Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И всё-таки Орден был совершенно беззащитен перед монархами, хотя был могущественнее любого из них. И во Франции, и в Англии любой из герцогов и графов мог преспокойно пойти войной на короля, что неоднократно и происходило, а Орден — не мог. По своей природе Орден Храма никогда не мог вступить в войну с христианским королём. А короли, как известно, могут всё. Короли испытывали жгучее унижение раз за разом убеждаясь, что могущество их трона — ничто по сравнению с могуществом Ордена. Естественно, венценосные особы время от времени взбрыкивали, стараясь унизить Орден, и каждый раз это происходило совершенно безнаказанно.
В 1263 году английский наследник ворвался в Лондонский Тампль и, несмотря на протесты храмовников, открыл ряд сундуков, забрав оттуда около 10 тысяч фунтов стерлингов, принадлежавших вкладчикам. Тамплиеры обладали достаточной силой, чтобы раздавить английского монарха, как муху, но они ограничились протестами, оставив дело без реальных последствий.
Впрочем, всё было не так просто. Тамплиеры всегда могли отплатить монарху, проводя политику подчёркнуто независимую по отношению к трону, и мало считаясь с интересами короля. Однажды английский король Генрих III, возмущённый политикой храмовников, пригрозил им конфискацией земельных владений, на что магистр Храма хладнокровно ответил ему: «Пока вы творите справедливость, вы будете править, если же вы нарушите наши права, то вряд ли останетесь королём».
Это было нечто большее, чем просто дерзость. Кто-либо из могущественных феодалов Англии мог пойти на короля войной, предварительно удалившись на безопасное от трона расстояние, мог организовать заговор, мог нанести удар в спину, но никогда и никто из сильнейших герцогов не мог так разговаривать с королём, оставаясь при дворе. Магистр практически дал понять монарху, что он правит лишь милостью Ордена и лишь до тех пор, пока не лишён этой милости.
Позиция магистра выглядит, конечно, очень красиво. Сколько шарма в этой способности «в лицо тиранам правду говорить». Это по нашим современным меркам. Но по правильным меркам традиционного общества это прямое посягательство на богоданность королевской власти. Если с некоторого момента Орден начинает решать, долго ли королю править, тогда последний йомен в Англии может усомниться в богоданности королевской власти.
Но ведь на деле-то всё было иначе: Орден никогда не исполнил бы своих угроз в адрес короля, хотя и имел достаточную для этого силу, а король при всей своей немощи имел полную возможность посягнуть на Орден.
Когда император Фридрих II конфисковал владения Ордена на Сицилии, разве тамплиеры бросились защищать их с оружием в руках? А ведь могли! Но на поставленного Богом императора они не обнажили меча, даже не смотря на то, что этот император был явным безбожником.
Впрочем, на Святой Земле отношения императора и тамплиеров вполне могли пойти по боевому сценарию. Когда Фридрих пытался овладеть тамплиерским замком Атлит, тамплиеры, не дрогнув, передали ему: «Если император не уберётся, мы отправим его туда, откуда он не вернётся больше». Кроме тамплиеров, конечно, никто не обещал императору попросту прикончить его. Фридрих сразу же убрался, он понял, что Сицилия — одно дело, а в Палестине с тамплиерами шутки плохи.
Храмовники терпели его косвенные антицерковные выпады, предоставляя римскому папе разбираться с императором, что и было установленным порядком, но если бы Фридрих открыто встал на пути вооружённой борьбы с христианами — прикончили бы его не задумываясь. Подлый, но умный Фридрих знал эту грань. Конечно, хорошо, что было кому защищать христианство даже от христианских монархов, если они были таковыми лишь по названию, и всё же весьма двусмысленной надо считать ситуацию, когда Орден начинал подменять собой государство. Орден в принципе — внегосударственная сила. А он становился силой сверхгосударственной. Этот путь, при всём его величии, был для Ордена самоубийственным.
Пиринейские монархи лучше других почувствовали трагическое противоречие, заложенное в природе Ордена и «не доводя до греха» нашли способы обезопасить себя от чрезмерного возрастания тамплиерского могущества. В Португалии, например, согласно Уставу, магистром местных храмовников мог быть только португалец, причём португальский магистр приносил присягу верности не только Церкви, но и королю Португалии. Таким образом португальская корона, во-первых, обезопасила себя от чрезмерного вмешательства в свои дела со стороны Франции (как это было в Англии), а, во-вторых — от превращения Ордена в чрезмерно самостоятельную и никому не подчинённую силу (как это было во Франции).
