Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон

Нам дали матрацы и одеяла. Появилась фрау Грац и стала суетиться вокруг Руди, но мысль о том, что его запрут, ее нисколько не беспокоила. Я подумал, каково это быть швейцаркой и женой полицейского. Когда она вышла, я принялся бродить по комнате, отыскивая возможность убежать.

Энди сказал:

— Я проверял. Выхода нет.

— Ты не мог добраться до окна, — сказал я, — но если я встану тебе на спину, то смогу.

Руди покачал головой:

— Ничего не выйдет. Все окна дома имеют электрическую… как это по-вашему… тревогу?

— Сигнализация, — сказал Энди. — Похоже, мы ничего не добьемся. Ты говоришь, что шапки на нас наденут в церкви?

— Да. Это Zeremonie. Большое шоу.

— Может, тогда удастся сбежать. Тем временем лучше поспать. Я здесь первый, поэтому занимаю раскладушку.

Энди лег и, насколько я мог судить, сразу уснул. Я лежал на своем матраце, размышляя. Я не знал, есть ли у Энди какой-нибудь план, когда он говорит о бегстве. Я не видел никаких шансов: ведь против нас вся деревня.

Почтовый фургон из Интерлейкена должен был прибыть в девять, и сразу вслед за этим на нас должны были надеть шапки. Фрау Грац приготовила сытный завтрак, и хотя я подумал, что не в состоянии буду есть, запах яичницы с ветчиной убедил меня в обратном. Фрау Грац было очень довольна, что Руди наденет шапку перед самым своим днем рождения, и говорила нам, как хорошо ему после этого будет. Ее сестра Хедвиг, страдавшая от депрессии, выздоровела, как только надела шапку; да и ее собственный ревматизм чувствуется гораздо меньше.

Постучали в дверь, и она пошла открывать. На кухонной стене часы с маятником, темного дерева, раскрашенного цветами, показывали 8.30. В комнате с нами были Грац и еще один мужчина. Я сознавал, что у нас нет никаких шансов. И вдруг узнал голос говорившего с фрау Грац. Я быстро встал, когда она вошла. За ней шел папа.

На нем была одна из шапок, которые мы использовали при угоне.

Он строго взглянул на меня и сказал Грацу:

— Мне жаль, что мой сын плохо себя вел. Я возьму его домой и накажу.

Герр Грац поудобнее устроился в кресле.

— Не нужно. Сегодня на него наденут шапку. После этого он не будет поступать нехорошо.

— Он должен быть наказан. Это мое право как его отца.

После паузы Грац сказал:

— Отец имеет право, это верно. Можете наказать его, если хотите.

Папа взглянул на Энди.

— Этот тоже мой. Я накажу и его.

Грац кивнул:

— Разрешается.

— Значит, я забираю их обоих.

Грац поднял руку:

— Нет. Побейте их здесь. Во дворе. У меня есть ремень. Хотите?

Я не удивился, что план папы не сработал: подобно моей уловке с книгами, слишком было наивно. Но я был уверен, что у папы есть кое-что еще. Я сидел почти самодовольно, ожидая, что вот он выложит неопровержимый довод и глупый швейцарский полицейский отступит. Но когда он наконец заговорил, я почувствовал отчаяние.

— Хорошо. Но я принесу собственный ремень.

Он повернулся, не глядя на меня. Я не мог поверить, что он оставляет нас.

Я крикнул ему вслед:

— На нас сегодня наденут шапки… скоро…

Он вышел, не отвечая, и я услышал, как закрылась входная дверь. Вошла фрау Грац, предлагая нам булочки, вишневое варенье и кофе, а ее муж закурил отвратительно пахнущую трубку. Другой мужчина зевнул и принялся ковырять в зубах. Я не мог смотреть на Энди.

Если бы папа вообще не приходил, было бы не так плохо. Я сам влез в это дело и должен расплачиваться. Но он пришел, с этим смехотворным объяснением, что хочет наказать нас, и сразу сдался, оставил нас, когда Грац раскусил его. Он вернулся в гостиницу к Ильзе и Анжеле. Их он защитит. Я почувствовал себя так же, как в тот раз, когда он пообещал поиграть со мной в футбол и забыл, а я пинал его. Только еще хуже: на этот раз я его ненавидел.

Я дошел до того, что подумал, как бы отплатить ему — на этот раз не пинками. Мне нужно только рассказать Грацу о фальшивых шапках. Триподы заберут его, и Ильзу, и Анжелу — всех. Я уже начал:

— Герр Грац…

Он поднял голову.

