Большая книга психоанализа. Введение в психоанализ. Лекции. Три очерка по теории сексуальности. Я и Оно (сборник) - Зигмунд Фрейд

Впрочем, идея связать инфантильную амнезию с истерической – нечто большее, чем просто остроумная игра мысли. Истерическая амнезия, служащая вытеснению, объясняется только тем обстоятельством, что индивид уже обладает богатством воспоминаний, которыми он не может сознательно распоряжаться и которые теперь по ассоциативной связи притягивают к себе то, на что действуют со стороны сознания отталкивающие силы вытеснения.[103] Без инфантильной амнезии, можно сказать, не было бы истерической амнезии.

Я полагаю, что инфантильная амнезия, превращающая у каждого человека его детство, так сказать, в доисторическое время и скрывающая от него начало его собственной половой жизни, повинна в том, что детскому возрасту в целом не придают значения в развитии сексуальной жизни. Единичный наблюдатель не может восполнить возникший таким образом пробел в нашем знании. В 1896 году я уже подчеркивал значение детских лет для возникновения некоторых важных феноменов, зависящих от половой жизни, и с тех пор не переставал выдвигать на передний план инфантильный момент в сексуальности.

Сексуальный латентный период детства и его прорывы

Чрезвычайно часто встречающиеся проявления в детстве сексуальных побуждений, якобы противоречащих правилам и возникающих как исключение, а также раскрытие доселе бессознательных детских воспоминаний невротиков позволяют набросать примерную картину сексуального поведения в детском возрасте.[104]

Кажется несомненным, что новорожденный появляется на свет, обладая зачатками сексуальных побуждений, которые в течение какого-то времени продолжают развиваться, но затем все больше и больше подвергаются подавлению, которое в свою очередь прерывается из-за закономерных скачков в сексуальном развитии и может задерживаться вследствие индивидуальных особенностей. О закономерности и периодичности этого осциллирующего хода развития ничего в точности не известно. Вместе с тем представляется, что сексуальная жизнь детей в возрасте приблизительно трех или четырех лет выражается в форме, доступной для наблюдения.[105]

Сексуальные торможения

В этот период полной или только частичной латентности создаются душевные силы, которые позднее в виде препятствий встают на пути сексуального влечения и как плотины суживают его направление (отвращение, чувство стыда, эстетические и моральные идеальные требования). В случае культурного ребенка создается впечатление, что сооружение этих плотин – продукт воспитания, и, несомненно, воспитание во многом этому содействует. На самом деле это развитие обусловлено органически, зафиксировано наследственно и иногда может происходить совсем без содействия воспитания. Воспитание отнюдь не выходит за пределы отведенной ему сферы влияния и ограничивается только тем, что следует за органически предопределенным, придавая ему более четкое и глубокое выражение.

Реактивное образование и сублимация

Какими средствами создаются эти конструкции, столь важные для последующей личной культуры и соответствия норме? Вероятно, за счет самих инфантильных сексуальных побуждений, приток которых, следовательно, не прекратился и в этот латентный период, но энергия которых – полностью или большей частью – отводится от сексуального использования и поставляется для других целей. Историки культуры, по-видимому, согласны с предположением, что благодаря такому отклонению сил сексуального влечения от сексуальных целей и направлению их на новые цели – процессу, заслуживающему название сублимации, – приобретаются важнейшие компоненты для всех культурных свершений. Мы бы добавили, что такой же процесс развертывается в развитии отдельного индивида, и помещаем его начало в сексуальный латентный период детства.[106]

Также и относительно механизма такой сублимации можно отважиться сделать предположение. Сексуальные побуждения этих детских лет, с одной стороны, не могут найти себе применения, поскольку функции продолжения рода появляются позже, что и составляет главную особенность латентного периода, с другой стороны, они сами по себе являются извращенными, то есть исходят из эрогенных зон и руководствуются влечениями, которые при данном направлении развития индивида могут вызывать только ощущения неудовольствия. Поэтому они пробуждают противоположные душевные силы (реактивные побуждения), сооружающие упомянутые психические плотины – отвращение, стыд и мораль, – для действенного подавления такого неудовольствия.[107]

Прорывы латентного периода

Не обманывая себя относительно гипотетической природы и недостаточной ясности нашего понимания процессов детского латентного периода, или периода отсрочки, вернемся к действительности и укажем, что такое применение детской сексуальности представляет собой идеал воспитания, от которого развитие индивида, как правило, в каком-либо месте отступает и зачастую в значительной степени. Время от времени прорывается какая-то часть сексуальных проявлений, которая не поддалась сублимации, или на протяжении всего латентного периода сохраняется некая сексуальная деятельность вплоть до усилившегося прорыва сексуального влечения в пубертате. Воспитатели ведут себя, если они вообще обращают внимание на детскую сексуальность, точно так, как будто они разделяют наши взгляды на образование моральных защитных сил за счет сексуальности и как будто знают, что сексуальное поведение ребенка не поддается воспитанию, ибо они преследуют все сексуальные проявления ребенка как «пороки», не будучи в состоянии что-либо с ними поделать. Но у нас все основания направить свой интерес на эти внушающие воспитателям страх феномены, потому что мы ждем от них объяснения первоначальной формы полового влечения.