Поразмыслив над положительными аспектами португальского статуса тамплиеров, Сиверцев всё же не счёл этот опыт идеальным вариантом решения проблемы. Возникала другая, ничуть не меньшая опасность — превращение местных тамплиеров в личную гвардию короля. Португальский магистр оказался «слугой двух господ», подчиняясь одновременно и своему королю, и великому магистру Ордена. При этом великий магистр пребывал несусветно далеко, а свой король — всегда рядом. Замороченных реконкистой португальских тамплиеров никто в Святую Землю не тянул, и это вообще ослабляло их зависимость от Ордена, а король постоянно требовал услуг, причём, имел на это право, согласно принесённой присяге. В итоге, португальская провинция Ордена не очень-то Ордену и принадлежала. Что ни говори, а этот вариант тамплиерского бытия особой гармоничностью так же не отличался.
Однажды король Португалии Альфонс пожаловал своим тамплиерам обширный лес Сера. Эта щедрость не много стоила монарху, если учесть, что лес находился в руках сарацин. Тамплиеры сражались, как львы, и после жесточайших боёв полностью очистили Серу от неверных. Там они основали города Родин, Коимбру, Эшу. Но разве стала завоёванная тамплиерами земля и построенные ими города безраздельной собственностью Ордена Храма? Просто король, и пальцем не шевельнув, приобрёл новые территории, на которых тамплиеры в лучшем случае имели большое влияние, которое всегда могло быть ограниченно необходимостью выполнять королевские приказы.
Любопытно, что именно за Пиренеями впервые возникла опасность превращения Ордена Храма в самостоятельное (и вполне заурядное) государство. В 1133 году бездетный король Арагона Алонсо завещал своё королевство тамплиерам. Местным храмовникам оставалось лишь вступить в права наследства и… оппачки!.. провинциальный магистр арагонских храмовников превращался в короля. Интересно, какие отношения установились бы тогда между ним и великим магистром Ордена Храма? Тамплиерам хватило такта отказаться от наследства, хотя они, конечно, выжали из этой приятной ситуации максимальную для себя пользу. Взошедший на арагонский престол Рамиро Эль Монке выплатил Ордену большие отступные.
Сиверцев пришёл в полный умственный тупик. Получалось, что великая модель Ордена нежизнеспособна в принципе. Либо Орден становился сильнее государства и поглощал его, либо государство становилось сильнее и поглощало Орден. Результат в обоих случаях оказывался один и тот же — сливаясь с государством, Орден переставал существовать.
Могучий Тевтонский Орден создал своё государство — ни от кого не зависимую Пруссию. Государство осталось. Орден куда-то делся. За Пиренеями тамплиеры вместе с местными орденами (Калатрава и другие) создавали государства и дарили их королям, у которых постепенно оказывались на службе, отрекаясь от своей суверенной природы. Результат был тем же — на службе у королей орденские рыцари уже ничем не отличались от королевских гвардейцев, и от орденов остались одни называния — пышные и совершенно бессмысленные. Мальтийцы, сумевшие сохранить свой суверенитет, постепенно стали пародией на самих себя. Наполеон без единого выстрела разогнал доблестных госпитальеров, прикрыв мальтийский балаган, уже никому не нужный и даже не смешной.
Мы до сих пор видим на карте государства, созданные несколько тысяч лет назад — едва ли не в прежних границах. Исчезали народы, менялись формы правления, а государства живут. Между тем, такая форма организации, как духовно-военный Орден выродилась и исчезла за несколько столетий, проявив неспособность к обновлению. А ведь Ордена были куда более могущественными, чем национальные государства.
Сиверцев легко пришёл бы к выводу, что идея Ордена нежизнеспособна в принципе, но он сейчас находился в Ордене, и целью своей жизни поставил вступление в Орден. Где он находится и к чему стремится, если Ордена не может быть?
А Церковь? Церковные формы организации, церковные структуры, просуществовав без малого 2 тысячи лет почти без изменений, полностью доказали свою жизнеспособность и даже более того — неистребимость. Исходя из этого, нельзя было оправдать исчезновение орденов тем, что прошла их эпоха, пришло другое время. Над тем, что вечно актуально, время не властно. От первого до двадцатого века тянется непрерывная цепочка епископских хиротоний. Исчезнуть может только то, что могло и не появляться. Исчезают аномалии, мутации, отклонения. Значит, к таковым относятся и духовно-рыцарские ордена?
