Советская фантастика 50—70-х годов (антология) - Сергей Плеханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У таблички, удостоверяющей, что за барьером — портье, гости простояли минут десять. Портье смотрел сквозь их прозрачные тела в глубины, доступные ему одному. Робкие попытки вывести его из каталепсии успеха не имели, и Шан довольно внятно пробормотал: «Сип, здесь нет таблички «Руками не трогать», и я сейчас попробую…» Сип наступил ему на ногу. Тем не менее портье протянул руку — ленивым жестом, как голубой окс-капитан в машине.
Розовые бумажки имели волшебную силу. В своем двухкомнатном номере-люксе гости оказались ровно через минуту, слегка обалдевшие от подобострастных улыбок носильщика, выросшего из-под земли, запаленных вздохов скоростного лифта и магнитофонной скороговорки очаровательной горничной, которая оставила после себя аромат нектара и горячий чай с какими-то желтыми орешками.
— Сказка, — проворчал Сип, оглядывая безудержную безвкусицу литерного номера. — Как щедро платит Правитель своим преданным слугам! Сто лет не спал на такой кровати…
Он плюхнулся на свое необъятное ложе, ловко поддел матрац и внимательно осмотрел группу пружинных контактов, от которых в ножку уходил красный провод. Потом включил бра на стене. Вместе со вспыхнувшей лампой в настенной стойке что-то щелкнуло и зажужжало.
— Для любителей ночного чтения, — прокомментировал Сип. — Очень хорошо видно, что читаешь…
Они обследовали номер и обнаружили массу не менее интересных вещей: радиодинамик, который не включался и не выключался; странное вентиляционное отверстие в потолке над люстрой; сушилку в ванной, которая не сушила, но трещала, как автоматическая кинокамера.
Шанину, наконец, все это надоело.
— Эти желтые орешки с чаем вызывают отличный аппетит. У нас, кажется, есть какие-то талоны в ресторан, который я приметил внизу…
— Талоны пригодятся на потом. А сейчас с помощью вот этого чека мы должны стать богатыми людьми…
* * *Несмотря на рабочий день, улицы Дромы были многолюдны, пестры и бестолковы. Человеку, привыкшему к тишине и успокаивающей медлительности современных поселений Большого мира, здесь было нелегко. А Шанину в мундире гвардейца было нелегко вдвойне: Дрома кишела «пернатыми», и приходилось бдительно следить за людским потоком, чтобы ответить на приветствие или откозырять самому.
Улицы бесконечно петляли, переламывались, расходились зигзагами у подножия одинаковых, как детские кубики, многоэтажных коробок, упирались в неожиданные тупики, по ним, вплотную друг к другу, скрежеща и цепляясь бортами, судорожными толчками продвигался чадящий бензиновой гарью автомобильный поток. Порой где-нибудь впереди раздавался вой тормозов и хруст сплющиваемого металла. Урчащий конвейер замирал тогда надолго, но никакая сила на свете не могла прекратить его движение совсем.
Зато людской поток на тротуарах тек безостановочно. Каждый прохожий что-то делал на ходу — жевал, сосал, курил, читал — и, может быть, поэтому на всех лицах каменела равнодушная отрешенность от окружающего. Больше всего было жующих — мужчины и женщины, старые и молодые, занятые и гуляющие — все, проходя мимо бесконечных лотков, не глядя покупали что-либо съестное и отправляли в рот. А постоянно пустеющие лотки вновь и вновь наполнялись пирожками, тортиками, мороженым, конфетными кулечками. И нельзя было остановиться, встретив знакомого, — только торопливый кивок; нельзя было оглядеться, присмотреться — «дай пройти, чего уставился»; нельзя было даже замедлить шаг — толчок в спину возвращал к прежней скорости.
— Куда мы все-таки несемся?
— Никуда. Мы уже на месте. Тут можно присесть или постоять без риска быть сбитым с ног… Когда-то здесь был Дворец Свободы — правительственная резиденция. По Слову Кормчего он был снесен и на его месте выстроен Вечный Дворец, увенчанный персональной Башней Кормчего. В ней находится его рабочий кабинет. А Вечный Дворец отдан исполняющим Слово Кормчего министерствам.
И снова пирамида, но уже не из полушарий, а из неправильных конусов, опоясавших тонкую свечу башни, зеркальный купол которой поздно вечером и рано утром полыхал языком пламени на сером небе. И снова — скульптура у главного входа: юный бог в студенческой куртке с надкушенным яблоком в руке.
— Правитель в ту великую минуту, когда он задумался о судьбе Свиры и принял решение взять на плечи бремя Кормчего. Ну как? На что похоже это сооружение?
— Похоже на то, что «Изобилие» и Вечный Дворец строил один и тот же архитектор.
— Тот же? Нет… Но… Разве есть сходство? В чем?
— В характере. Во взгляде, что ли. В мастерстве… Словом, если это не он, то его ученик.
— Да…
Сип долго молчал, разглядывая дворец, словно видел его впервые.
— Да… А ведь действительно… А ты зорок, Шан. Дворец строил сын того, кто поставил злополучную гостиницу.
— И он тоже… яблоню?
— Да. Но это уже совсем другая история… Можно мне задать тебе вопрос без околичностей?
— Разумеется, Сип.
— Что ты собираешься делать?
— Сейчас? Продолжать прогулку.
— А завтра, послезавтра, через неделю?
— Наблюдать, запоминать, анализировать.
— А действовать?
— И действовать. Во всех детективных романах, которые я специально проштудировал перед Свирой, говорится, что главное в профессии разведчика — дедуктивный метод. Действие — частность, а частное по дедуктивному методу должно выводиться из общего. Следовательно, чтобы действовать, надо основательно побездействовать.
— Ты все шутишь. Тебе все это кажется пока забавной игрой. Не спорь. Ты попал в прошлое, в пройденные вами века. И ты не прочь подурачиться, уверенный, что завтра вернешься в свое время. А ведь Горон ждет, когда ты проникнешь к Правителю. И он не будет ждать бесконечно. И он не любит шутников.
— Хорошо, давай серьезно. Мы работаем не для Го-рона. И если говорить откровенно, я вообще не собираюсь встречаться с Правителем. Потому что меня и моих друзей интересует не то, каким образом этот древний Правитель сумел себя законсервировать на двести лет, а то, каким образом Свира так долго держится на краю неизбежной экономической пропасти. Уверен, что Правителе не выложит ответа даже за женьшень. Придется докапываться самим, изучать производство и распределение, понять положение и взаимоотношение всех классов и прослоек общества, оценить настроение и степень зрелости народа…
— Для этого надо прожить здесь две жизни…
— Чтобы уловить общее — нет. Иногда его можно почувствовать сразу, на одном дыхании. Как повезет. И как смотреть на все, что происходит вокруг. Ты здесь родился, ты ко всему привык, многое проходит мимо твоего внимания. Глаз постороннего зорче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});