БП. Между прошлым и будущим. Книга 2 - Александр Половец

2006 г.

Но вот, спустя несколько лет, пришлось потесниться книгам на этой полке — я только что закрыл пришедшую на днях из Нью-Йоркского издательства новую книгу Иосифа Дарского, и она тоже о Федоре Шаляпине. Этот многостраничный том можно было бы назвать продолжением предыдущей книги, если бы только он не являл собой совершенно самостоятельный труд, на этот раз иллюстрированный уникальными фотографиями и содержащий многостраничый справочный аппарат, включивший в себя, в частности, полный список выступлений великого певца в Северной и Южной Америке в период 1907–1936 гг.

Здесь я вынужден прервать себя — в этом списке 70 (уточняю — семьдесят!) страниц и на каждой поименованы и датированы до 20 выступлений… Отдельными разделами названы книги, посвященные Шаляпину, и упомянуты интервью, взятые у него в Северной Америке. Простите, читатель, ведь я еще не назвал книгу — «Царь Федор. Шаляпин в Америке», то есть всё перечисленное выше относится только к двум американским континентам.

И вот, главное: на отсвечивающем глянцем твёрдом переплете книги значится «Tsar Feodor, Chaliapin in America» — она адресована читателю американскому, прежде всего, а русские слова там можно обнаружить только в иллюстрациях или в сохраненных здесь цитатах из произнесенного, а вернее, спетого в разные годы Шаляпиным — «Достиг я высшей власти», или «И рад бежать, да некуда», — книга-то, все триста с лишним страниц, на английском языке!

И снова простите — лишних страниц в ней попросту нет, за это могу поручиться своей репутацией внимательного читателя. Год за годом ведет нас автор по страницам книги, прослеживая творческую биографию великого певца, и так — до завершающей описание его жизненного пути главы «Последний вояж». Плывя пароходом из Японии в Штаты, в самом конце декабря 1935 года, он узнал о кончине Максима Горького… Пережил он своего друга не надолго, успев еще выступить в Америке и в Европе — не стало Федора Шаляпина в апреле 1938 года. В Париже…

«NOVA» — издательство особое, специализируется оно на тематике «Цивилизации и Культуры»: оказаться в его издательском плане дано не каждому труду, вышедшему из-под пера даже хорошо известного писателя или исследователя — в частности, в серии «Fine Arts, Music and Literature» — «Изобразительное искусство, Музыка, Литература». Книге Иосифа Дарского, оказалось, — дано, и когда автор признался мне, что сам и что сразу писал её по-английски, помолчав, сраженный, я только и смог произнести: «Снимаю шляпу!».

А обнаружив своё имя в перечне тех, кого он счел возможным упомянуть в той или иной степени соучаствовавших при подготовке к публикации его книг о Шаляпине, я был по-настоящему польщен, о чем не преминул сообщить ему: в моём случае это была копия малоизвестного фотопортрета Федора Шаляпина с его дарственной написью, подаренного героине моего рассказа «Анна Семеновна» и после её кончины унаследованного мною. Теперь эта копия хранится в уникальном и по объему, и по составу экспонатов домашнем музее Иосифа Дарского, ожидая превращения музея домашнего в общедоступный — того он стоит. А пока о его содержании отчасти может дать представление знакомство с новой книгой Дарского — её электронная версия представлена в интернете на сайте издательства «NOVA».

Всё написанное выше я поместил в текстах, на которые, хотел бы верить, обратит внимание читатель — прежде всего русскоязычный… Но и в надежде, что английский язык, если и не стал для него, живущего вне России, родным, то, во всяком случае, уже ему не чужд, и он отыщет новый труд Иосифа Дарского на интернет-сайте этого американского издательства.

Да и в нынешней России английский достаточно популярен — вот и хорошо.

2012 г.

…Из кладовых памяти

Даниил Шиндарев

Стихли аплодисменты… Гости, оставив стулья, собрались вокруг стола с угощениями, а правильнее сказать, столпились — потому что нас было за сотню, ну, может, чуть меньше. А мы с ним отошли в сторону. Он, аккуратно уложив скрипку в футляр, присел на валик дивана.

— Даня, а отчего бы тебе не собрать воедино всё, что ты рассказывал сегодня… Или в прошлый раз, когда я был на твоём выступлении (а сколько их я пропустил…), — вот бы записать это! Ведь набралось бы на книгу, а?

Скрипач пошевелил пальцами:

— Посмотри, они для смычка, для струн созданы. Перо — это что-то другое… Вряд ли соберусь…

А ведь собрался — пусть и спустя года три после нашего разговора, вместивших в себя не одно выступление замечательного музыканта и, в том числе, на Первом Всеамериканском фестивале памяти Окуджавы — это Даниил Шиндарев открыл его исполнением попурри на темы песен барда.

Книга — вот она, полторы сотни страниц. Прочел я ее быстро, хоть и возвращался постоянно к некоторым страницам — их содержание требовало того. А, завершив чтение, на другой день в разговоре с автором попрекнул его:

— Там же и половины нет того, о чем ты рассказываешь на встречах!

— Верно, — согласился он, — веришь ли, я начинаю думать о продолжении…

И уж точно не вошло в книгу многое из того, что он мог бы вспомнить, это я знаю достоверно.

А между тем, Шиндареву исполнилось 85, 50 из них остались «там» — в Советском Союзе, так что нетрудно представить, сколько мог бы, наверное, еще вспомнить этот выдающийся скрипач, выступавший в десятках стран в те годы, когда и названия-то их для большинства наших соотечественников звучали как у далеких планет из астрономических атласов — добраться до них можно было разве что во сне…

Но вот фотография, которой ровно тридцать два года: я сделал ее в Доме масонов здесь, в Лос-Анджелесе, на бульваре Уилшир, в один из моих самых первых американских выходов «в свет» — в этот вечер мы и встретились с Даниилом Шиндаревым.

И вот книга «Prima Musica» у меня в руках. Открывая ее первые страницы, я ожидал знакомства с мемуарами музыканта. Да, мемуары, конечно, потому что они охватывают основные сюжеты жизненного пути — автор рассказывает о семье, учебе, первых шагах в мире музыки, о непростых отношениях его обитателей с тогдашними руководителями учреждений советской культуры, да и между собой, порой… И всё же, я определил бы ее жанр — как размышления: здесь не просто перечень событий, но оценка их автором, не всегда беспристрастная, что и нормально.

Порой она мне казалась не бесспорна: ну, не могу, например, я согласиться с автором, что Пирогов Александр Степанович, ведущий бас Большого театра, актером был «не очень». Да я и сейчас помню мизансцены — из «Русалки», например, как он произносил в ответ на приглашение князя — «Не хочешь ли пройти в мой терем?..» «Нет, спасибо — заманишь, а там, пожалуй, и удавишь… ожерельем!» Или его «Борис»: «Молись за меня, юродивый…» Да, певец, один самых лучших басов «Большого» того времени. Но и драматический актер он был потрясающий!