Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы - Михаил Пыляев

Кирилушкой песнопевец называет сына графа Разумовского, который живал в Москве в конце прошлого столетия в великолепном своем доме.

Далее неразборчивый бульварный пиит затрагивает безукоризненно честного и благородного вельможу Ю. А. Нелединского-Мелецкого, занимавшего весьма почетное и видное место в московском обществе, которое в то время, вместе с именем Нелединского, могло еще гордиться такими именами, как И. И. Дмитриев, И. В. Лопухин, Н. М. Карамзин, Ханыков (бывший посланник наш в Дрездене, писавший французские стихи), князь Я. И. Лобанов-Ростовский, П. В. Мятлев, князь Белосельский, князь А. И. Вяземский и другие. Дом последнего из этих бар был в Москве средоточием жизни и всех удовольствий тогдашнего просвещенного общества. На Колымажном дворе в это время устраивались «московские карусели».

Это была лучшая школа верховой езды тогдашнего барства. Палаты князя стояли у Колымажного двора, окруженные обширным тенистым садом; они не блистали богатством и роскошью – единственное богатство их была большая библиотека. В двух маленьких комнатах теснилось здесь обширное московское общество; тут молодежь танцевала под аккомпанемент флейты-самоучки и доморощенной скрипки. Все путешественники (особенно англичане: князь был женат на шотландке д’Орелли), ученые, художники находили в этом доме русское гостеприимство. «Любезные женщины, красавицы той эпохи, которая была золотым веком светской образованности и утонченности, поочередно, а иногда и совместно, в сей избранной и мирной области царствовали», – как говорит Нелединский-Мелецкий в своей «Хронике»114.

Ю. А. Нелединский-Мелецкий, которого затрагивает пиит, был самым любезным и симпатичным человеком, в высшей степени привлекательным своею безыскусственною простотою и всегда веселым юмором. Острый и наблюдательный ум его никогда не касался личностей. Низенький ростом, довольно плотный, с виду флегма, с добродушной улыбкой при невозмутимом спокойствии, он умел придавать особую прелесть своим неожиданным, свободным выходкам остроумия. Но не таким видит его дешевый бульварный острослов.

Вот каким описывает он его:Вот катится чудный шарикС красной лентой, со звездой.То Нелединской сударикИ пьянчуга дорогой

Иноходцем запускает,Не жалея ничего;В галерею поспешает —Там мадера ждет его.

Банк ли пометать пуститьсяИли штос сделать порой,Он всегда на все годится,Малый этот золотой.

Ю. А. Нелединский служил статс-секретарем у принятия прошений при императоре Павле. В то время обязанности между статс-секретарями были разделены следующим образом: тайный советник Трощинский докладывал государю прошения, присылавшиеся по почте, Нелединский – прошения, подававшиеся лично на Высочайшее Имя, статский советник Брискорн – как те, так и другие, писанные на немецком языке.

Нелединский был человек самый мягкий, самый добрый и сострадательный, по своим обязанностям мог делать много добра и делал его. Склонять монарха на милость, на всесильное заступничество угнетенных и обиженных было постоянно его заботою, нередко находившею себе награду в успехе.

Из многочисленных рассказов и анекдотов о том времени приведем один случай: однажды был назначен развод на плацу против дворца, к концу доклада Нелединского. Час подходил, а площадь была пуста. Император Павел беспрестанно вскакивал, подбегал к окну и обнаруживал заметные признаки крайнего раздражения. Оно сказывалось и в тех отрывочных резолюциях, которые он давал своему статс-секретарю: все они были не в меру строгого содержания.

Видя, что дело плохо, Нелединский незаметно собрал все дела и бумаги, еще недоложенные, раскланялся и вышел. Но доложенным и решенным явно несправедливо он не делал никакого исполнения, а отложил их в сторону и, пропустив месяц или более, стал докладывать их вторично, как бы вновь поступившие, пропуская по одному или по два в массу других дел. Таким образом сошло благополучно три или четыре дела, но на пятом император прервал своего докладчика и, уставив в него глаза, сказал ему: «Это дело вы, сударь, мне уже докладывали». Нелединский обомлел.

Император несколько секунд смотрел на него в упор, пока в нем, как видно, боролись противоположные побуждения, наконец, он проговорил: «Я вас, сударь, понял и не осуждаю, продолжайте». Таким образом спасено было несколько несчастных.

Биограф Нелединского говорит115: «Можно сказать три лица – императрица (Мария Федоровна), Нелидова (Екатерина Ивановна) и Нелединский – в начале царствования Павла стояли как бы на страже у престола, действуя заодно в духе любви и примирения».

К сожалению, этот союз трех близких к государю лиц продолжался недолго. Нелидова была удалена опять в Смольный монастырь, а потом в замок Лоде, близ Ревеля, a затем и Нелединский был уволен в отставку.

Гнев государя на Нелединского навлек его недруг, граф Кутайсов, воспользовавшись следующим случаем, чтоб возбудить страшно развитую подозрительность Павла Петровича.

Нелединский, проходя раз довольно поздно внутренним коридором Петергофского дворца из комнат императрицы, встретился с императором, шедшим в сопровождении Кутайсова Увидев Нелединского, Кутайсов сказал государю: «Вот кто следит за вами днем и ночью и все передает императрице». Легко себе представить, какое действие произвели эти слова на вспыльчивого и подозрительного Павла. Немедленно приказано было Нелединскому удалиться от двора, но так как следующий день был высокоторжественный, то исполнить это было невозможно без огласки, а потому Нелединский с женою и детьми должен был провести весь этот день в своей квартире, выходившей окнами на гулянье, с опущенными шторами, взаперти, не смея ни сам выходить, ни выпускать детей из комнаты.

Уволенный от службы, Нелединский переехал с семейством в Москву, где он и нашел прежний кружок друзей и литераторов. Свободный от всякого злобного чувства, он без ропота переносил свою опалу. Нелединский с чувством глубокой скорби проводил ежегодно день кончины императора Павла.

Князь Вяземский в своих записках говорит:

«Я видел слезы отца своего и Нелединского, оплакивающих Павла. Слезы таких людей – свидетельства похвальные. В императоре Павле были царские великодушные движения могущества. Они пленяли приближенных к нему и современников, искупая порывы гнева и исступления».

Домашняя жизнь Нелединского отличалась необыкновенной простотой. Передав все состояние детям, он жил одним жалованьем. Большой охотник покушать, он не был разборчив в выборе утонченных блюд, но ел очень много, и преимущественно простые русские кушанья. При дворе, когда он приезжал летом к императрице в Павловск, государыня приказывала готовить для него особые блюда, в числе которых любимая им была «щучина».