Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение (с иллюстрациями) - Мастер Чэнь

– Это утешает. Так, по вашим ощущениям, хоть кто-то знает, зачем Уайтмен отправился в каменоломню?

– По моим – нет. Они в полной растерянности.

– Его тело подбросили туда или его там и убили?

– Как я понял, очень трудно это сейчас установить. Но похоже, что он вышел из гостиницы в Алор-Старе и поехал куда-то, возможно – в каменоломню. Ну, вообще-то прошел всего один день, Амалия. Они что-то еще раскопают. Но проблема в том, что Уайтмен в своем, так сказать, архивном департаменте был один, помощник его оказался в Англии…

– …вот отчего ему в помощь выписали всех вас. Так, про меня речь шла?

– Если у меня еще и были сомнения насчет того, кто вы такая, то теперь уж… Да, меня спрашивали, что эта дама делает рядом со мной. И я ответил честно, что привез вам рекомендательное письмо от вашего калькуттского родственника и вы пытались мне показать город. Еще мне сказали несколько слов по поводу… вообще женщин…

– Не скрипите зубами, Элистер, я представляю, что они могли именно про меня сказать, а не вообще про женщин. А теперь вопрос: раз они про меня спрашивали, то где именно нас с вами видели вместе?

– У храма с зелеными… да, да, я помню… Нет, не там. Потому что Корки я ничего не сказал о вас, а осведомитель, который нас там мог видеть, был немедленно убит и вряд ли мог кому-то о вас рассказать. В остальных местах мы были вдвоем, и нас не видел никто… И тогда – вы правы – все очень странно. А, нет, еще мы встретились среди целой толпы полицейских на той улице, где нашли склад с динамитом…

– Динамит. Отлично. Теперь я предоставляю вам право допросить меня. Но до того я должна признаться в одной страшной вещи. Элистер, я долго шутила, но сейчас время шуток, кажется, кончается. Я просто молодая леди, работающая в кабаре. Не более того.

– И вы говорите это после блестяще проведенного допроса? Не смешите меня, Амалия. Никогда в это не поверю.

– Meu Deus, tens a cabera dura!

– Меу деуш… Я не успею выучить португальский, Амалия, мне ведь завтра уезжать. Но «дура» – это, видимо, «твердый»?

– Вы все-таки знаете французский, помимо слова «шьен». Но на португальском «дура» – это «упрямый». Если вам нравится считать, что вы скорее «твердый» – тем лучше. Итак, ваша очередь допрашивать.

– Сначала выводы. В том числе из вашего допроса. Местная полиция не способна раскрыть это дело, потому что оно касается сами знаете какой ее части. И наша четверка не способна ей помочь. Мы завтра уедем и, возможно, ничего никогда не узнаем. А вам здесь придется подбирать осколки, когда Уайтмену пришлют замену – из Сингапура, видимо? И вы уже этим сейчас занимаетесь параллельно с обычной полицией, так?

– Я устала спорить.

– Но давайте начнем с другого конца. Простая логика: мы имеем дело с какой-то бандой, убивающей палочками для еды. Вывод первый: это китайцы. Вывод второй: это банда.

– Браво, Элистер!

– Подождите. Не всякая банда имеет настолько серьезные проблемы с полицией, чтобы атаковать не только осведомителей, но и самих полицейских. Ну, и что вы, зная местную обстановку, можете на это сказать? Наугад, учитывая, где и на кого вы работаете: это политика? Коминтерн?

– Не похоже, Элистер. Коминтерн – это рабочие кружки и запрещенная литература. Здесь мы знаем о таких штуках разве что из газет. Хотя рабочие – это по большей части именно китайцы и немножко ваших, индийцев. Кружки, пропаганда? Но они конспирируются, а не атакуют полицейских. И у них, думаю, есть револьверы и все прочее. А тут нечто иное.

– Нелегальная иммиграция? Проституция? Контрабанда?

– Иммиграция здесь легальна вся. За последнее десятилетие сюда въехало два с половиной миллиона китайцев, и все легально.

– Да, я знаю, малайцы не любят работать.

– Больше слушайте всякий бред. Малайцы владеют землей, они отлично на ней работают и выращивают все что угодно, от папайи до риса. Зачем им наниматься на оловянные шахты? А потом, здесь, в Пенанге, до Лайта вообще был необитаемый остров, покрытый джунглями. Сингапур до Раффлза – в точности то же. Люди были и остаются нужны, так что только в этом году тысяч двести китайцев в Малайю въехали и едут еще. Итак, это легально. Проституция… Кэмпбелл-стрит платит кому надо «чайные деньги». Контрабанда? Возможно, но вы сами заметили – как Коминтерн, так и контрабандисты убегают от полиции, а не нападают на нее. Так что я понимаю нашу полицию – дело это уникальное.

