Пыль Снов - Стивен Эриксон

— Собиратель черепов, куда этот дурак нас тащит?

Страль, как уже успел заметить Бекел, имел привычку повторяться, словно вопросы были для него осадным орудием, швыряющим камни в слабые места стены невежества. Рано или поздно он сможет увидеть, сквозь дым и пыль, проблеск желаемого ответа.

А у Бекела нет времени на чепуху. Если вопросы и были, он сжег их дотла и стоит, улыбаясь, среди пепелища. Ожидающая их стена вскоре сама рухнет. И все об этом пожалеют.

— Мы оставили кровавый след, — добавил Страль. Бекел знал: взгляд воина устремлен на Хетан, неуклюже ковыляющую, спотыкаясь и шатаясь, чуть впереди от них. Утром, когда воины были еще свежими и вдыхали кислый запах близкого боя, кто-то из них мог вытащить ее из колонны и поиметь на обочине под одобрительные крики окружающих. Это уже случилось не меньше дюжины раз.

Но теперь все шагали не быстрее Хетан, и сил на нее ни у кого не было. Пищи с избытком, а вот воды недостает. Эта земля оказалась старой каргой с отвисшими, сухими титьками. Бекел почти видел беззубую ухмылку в волнах вздымающегося над почвой жара, в желтой траве, в окоеме, на фоне которого выступают раскрошенные скалы.

Кровавый след, о котором говорил Страль, остался после объединения сил Вождя Войны Марела Эба и его братьев, Сегела и Кашета. И вдовы, Секары Злодейки. Что за чудное семейство! Он отвернул голову и плюнул, ведь одна мысль о них вызвала горечь на языке.

На его жизнь покушались еще дважды. Если бы не Страль и шестеро добровольных телохранителей из Сенана, он был бы мертвее жены и ее вероятного любовника. Вдова шла чуть позади него. Эстрала умерла бы от руки мужа, если бы Бекел не убил его. Правду говоря, спасение ее жизни было случайным следствием его кровожадности (хотя ей он сказал иное). Та бурная ночь словно поразила весь народ Баргастов лихорадкой. Они избежали такой ночи, когда Онос Т’оолан принял власть после утонувшего Хамбралла Тавра. Он вытащил каменный меч перед собранием вождей кланов и сказал: «Первое убийство этой ночи не останется без моего ответа. Смирите желания, воображаемые потребности, выдавите из них жизнь». Никто не оспорил его волю. Но, как оказалось, слишком многое им пришлось смирять — и недавней ночью все погрузились в безумие.

— Они не успокоятся, пока ты не умрешь. Сам понимаешь…

— Тогда пусть поспешат, — бросил Бекел. — Завтра мы сражаемся с акрюнаями.

Страль хмыкнул: — Говорят, с ними драсильяны. И легионы сафийских копьеносцев.

— Марел Эб выберет место. Это и решит исход битвы. В отличие от врага, мы не отступаем. Или победа, или поражение.

— Они думают, что получат рабов.

— Баргасты не встают на колени. Бабки проведут ножами по горлу детей, а потом вскроют свои сердца.

— Боги заведут песнь и мы окажемся за завесой.

Бекел оскалился: — Наши боги будут мудрыми, если оденут все свои доспехи.

В трех шагах позади воинов Эстрала не сводила глаз с Бекела, человека, убившего ее мужа, спасшего ее жизнь. Иногда ей начинало казаться: она идет над бездонной пропастью по тончайшему из всех мостов, по мосту, появляющемуся под ногами Бекела. А иногда мир вдруг распахивался перед ней, шире бурного океана, и она панически била руками, осознавая вдруг истину свободы. Одиночество походило на мучительные роды, и двойня — страх, восторг — обжигала руки при касании. Эстрала то проклинала, то благословляла идущего впереди воина. Он ее щит, да, за ним можно укрыться. Он напоминает ей о жуткой ночи, когда она поглядела в глаза мужа и увидела лишь презрение, а потом и темное желание убить.

Неужели она была действительно такой бесполезной? Такой мерзкой? Будь так, он на ней не женился бы — она помнила улыбку на его лице; прошли годы, но она уверена — в его улыбке не было притворства. Эстрала принялась пересматривать все протекшие с той ослепительно-яркой поры годы в поисках признаков своих ошибок, своей вины, пытаясь обнаружить роковой, незаметно перейденный порог. Однако воспоминания завихрились водоворотом, все поплыло, стремясь прочь, и лишь два лица повисли перед внутренним взором: улыбающееся и перекошенное от злобы. То и это, то и это.

Она слишком стара, чтобы стать желанной; но в любом случае ясно — ей не удержать любящего мужчину надолго. Слабая, глупая, слепая, а теперь и вдова, муж которой пытался ее убить.

Бекел не колебался. Убил ее мужа, словно свернул голову забежавшей в юрту крысе. Потом повернулся к жене. Она гордо стояла лишь до того мгновения, когда он сделал первый шаг. Тогда она пала на колени, умоляя сохранить жизнь. Но той ночью случилось калечение Хетан. Зверя милосердия выпотрошили, кровавую шкуру повесили на шестах.