— Что, мальчик?

Я покачал головой, чувствуя отвращение к себе:

— Ничего.

Прошло, казалось, очень много времени, когда опять зазвонил дверной звонок. На самом деле — всего несколько минут. Фрау Грац пошла открывать, раздраженно ворча. Услышав голос папы и даже увидев его в кухне, я не мог сказать ни слова. Я не хотел снова надеяться. Я даже не смотрел на него, пока Грац удивленно не вскрикнул и со стуком не уронил свою трубку на стол.

Фрау Грац в ужасе стояла у двери в кухню. Здесь был и Йон; и папа держал дробовик Йона.

Как полагается хорошей швейцарской хозяйке, фрау Грац держала в шкафу у раковины пачку чистых полотенец, и они как раз подошли в качестве кляпов. Она думала, что это ограбление — ей казалось бессмыслицей, что кто-то хочет с помощью силы избежать шапки, — и начала бормотать о том, где хранятся семейные ценности. Я заткнул ей рот, избегая ее укоризненного взгляда. Папа и Йон управлялись с мужчинами, потом папа приблизился к Руди.

Я сказал:

— Нет. Он помогал нам. Он тоже не хочет надевать шапку.

— Мы не можем рисковать. Если поднимут тревогу…

— Руди, — сказал я, — скажи ему, что ты хочешь идти с нами.

— Да. — Он кивнул. — Пожалуйста. Я ненавижу шапку.

— Слишком рискованно.

Я не хотел спорить. Я и так чувствовал себя виноватым за то, что подумал, когда он пошел за Йоном. Но это решение я не мог принять, как и в тот раз с Энди.

Я ровно сказал:

— Придется взять его с собой.

Папа посмотрел на меня. Пожал плечами и слегка улыбнулся.

— Хорошо. Присматривай за ним.

Когда мы выходили из дома, прохожий обменялся приветствиями с Йоном. Я подумал, долго ли еще до того, как поднимут тревогу. Менее получаса — это точно: если Грац не встретит почтовый фургон, его начнут разыскивать.

Мы втиснулись в “судзуки”, и папа повел, резко добавляя скорость. Ильза уже была снаружи дома, она боролась с тяжестью большого рюкзака, а Марта вышла с другим. Лицо Ильзы было покрыто пятнами, как будто она плакала.

Марта сказала:

— Ты их освободил.

Она старалась, чтобы это звучало обычно, но голос ее дрожал. Она всегда покровительственно относилась к папе, но он был ее сыном, как я — его. Рукавом платья она обтерла лицо.

— Мы готовы.

Я вспомнил одну из причин, почему нужно было ждать, и спросил:

— А как Швейцдед?

Папа взял у Ильзы рюкзак и надел на себя. Через плечо он сказал:

— Он умер сегодня ночью.

Я взглянул вниз, в долину. Люди по-прежнему умирают: триподы и шапки не изменили этого. А другие продолжают жить. Мне видна была часть дороги, поднимавшейся от Интерлейкена. По ней двигалась желтая точка: приближалась почтовая машина.

Первая часть пути пролегала вверх в горы по неровной тропе, которая постепенно исчезла. Идти было нелегко, местами очень трудно. Марта и Ильза переносили это свободно, но Швейцба скоро начала задыхаться, и мы вынуждены были идти медленно. Скоро гостиницу не стало видно, и единственное, что окружало нас, были крутые горные склоны и зловещее серое небо за ними. Ветер северо-восточный, холодный и резкий. Йон сказал, что, вероятно, ночью выпадет снег.

На участке ровной земли мы остановились. Теперь снова стала видна наша гостиница, и Йон указал вниз. Кроме “судзуки”, у дома стояли три машины. Папа посмотрел в бинокль, который принадлежал Швейцдеду.

Когда он дал мне бинокль, я почувствовал, какой он тяжелый. Держать его нелегко, но он давал прекрасное увеличение. Я узнал Граца. С ним было семь или восемь мужчин.

Из трубы гостиницы понимался дым, как круглый год — даже летом большой камин, который топили поленьями, использовался для приготовления пищи. Но дым был гуще обычного и выходил не только из трубы, но и из окна спальни.

Огонь недолго разгорался в деревянном здании, и через несколько секунд оно все запылало. Я слышал, как застонала Швейцба, когда сквозь черноту дыма пробилось пламя.