– Почерк убийц, палочки и прочая экзотика. Вы же видите, куда я клоню, Амалия: эти ваши китайские секретные общества, триады. Вот у них бы хватило наглости…

– Секретные общества запрещены, в 1890-м году. До того тут были войны между секретными обществами, а белые строили поперек Бич-стрит баррикады. Сегодня… конечно, любой житель Малайи скажет вам, что общества никуда не исчезли, они есть и будут всегда. Это не секрет. Но, Элистер – в том-то и дело, и я об этом давно уже думаю – палочками тут не убивали никого и никогда. Ритуальное оружие тайных обществ совсем другое. Ножи. Кинжалы. Ну, у них бывают встречи буквально в джунглях, на расчищенных полянах, в милях от шоссе. Полиция находила там емкости с кровью, куда все макают пальцы со свежим порезом, и приносят в очередной раз клятву. А вот если кто-то клятву нарушит… Когда на таких сходках в джунглях наказывают предателя, то каждый член триады наносит по удару, так что это очень характерные убийства. В Пенанге тоже года два назад раскрыли место таких встреч – позади кладбища Бату Лангчан.

– И обычная полиция это тоже знает?

– Все об этом знают. Триады, однако, никогда еще не нападали на англичан. И еще одно: не вижу смысла вызывать из Калькутты людей, если речь идет о китайских триадах. Тогда уж из Гонконга…

– Так. Но банда есть, и на этом мы согласимся. Что вы так загадочно на меня смотрите – я что-то упустил, Амалия?

– Скорее не поняли мой намек. В какой момент я прекратила вас допрашивать и передала вам слово – заметили? Нет. Хорошо. Вы когда-нибудь были в каменоломне?

– Никогда. Что мне там делать?

– А что там было делать Уайтмену, даже если мы знаем, что заведовал он не архивом? Вот скажите, Элистер, что можно найти в каменоломне?

– Если я скажу, что камни, вы опять перейдете на португальский. Какие там будут ругательства в этой ситуации?

– Buru. Это еще одно животное, кроме вашего шьена. Такое животное, которое очень dura.

– Какая интересная проблема… А – это осел, Амалия.

– Правильно. Так вот, что, кроме камней, можно найти в каменоломне?

– Телеги. Быков. Лопаты, кирки. Каторжников?

– Мысль интересная. Вы действительно никогда не были в каменоломне. Потому что сегодня камень там добывают не кирками каторжников, а куда более современным способом.

– Динамит. Ах, вот, значит, что. Конечно, динамит.

– Наконец-то. Вы же сами сказали – кто играет с динамитом… Но тут моя голова отказывается работать дальше, Элистер.

– Моя голова, с помощью вашей головы, выстраивает цепочку. Нас видели вместе у взятого полицией нелегального склада с динамитом. Уайтмен еще раньше отправился в такое место, где есть динамит. И там его убили. Но он успел сообщить…

– Вы уверены, Элистер? Об этом складе, возможно, сообщил тот самый осведомитель, который потом следил за вами. За нами, точнее. Их за этим и держат – следить, сообщать. Но и он был тоже убит. После Уайтмена. Возникает вопрос: тут явно – динамитное дело, но при чем здесь ваша четверка? Она приехала по этому делу – или совсем по другому?

– Если судить по поведению обычной местной полиции, то они не имеют понятия. Так что оба варианта подходят. Мы могли приехать по одному делу, а другое – динамитное – дело все испортило. И тут уже отказывается работать моя голова.

– Однако две наши бедные головы неплохо поработали для одного раза, Элистер. И как жаль…

– Мы же собрались сделать невозможное. Ну, и давайте это делать дальше. Сегодня мы танцуем в «Раннимеде». Завтра я беру чемодан и сажусь на проклятую посудину. Но, Амалия, нас разделяет всего лишь какой-то там Бенгальский залив. Способ первый: я разговариваю со своим начальством и прошу вернуть меня сюда. Расследовать дело, что угодно… Способ второй: есть отпуска, пусть даже за свой счет. Вы говорите, мы друзья? Ну, и почему я не могу съездить на неделю в соседнюю колонию повидать друга?

– У вас отлично получается с невозможным. Поэтому вы и meu amigo.

– Ваш португальский все понятнее и понятнее.

– А кроме того, я не зря привела вас сюда. Мы – на склоне знаменитого Холма журавля, и там, где башня – это ключевая точка, глаз журавля. Даосы говорят, что сюда приходят, чтобы достичь просветления. У нас оно налицо.

– Вы преувеличиваете. Дело не раскрыто. А все потому, что в таких местах мне хочется тихо, даосам и буддистам назло, петь «харе Рама, харе Рама…»

– Вы хотя бы принадлежите к Церкви Англии?