Год 1942 - Давид Ортенберг

...Тем знойным летом, слыша танков топот,

Мы побратались возрастом в бою,

Помножив мой сорокалетний опыт

На твой порыв и молодость твою.

Когда пробьет урочный час расплаты,

На запад схлынет черная беда,

В высоком званьи старого солдата

Сольются наши жизни навсегда.

Испытанные пулей и снарядом,

Виски свои украсив серебром,

Мы на пиру победы сядем рядом,

Как в эту ночь сидели над костром.

Это был как бы ответ на "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины".

* * *

С узла связи Генштаба принесли большую пачку бланков, на которых наклеены телеграфные ленты. Это очерк Василия Гроссмана "Сталинградская быль". Большой очерк, строк на четыреста с лишним. В который раз удивляемся, как это у бодисток хватает терпенья на передачу столь длинного текста. Наше "бодо" не умолкало день и ночь. Передавали донесения, распоряжения, всевозможные документы. Одни - большие, другие - меньше. Но такие простыни, как писательские очерки, превосходили все. Да, благоволили к нам связисты, и их мы все время вспоминали с благодарностью.

Очерк Гроссмана посвящен знаменитому сталинградскому снайперу Анатолию Чехову. Я знаю, как писатель собирал для этого очерка материал. Он приходил к Чехову в здание, где снайпер оборудовал у развалившейся стены свою огневую позицию. Все, что видел Чехов своим удивительно острым зрением, Гроссман, конечно, видеть не мог, но многое лз того, что доставалось снайперу, доставалось и писателю - и минометный обстрел, и пулеметные очереди... Быть может, потому, что Гроссман был рядом с героем своего будущего очерка, вместе с ним переживал трудности и опасности боевой жизни, ему удалось нарисовать такой выразительный портрет воина, так глубоко проникнуть в мир его дум и переживаний.

Привлекли меня в очерке мысли писателя о храбрости.

"На фронте часто заводят разговор о храбрости. Обычно разговор этот превращается в горячий спор. Одни говорят, что храбрость - это забвение, приходящее в бою. Другие чистосердечно рассказывают, что, совершая мужественные поступки, они испытывают немалый страх и крепко берут себя в руки, заставляя усилием воли поднять голову, выполнять долг, идти навстречу смерти. Третьи говорят: "Я храбр, ибо уверил себя в том, что меня никогда не убьют".

Капитан Козлов, человек очень храбрый, много раз водивший свой мотострелковый батальон в тяжелые атаки, говорил мне, что он, наоборот, храбр оттого, что убежден в своей смерти, и ему все равно, случится с ним смерть сегодня или завтра. Многие считают, что источник храбрости - это привычка к опасности, равнодушие к смерти, приходящее под вечным огнем. У большинства же в подоснове мужества и презрения к смерти лежат чувства долга, ненависти к противнику, желание мстить за страшные бедствия, принесенные оккупантами нашей стране. Молодые люди говорят, что они совершают подвиги из-за желания славы, некоторым кажется, что на них в бою смотрят их друзья, родные, невесты. Один пожилой командир дивизии, человек большого мужества, на просьбу адъютанта уйти из-под огня, смеясь, сказал: "Я так сильно люблю своих детей, что меня никогда не могут убить".

А свою позицию писатель выразил так:

"Я думаю, что спорить фронтовому народу о природе храбрости нечего. Каждый храбрец храбр по-своему. Велико и ветвисто дерево мужества, тысячи ветвей его, переплетаясь, высоко поднимают к небу славу нашей армии, нашего великого народа.

У Чехова увидел я еще одну разновидность мужества, самую-простую, пожалуй, самую "круглую", прочную; ему органически, от природы было чуждо чувство страха смерти, - так же, как орлу чужд страх перед высотой".

24 ноября

Опубликовано первое сообщение о нашем контрнаступлении в районе Сталинграда. Оно появилось даже раньше, чем мы ожидали. Все мы, конечно, радуемся, но как газетчики огорчены - сообщение было передано в воскресенье, а "Красная звезда" выходит лишь во вторник. Хочется сразу же, немедленно объявить о долгожданном "празднике на нашей улице"! Позвонил А. С. Щербакову: нельзя ли выпустить внеочередной номер "Красной звезды", экстренный? "Нет, - ответил секретарь ЦК партии, - трудно с бумагой".

Газета вышла сегодня, во вторник. В ней уже две сводки, за два дня. И портреты командующих армиями. А как же командующие фронтами? Обычно во время прошлых операций их фото неизменно печатались, и в первую очередь. А ныне они стали, видно, жертвой секретности. В сводках еще не названы фронты, значит, и имена командующих не назовешь.

Рядом со сводками заверстана корреспонденция Высокоостровского "Удар по врагу с юга от Сталинграда". Это обстоятельный рассказ о том, как началась и как проходит операция.

"Несколько дней назад войска Красной Армии сосредоточились на берегу Волги южнее Сталинграда. От наших командиров и бойцов требовалось большое умение и мужество, чтобы быстро преодолеть начавшую замерзать реку... Марш и сама переправа производились преимущественно ночью. Это обеспечило скрытность подготовки всей операции, а следовательно, и внезапность ее..."

Много в корреспонденции примеров тактического искусства и доблести советских воинов. Выли, например, случаи, когда некоторые группы пехоты задерживались, они вели бой с ожившими огневыми средствами противника, долгое время себя не проявлявшими. Тогда танкисты, прорвавшиеся вперед, возвращались и уничтожали эти огневые средства и снова устремлялись вперед в сопровождении стрелковых подразделений. Случалось, что танки наталкивались на труднопреодолимые препятствия, на минные ноля. Тогда пехотинцы решительно выдвигались вперед и под прикрытием огня танков устраивали для них проходы...

И таких примеров взаимодействия и взаимопомощи не счесть!

Напечатана передовица "Наше наступление в районе Сталинграда". В сообщениях использована сводка Совинформбюро, дополненная сообщениями наших корреспондентов, например, такими: "Юго-Западнее Клетской наши части взяли в плен большое число солдат и офицеров противника во главе с тремя генералами и их штабами". Примечательный факт!

Трудно выделить какой-либо род войск в этой операции. И все же особо добрые слова сказаны о нашей артиллерии: "Высокий класс боевой работы показала наша артиллерия. Ее ответственность в этой операции была крайне велика, так как авиация в силу сложных метеорологических условий не участвовала в прорыве переднего края вражеской обороны. Советские артиллеристы блестяще справились со своими задачами. Они успешно раздробили немецкие опорные пункты, узлы сопротивления, разрушили систему связи у неприятеля. Они сумели так обработать полосу вражеских укреплений, что наши подвижные части получили возможность быстро набрать темпы наступления. Но и сама артиллерия продемонстрировала в этих боях свою подвижность. Полковые и батальонные орудия вели непосредственную поддержку танков, увеличивая их пробивную силу".