросила Катя и снова удивленно взглянула на Алексея Рокотова.

А его-то интерес в чем?

И он словно прочитал ее мысли.

– Не буду от тебя скрывать, я действую не бескорыстно…

Он сделал паузу, чтобы Катя смогла оценить искренность и откровенность этих слов.

– Ты знаешь, что я как юрист представляю интересы миноритарных акционеров, то есть бывших и теперешних сотрудников канала, которые владеют небольшими пакетами акций – в пределах одного-двух процентов или даже меньше. Но в сумме эти акции составляют двадцать восемь процентов, и если ты узаконишь права на свои двадцать шесть процентов – а тебе именно столько причитается, – тогда у нас с тобой будет пятьдесят четыре процента, а это больше, чем контрольный пакет.

Он поднял руку, чтобы подчеркнуть свои слова.

«Говорит так, будто находится на собрании акционеров!» – внезапно подумала Катя.

– То есть мы с тобой сможем взять канал в свои руки, определять его политику… ты ведь понимаешь, дорогая, в наше время информация – это власть, тот, кто владеет средствами массовой информации, тот владеет миром!

Он снова завладел ее руками, сжал их, заглянул Кате в глаза.

– Ну как – мы заодно?

В голове у нее все смешалось – воспоминания о тех волшебных южных ночах, наглое поведение Петра, презрительное отношение покойной свекрови…

Она может решить все это одним махом!

– Заодно, – проговорила негромко и прямо, уверенно посмотрела в глаза Рокотову.

– Отлично! – Он не отпустил ее руки, наоборот, сжал их еще сильнее. – Тогда, если все получится, ты станешь председателем акционерного общества, а я – генеральным директором канала. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Не возражаю.

Оттого, что он так сильно сжал ее руки, синий сапфир едва не расцарапал ее ладонь до крови. Где-то глубоко в сознании у Кати шевельнулась мысль, что с Алексеем Рокотовым нужно держать ухо востро.

Противно, конечно, так думать, но не рассчитал ли он все это заранее? Хотя не мог же он рассчитывать на то, что свекровь умрет так внезапно! Но все же… как быстро он разложил все по полочкам. Хочет власти. Власти и денег. Все мужчины одинаковы.

Он заторопился на работу, сказал, что сейчас нельзя отлучаться, что Петр за короткое время сумел восстановить против себя многих сотрудников канала, что он совершенно не умеет руководить и не владеет ситуацией. А советов ничьих не слушает. И что если не предпринять срочных мер, это очень повредит каналу, потому что конкуренты не дремлют. И с городским начальством перед смертью Елизаветы Петровны вышел серьезный конфликт – все эта стерва Оксана с ее столичными амбициями. Кстати, она уже на сторону смотрит, вроде бы просочились слухи, что хочет снова в Москву переезжать. Очень высоко себя ставит, а Петр не нашел с ней общего языка. Столько ее уговаривали, столько денег заплатили – и вот все, получается, впустую.

Рокотов рассеянно чмокнул Катю в щеку и убежал. Катя в одиночестве выпила кофе и задумалась о покойной свекрови.

Разумеется, вся история с наследством произошла с ее подачи. Но Катя ведь могла сама во всем разобраться тогда. В принципе могла, да не захотела. Ей тогда было просто не до того. А они воспользовались ее состоянием и сделали, как им нужно. Но действительно, жила она на всем готовом без забот и хлопот, а что свекровь пренебрежительно к ней относилась, так она ко всем так, такой уж у нее характер. Во всяком случае, при ней Петр был шелковый, молча выполнял все ее приказы и с Катей вел себя прилично.

Возможно, свекровь хорошо знала своего сына и не давала ему самостоятельности не потому, что сама хотела властвовать, а потому, что он ничего не умеет делать… Нельзя ему ничем руководить, все испортит, к чему прикоснется, все запорет. Вот и Муратов звонил, очень был обеспокоен.

Но Кате сейчас нужно думать не об этом. Главное теперь – никому не верить на слово. В самом деле, поговорили они с Рокотовым, рассказал он ей историю, а где доказательства? Он уже один раз ее обманул.

Перстень снова легонько сжал ей палец. Что ж, Катя знает, что сейчас нужно сделать.

Она достала телефон и по памяти набрала домашний номер отца. То есть номер телефона, что стоял в холле его дома. Надо же, сколько лет прошло, а она номер помнит.

Ответил женский голос и на просьбу позвать Маргариту Леонидовну удивленно сказал, что Маргарита Леонидовна в это время не бывает, она на службе. Ого, Маргарита, оказывается, работает. Что, так с деньгами тяжело стало? За все эти годы они не виделись ни разу, первое время Катя была занята маленьким Павликом, потом звонила пару раз, но Маргарита разговаривала с ней холодно, так что Катя просто посылала открытки ко дню рождения своих единокровных братьев.

По наитию она набрала служебный номер отца. Ответила секретарь, и у Кати на мгновение замерло сердце, ей показалось, что сейчас в трубке раздастся низкий рокочущий голос отца.

Секретарь долго допытывалась, кто спрашивает Маргариту и по какому вопросу, наконец согласилась соединить.