Она плакала, когда он перерезал горло своей жене. «Тела падали и падали. Я думала, он подойдет ко мне и сделает то же самое — я стала свидетельницей его позора, его ярости. Он знал: будь я хорошей женой, муж не положил бы глаз на жену чужую. Значит, вина за его грех лежит и на мне.

Я не стала бы просить пощады».

Но он вытер и спрятал нож. Поглядел на нее — она видела, как исчезла ярость, как заблестели глаза. «Жаль, что ты видела, Эстрала».

«Лучше, если бы он меня убил?»

«Нет… я пришел, чтобы ему помешать».

Она смутилась. «Но кто я тебе, Бекел?»

«Ты мне нужна. Не будь тебя, я помнил бы эту ночь как ночь черной мести. Ярость ревнивца… но, видишь ли, мне было всё равно. Она могла творить что захочется. Однако ни она, и твой муж не имели права убивать тебя».

«Ты убийца Оноса Т’оолана». Она до сих пор не понимает, зачем сказала так. Хотела намекнуть, что кровавая ночь начата им и только им?

Он задрожал, лицо побледнело. Ей подумалось: он уже сожалеет, что оставил ей жизнь, что он передумал. Однако он резко отвернулся… через миг она осталась одна.

Знала ли она, что эти слова его ранят? Почему бы? Неужели он не гордится своим славным подвигом?

Конечно, Бекелу не удалось стать вождем Белолицых. Наверное, той ночью он уже видел, как власть выскальзывает из рук. Что же, теперь она идет за ним. Привязалась к нему, желая забрать слова обратно, но не может приблизиться ни на шаг. Дни и ночи подобно призраку маячит у края света его очага. Она видела первое покушение — воин-барахн, отчаянно желавший заслужить высокий статус, был убит Стралем в пяти прыжках от Бекела. В следующий раз стрела прилетела из темноты, пройдя на ширину ладони от виска Бекела. Страль и трое других воинов побежали за стрелком, но так и не нашли неудачливого убийцу.

Возвращаясь, Страль выбранил женщину за навязчивое присутствие, назвал глазами Жнеца, жаждущими видеть смерть Бекела. Кажется, он верит, будто Эстрала ненавидит Бекела за убийство мужа. Хотя ненависть так и не родилась ни в ней, ни в нем.

Ей хотелось поговорить с Бекелом. Объясниться… как будто она сама понимала свои мотивы той ночью. Все исправить. Умастить рану, а может, и залечить полностью. Разве у них не появилось нечто общее? Он понял бы, даже если не понимает Страль.

А теперь говорят о битве с акрюнаями, о последней схватке ради владения здешними землями. Марел Эб поведет Баргастов, десятки тысяч воинов. Одно дело, когда акрюнаи ударяют по стоянкам кланов; но теперь, наконец, Белые Лица собрались воедино. Ни одно племя мира не победит такую армию. Но Бекел может погибнуть в битве — он же будет командовать Сенаном, а сколь бы наглым не был Марел, он не сможет не поставить самое сильное племя в центре. Нет, Сенан будет клином, и клин тот вонзится глубоко, с дикой яростью.

Она скоро сможет приблизиться к нему. Может, этой ночью. «Всего лишь забрать обратно свои слова. Он сразил их, чтобы спасти мою жизнь. Сам так сказал. Хотя я сама была причиной для тако…»

Задумавшись, она что-то пропустила: Бекел отослал Страля и пошел медленнее, чтобы оказаться рядом с ней. Во рту вдруг пересохло.

— Эстрала, я должен просить об одолжении. — Голос его был каким-то мрачным. «Больше никаких смертей. Прошу. Если у нее были другие любовники…» — Хетан, — продолжал он чуть слышно. — Ты среди женщин, охраняющих ее.

Она моргнула. — Ненадолго, Бекел. Она уже не убежит. В ее глазах пустота. Она искалечена. Вчера ее сторожили лишь две женщины.

— А сегодня будет одна.

— Может, вообще никого. Воины будут всю ночь насиловать ее.

— Божье дерьмо! Я не подумал!

— Если хочешь ее…

— Не хочу. Слушай. На закате солнца, когда воины соберутся на ужин, ты сможешь оказаться той, что ее кормит?

— Пища выпадает у нее изо рта, — сказала Эстрала. — Мы велим делать это детям — они развлекаются, запихивая ей пищу как маленькой.

— Не сегодня. Возьми дело в свои руки.

— Зачем? «Я хочу поговорить с ТОБОЙ. Вернуть всё как было. Хочу лечь с тобой, Бекел, и вернуть всё назад».

Он уставился на нее, чего-то ища — женщина торопливо отвела взор, чтобы он не понял ее мыслей. — Не понимаю, — сказал он. — Почему вы, женщины, так рвались искалечить женщину?