Проявления инфантильной сексуальности

Сосание

По мотивам, которые станут понятны позднее, среди проявлений инфантильной сексуальности мы хотим взять в качестве образца сосание, которому венгерский детский врач Линднер посвятил превосходный научный трактат (1879).

Сосание, которое появляется уже у младенца и может продолжаться вплоть до зрелого возраста или сохраняться всю жизнь, состоит в ритмически повторяющемся сосущем прикосновении ртом (губами), причем цель принятия пищи исключена. Часть самих губ, язык, любой другой участок кожи, который можно достать, даже большой палец ноги, используются как объекты сосания. Появляющееся при этом стремление хватать выражается посредством одновременного ритмического дерганья за мочку уха и может воспользоваться для этой же цели частью тела другого человека (чаще всего ухом). Сосание сопровождается полным поглощением внимания, ведет к засыпанию или даже к моторной реакции, напоминающей оргазм.[108] Нередко сосание сочетается с потирающим прикосновением к определенным чувствительным участкам тела, груди, наружных гениталий. Таким путем многие дети приходят от сосания к мастурбации.

Сам Линднер ясно понимал и безоговорочно подчеркивал сексуальную природу этих действий. В детском возрасте сосание часто приравнивается к другим сексуальным «дурным привычкам» ребенка. Со стороны многих детских врачей и невропатологов высказывалось энергичное возражение против такого понимания, которое отчасти основывается на смешении «сексуального» и «генитального». Это возражение поднимает сложный, но неизбежный вопрос, по каким общим характеристикам мы намерены распознавать сексуальные проявления ребенка. Я думаю, что взаимосвязь явлений, которая нам стала понятной благодаря психоаналитическому исследованию, позволяет нам считать сосание выражением сексуальности и именно на ее примере изучать важные свойства инфантильной сексуальной деятельности.[109]

Аутоэротизм

Мы обязаны разобрать этот пример подробно. В качестве наиболее бросающейся в глаза особенности этого сексуального поведения подчеркнем, что влечение не направлено на других людей; оно удовлетворяется на собственном теле, оно является аутоэротическим, если употребить удачное выражение, введенное Хэвлоком Эллисом.[110]

Далее очевидно, что поведение сосущего ребенка определяется поисками – уже пережитого и теперь всплывающего в памяти – удовольствия. Благодаря ритмическому сосанию участков кожи или слизистой оболочки он в самом простом случае получает удовлетворение. Нетрудно также догадаться, по каким поводам ребенок впервые приобрел опыт этого удовольствия, которое теперь он стремится испытать снова. Первая и самая важная для жизни ребенка деятельность – сосание материнской груди (или ее суррогатов) – должна была уже познакомить его с этим удовольствием. Мы сказали бы, что губы ребенка вели себя как эрогенная зона, а раздражение теплой струей молока, пожалуй, и было причиной ощущения удовольствия. Сначала удовлетворение от эрогенной зоны соединялось с удовлетворением потребности в пище. Сексуальная деятельность сначала опирается на функции, служащие сохранению жизни, и только позже становится от них независимой [111]. Кто видел, как ребенок, насытившись, отпадает от груди, с раскрасневшимися щеками и блаженной улыбкой погружается в сон, тот должен будет признать, что эта картина в значительной степени сохраняется и в последующей жизни в качестве выражения сексуального удовлетворения. Теперь потребность в повторении сексуального удовлетворения отделяется от потребности в принятии пищи; это отделение становится необходимым, когда появляются зубы, и пища уже не только всасывается, но и пережевывается. Ребенок не пользуется посторонним объектом для сосания – он предпочитает участки собственной кожи, потому что она ему удобнее, потому что это делает его независимым от внешнего мира, овладеть которым он пока еще не способен, и потому что подобным образом он, так сказать, создает себе вторую, хотя и менее ценную, эрогенную зону. Неполноценность этой второй зоны позднее будет его побуждать искать аналогичные части – губы другого человека. («Жаль, что я не могу поцеловать сам себя», – хотелось бы ему это истолковать.)