Закон оружия - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Возгласы одобрения были ему ответом. Толпа начала расходиться. Купцы принялись собирать свои товары – но таких было немного. Большинство стали вновь зазывать народ – но не на торговлю.

– Налетай, честной люд, – голосила розовощекая тетка, торговка мясным товаром. – Разбирай все даром, наедайся впрок, чтоб супостата бить силушки вдосталь было!

– Подходи, бабы, разбирай полотно да рви на тряпицы – раненых перевязывать в самый раз будет! – кричал вихрастый пришлый купец из Чернигова. – Мое полотно самое лучшее.

– Ну, ты здоров брехать, черниговец! – возмутился его сосед. – Нешто у наших владимирских баб руки отсохли и они мое полотно хуже твоего соткали? Давай, бабы, на мой товар налетай!

– Да ты, морда владимирская, совсем совесть потерял!

Черниговец с кулаками полез было через прилавок.

– Гей, гости дорогие, охолоните, – бросил кузнец Иван, собирая для перековки сразу вдруг ставшие никому не нужными косы да лемехи. – Поберегите силушку для ордынцев.

– И то правда, – одумался черниговец. – А нет ли у тебя доброго меча, кузнец?

– Для хорошего человека найдется, – сказал Иван, беря с прилавка и протягивая купцу новый прямой меч с удобной рукоятью, оплетенной полосой черной кожи. – И доспех себе присмотри, пока не все разобрали.

И, оборотившись к народу, крикнул:

– Гей, люди добрые, подходи-налетай! Мечи, кольчуги, щиты, копья да сулицы – разбирай, кто чем владеть обучен…

Воевода кивком головы подозвал Тимоху:

– Слушай, парень. Знаю я, что ты три дня скакал без устали, однако отдохнуть тебе не придется. Скачи-ка сейчас в город Новгород к князю Александру Ярославовичу. Проси подмоги, скажи, град Козельск насмерть стоит супротив Орды. Князь хоть годами и молод, но слыхал я, норовом крут да смел безудержно. Может, пришлет подмогу.

Тимоха аж задохнулся от возмущения.

– Да как же я?.. Я ж за город грудью… Живота не пожалею!.. Мне б на стены, за тетушку, за племянника поквитаться…

– Найдется и без тебя кому на стены встать, – отрезал воевода. – А коль приведешь подмогу – может, всех нас спасти сумеешь.

– Думаете, Федор Савельич, что ежели я три дня с коня не слезал, то с меня и толку немного будет? – не на шутку обиделся ратник. – Так в Новгороде, даже если князь решит подмогу послать, пока ихнее вече княжью волю утвердит, Орда десять раз Козельск с землей сровняет…

Воевода хотел было прикрикнуть – да передумал. Сказал неожиданно мягко:

– Я думаю, что коль ты дядьку своего сюда притащил, погибнуть не дал, то и с вечем новгородским сладишь.

– Вече рукоятью меча по затылку не огреешь, – буркнул Тимоха.

– А не надо рукоятью, – сказал воевода. – Убеди новгородцев. Расскажи про дядьку Степана, про семью его – авось и вышлют подмогу.

– Сделаю, воевода, – вздохнул витязь. А после, подумав чуть, тряхнул головой и добавил: – Костьми лягу – а сделаю.

– Тебе сейчас забота не костьми лечь, а подмогу привести, – сказал воевода. – Возьми в детинце двух заводных коней и скачи быстрее ветра, как сюда скакал! А я еще вестников в Смоленск да во Владимир пошлю – авось и тамошние князья помогут.

Витязь кивнул и ринулся бегом к детинцу, придерживая висящий на боку меч и рассекая окольчуженным плечом толпу – откуда только силы взялись?

– Ты дойдешь, – прошептал воевода, глядя ему вслед. – Должен дойти.

Между тем люди расходились с площади – некоторые, более расторопные, уже оружные, прямо здесь снаряженные кузнецами, в брони да при мече. Иные направлялись домой за рогатиной, топором или охотничьим луком. Пришлые торговые гости, те, что были из иных русских городов, вроде бы даже и не помышляли о том, чтобы оставить готовящийся к осаде город – каждый тоже искал себе оружие и доспех. Только иноземные купцы вроде как растерялись немного и, собравшись кучкой, о чем-то переговаривались. Воевода, собравшийся было ехать к детинцу, повернул коня.

