Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

Трудно поверить, что царица зверей мертва и лежит в гробнице, превращенная в фигуру, сделанную из чего-то вроде склеенных листов пергамента. Похоже на одну из тех кукол, которых так любит народ, когда в город приходит бродячий цирк. Я видел несколько мумий в Мемфисе, все забинтованы. Жрецам не понравилось, когда я приказал снять бинты, но они подчинились, потому что это не были мумии умерших из высшего класса. Просто зажиточный торговец, его жена и их кошка. Я не могу понять, усыхают ли мускулы или растворяется жир. Но безусловно, или то, или другое происходит, оставляя лицо провалившимся, как случилось с Аттиком. Видно, что это останки человека, и можно сделать вывод о характере, красоте и т. д. Я везу в Рим несколько таких мумий и выставлю их на платформе на моем триумфальном параде вместе с несколькими жрецами, чтобы народ мог видеть каждую стадию этого жуткого процесса.

Царицу зверей постигла та же участь. И это правильно. Но мысль об Антонии не дает мне покоя. Без сомнения, мумифицированный Марк Антоний поразил всех нас, кто был в Египте. Прокулей говорит мне, что Геродот описал эту процедуру в своем трактате, но так как он писал на греческом, я никогда не читал его.

Я оставил Корнелия Галла править Египтом в качестве префекта. Он очень доволен, так доволен, что поэт в нем исчез, по крайней мере временно. Он говорит только об экспедициях, которые хочет провести, — на юг в Нубию и дальше на запад в Мероэ, туда, где вечная пустыня. Он также убежден, что Африка — огромный остров, и намерен плыть вокруг него на египетских кораблях, построенных для плавания в Индию. Я не имею ничего против этих головокружительных исследований, поскольку это займет его. Лучше пусть плавает, чем тратит свое время, рыская вокруг Мемфиса в поисках зарытых сокровищ. Государственными делами будет заниматься команда чиновников, которых я лично назначил.

Письмо это придет к тебе вместе с младшими детьми Клеопатры. Страшная тройка миниатюрных Антониев с высокомерием Птолемеев. Им необходима строгая дисциплина, на которую Октавия неспособна. Но я не беспокоюсь. Несколько месяцев общения с Иуллом, Марцеллом и Тиберием укротят их. Потом мы посмотрим. Я надеюсь выдать Селену замуж за какого-нибудь царя-клиента, когда она вырастет, а вот с мальчиками труднее. Я хочу, чтобы у них изгладилась память об их происхождении, поэтому ты должна сказать Октавии, что Александр Гелиос превращается в Гая Антония, а Птолемей Филадельф — в Луция Антония. Надеюсь на то, что мальчики туповаты. Поскольку я не конфискую собственность Антония в Италии, Иулл, Гай и Луций будут иметь приличный доход. К счастью, очень многое было отдано за долги или продано, поэтому они никогда не будут очень богатыми, и, следовательно, для меня они не опасны.

Только трое из маршалов Антония были казнены. Остальные ничего из себя не представляют — внуки известных людей, давно умерших. Я простил их при условии, что они дадут мне клятву в несколько измененном виде. Это не значит, что их имена не будут записаны в моем секретном списке. За каждым, разумеется, будет наблюдать агент. Я — Цезарь, но не тот Цезарь, который был милостив. Что касается твоей просьбы привезти кое-что из одежды и драгоценностей Клеопатры, моя дорогая Ливия Друзилла, все это будет отправлено в Рим и продемонстрировано на моем параде. После парада вы с Октавией сможете выбрать некоторые вещи, и я куплю их для вас. Таким образом, казна не будет обманута. Больше я не допущу казнокрадства.

Будь здорова. Я снова напишу из Сирии.

Из Антиохии Октавиан поехал в Дамаск и оттуда отправил посла к царю Фраату в Селевкию-на-Тигре. Человек по имени Арсак, претендующий на парфянский трон, не хотел класть свою голову в пасть льва, но Октавиан был тверд. Поскольку по всей Сирии стояли римские легионы, Октавиан был уверен, что царь парфян не сделает ничего глупого, включая вред послу римского победителя.

С началом зимы в конце того года, когда мечты Клеопатры не осуществились, Октавиан встретился в Дамаске с дюжиной парфян-аристократов и добился нового договора: все к востоку от Евфрата будет принадлежать Парфянской империи, а все к западу от Евфрата отойдет Римской империи. Вооруженная армия никогда не пересечет этот огромный водоем.

— Мы слышали, Цезарь, что твои поступки мудры, — сказал старший посол парфян, — и наш новый пакт подтверждает это.

Они прохаживались по ароматному саду, какими славился Дамаск. Весьма контрастирующая пара: Октавиан в тоге с пурпурной каймой, Таксил в цветастой юбке и блузе, с несколькими золотыми кольцами вокруг шеи и в маленькой круглой шапочке без полей, украшенной океанским жемчугом, на спиралевидных черных кудрях.