– Ну а вам, гости иноземные, здесь в граде боле делать нечего, – сказал он, подъехав к группе собравшихся. – Авось пройдете через Дикое поле, малым испугом отделавшись. Думаю, по пути Орда товары у вас отымет, да то невелика потеря. Хоть и без товаров, а живыми в родные земли вернетесь.

Иноземцы примолкли, раздумывая.

Первым нарушил молчание узкоглазый купец, недавно обласканный милостью княгини. Он шагнул вперед и, почтительно поклонившись, произнес, тщательно подбирая слова и стараясь говорить без акцента. Кстати, у него это неплохо получалось:

– Мне некуда идти, воевода. Как я понял, отсюда две дороги – или в Орду, или на небеса.

Воевода с удивлением отметил про себя, что жесткий взгляд, смотрящий на него сквозь узкие прорези глаз торговца, вряд ли мог принадлежать торговцу. Это был взгляд опытного воина.

– С Ордой у меня свои счеты, – продолжал купец. – Четыре года назад она уничтожила мой народ. А на небесах давно ждут меня мои родственники. Разреши мне остаться здесь и помочь твоим людям защитить город.

Воевода задумчиво теребил бороду.

– Мне тоже некуда идти, – словно эхо вслед за купцом произнес черный воин в ордынском доспехе. – И я еще не отдал долг тому, кто спас мне жизнь. Если в городе остается он, остаюсь я.

«Ишь ты – остаюсь, – подивился про себя воевода. – Шустрый какой. Все за меня решил. Хорошую охрану заимел себе Игнат».

Горбоносый гость, тот, что торговал вином, протиснулся вперед.

– Мое имя Григол, я приехал из страны, называемой Иберией, – произнес он. В его глазах плескалось черное злое пламя. Видно, много походил купец по Руси – лишь легкие гортанные переливы бархатного голоса выдавали в нем иноземца. – Три года назад горы моей родины стали красными. Их затопила Орда кровью моего народа, и теперь выжившие в той резне гордые князья платят дань хану. В те горькие дни погибла моя семья. Позволь и мне остаться и хоть малой мерой вернуть долг Орде.

«Вот ведь диво-то какое, – подумал воевода. – Люди со всей земли-матушки великой сплотились пред общей бедой в единый кулак! Эх, кабы наши князья да бояре грызться меж собой перестали да тоже вот так, все вместе на Орду навалились, глядишь, и не было бы уже Орды на Руси…»

А между тем человек в зеленом тюрбане, стоящий позади всех, заговорил тихо, но как-то так, что все стоящие рядом разом примолкли. В спокойном голосе иноземца чувствовалась уверенная сила, перед которой замолкают самые громогласные крикуны.

– Мое имя Рашид, – сказал человек. – Страна, в которой я родился, зовется Персией. Я искусен в лечении болезней. И вижу, что жители твоего города собрались драться до последнего. А значит, здесь будет много раненых. Мой долг врачевателя облегчить их страдания, ибо так завещал великий целитель Гиппократ. К тому же я пишу летопись этого времени и хочу, чтобы потомки увидели все, что здесь произойдет, моими глазами. Дозволь и мне остаться, воевода.

Воевода думал недолго.

– Добро, – сказал он. – В ратном деле лишняя пара рук завсегда подспорье. Вот только мечи для вас у меня вряд ли найдутся. Мало мечей. Кто безоружный, пусть поговорит с кузнецами, может, они чем помогут.

– Благодарю, воевода, но мне не нужны твои кузнецы, – произнес горбоносый купец, кладя руку на рукоять отделанного серебром длинного кинжала, висящего у него на поясе. – В своем обозе я привез не только вино.

– Мне тоже не нужен кузнец, – сказал Кудо, осторожно, словно поглаживая опасного зверя, проведя рукой по древку своего копья-секиры. – Дозволь мне, как и прежде, охранять купца Игната.

Воевода кивнул.

– Мое оружие – это мое искусство, – произнес персидский лекарь. – Бесценные настои возвращают к жизни безнадежно раненных, что иногда ценнее искусства отнимать жизни.

– Идите, люди добрые, – сказал воевода, трогая коня. – Бог в помощь всем нам.

Гости начали расходиться. Лишь узкоглазый торговец из далекой страны, который все это время молчал, вдруг подошел к скакуну Федора Савельевича и придержал его за узду. Воевода от такой наглости аж растерялся немного. Но растерянность быстро сменилась гневом. Крепкое слово уже было готово сорваться с его губ, но гость опередил.