— Мудрость — это в основном здравый смысл, — улыбнулся Октавиан. — Моя карьера была столь неровной, что десятки раз могла бы потерпеть крах, если бы не две вещи: мой здравый смысл и моя удача.

— Такой молодой! — изумился Таксил. — Твоя юность восхищает моего царя больше, чем что-либо другое в тебе.

— В прошлом сентябре исполнилось тридцать три года, — самодовольно сообщил Октавиан.

— Ты будешь во главе Рима десятилетия.

— Определенно. Я надеюсь, что могу то же самое сказать о Фраате?

— Между нами, Цезарь, нет. Двор неспокоен с тех пор, как Пакор появился в Сирии. Я предсказываю, что сменится много парфянских царей, прежде чем закончится твое царствование.

— Они будут соблюдать договор?

— Да, безусловно. Он дает им возможность справляться с претендентами.

Армения ослабела со времен войны в Акции. Октавиан начал изнурительный поход вверх по Евфрату до Артаксаты, за ним следовали пятнадцать легионов, думая, что этот марш никогда не кончится. Но это было в последний раз.

— Я передал ответственность за Армению царю парфян, — сказал Октавиан мидийскому Артавазду, — при условии, что он останется на своей стороне Евфрата. С твоей частью мира нет полной определенности, потому что она лежит к северу от верховьев Евфрата, но мой договор фиксирует границу как линию между Колхидой на Эвксинском море и Матианским озером. Что дает Риму Карану и земли вокруг горы Арарат. Я возвращаю тебе твою дочь Иотапу, царь мидян, потому что она должна выйти замуж за сына царя парфян. Твой долг — сохранить мир в Армении и Мидии.

— Все сделано, — сообщил Октавиан Прокулею, — без потери жизни или какого-нибудь члена.

— Ты не должен был сам идти в Армению, Цезарь.

— Правильно, но я хотел своими глазами увидеть расположение страны. В последующие годы, когда я буду сидеть в Риме, мне может понадобиться личное знание всех восточных земель. Иначе какой-нибудь новый воин, желающий прославиться, может обмануть меня.

— Никто никогда этого не сделает, Цезарь. Как ты поступишь со всеми царями-клиентами, которые были на стороне Клеопатры?

— Конечно, не потребую от них денег. Если бы Антоний не пытался обложить налогом доходы этих людей, которых у них нет, все могло бы повернуться по-другому. Сами распределения территорий Антонием отличные, и я не вижу необходимости переделывать что-либо просто из желания показать свою власть.

— Цезарь — загадка, — сказал Статилий Тавр Прокулею.

— Как это, Тит?

— Он ведет себя не как завоеватель.

— Я не верю, что он считает себя завоевателем. Он просто соединяет вместе куски мира, чтобы передать их сенату и народу Рима как нечто целое, завершенное.

— Хм! — усмехнулся Тавр. — Сенату и народу Рима, как бы не так! Он никогда не выпустит из рук вожжи. Нет, что озадачивает меня, старина, — как он намерен править, поскольку он должен править.

Он уже пятый раз был консулом, когда встал лагерем на Марсовом поле с двумя любимыми легионами — двадцатым и двадцать первым. Здесь он должен был оставаться, пока не отметит свои триумфы, всего три: за завоевание Иллирии, за победу в Акции и за войну в Египте.

Хотя ни один из трех не мог соперничать с некоторыми триумфами в прошлом, каждый из них перещеголял всех предшественников в смысле пропаганды. В его живых картинах Антониев изображали престарелые гладиаторы, еле волочившие ноги, а Клеопатр — гигантские германские женщины, которые вели своих Антониев в ошейниках и на поводках.

— Замечательно, Цезарь! — сказала Ливия Друзилла после триумфа за Египет, когда ее муж пришел домой после щедрого угощения в храме Юпитера Наилучшего Величайшего.

— Да, я тоже так думаю, — ответил он, довольный.

— Конечно, некоторые из нас помнят Клеопатру еще со времени ее пребывания в Риме и были поражены тем, как она выросла.

— Да, она высосала силу из Антония и стала как слон.

— Какое интересное сравнение!

Потом началась работа — самое любимое занятие Октавиана. Он выехал из Египта, имея семьдесят легионов — астрономическое количество, и только золото из сокровищ Птолемеев помогло им без особых трудностей покинуть эту страну. После тщательного обдумывания Октавиан решил, что в будущем Риму понадобится не более двадцати шести легионов. Ни одного легиона не будет в Италии или Италийской Галлии, а это значит, что ни один амбициозный сенатор, вознамерившийся занять его место, не будет иметь войска под рукой. И наконец, эти двадцать шесть легионов составят постоянную армию, которая будет служить под орлами шестнадцать лет и под флагами еще четыре года. Остальные сорок четыре легиона он расформировал и рассеял по всему периметру Нашего моря, на землях, конфискованных у городов, которые поддерживали Антония. Эти ветераны никогда не будут жить в Италии.