Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не было нужды во вторжениях, сражениях или пиратских набегах – торговля людьми на Черном море была делом процветающим и установившимся, местные поставщики охотно поддерживали ее. Особенно бурную торговлю развивали женщины. В Северной Африке обнаружены свидетельства об одной женщине, торговавшей живым товаром – то, как она действовала, поразительно похоже на деятельность тех дам, что в наши дни участвуют в контрабанде колец. В написанном в IV в. Аврелием Августином сочинении, где рассказывается о его родном городе Гиппоне, говорится, что она втиралась в доверие к девушкам с «горы Гиддабы», предлагая купить дрова, затем запирала их, запугивала и била, чтобы потом продать знакомым торговцам{804}. Из всех невольников на просторах Османской империи самых сильных особей отправляли на работу в поля, в том числе на сбор сахарного тростника, который выращивали на Кипре и Крите. Но значительную часть, а в особенности самых красивых представителей обоих полов, отсылали в гаремы и для работы прислугой. По Черному морю ежегодно переправляли не меньше 2000 рабов. В XVII в. в Стамбуле несвободным было 20 % населения – в отличие от Венеции, где эта цифра составляла около 3 %.
Быть проданным в рабство для сексуальных услуг, для работы прислугой или в качестве украшения – начиная с османской эпохи (возможно, в то же время, когда у римлян появилась мода на ввоз евнухов с Кавказа) большинство местных семей считало неизбежной перспективой. В Византии после Крестовых походов захват в рабство на какое-то время приобрел некий миссионерский характер, и над кораблями с невольниками порой поднимали знамена с крестами. С приходом к власти османов все кардинально изменилось.
Мусульман нельзя было взять в рабство – только пленить в бою или обратить в другую веру. Женщины-немусульманки из Грузии, Армении, Греции, России или с Балкан могли возвыситься до матери султана, а мальчики и юноши – стать великими визирями. Известны даже такие случаи, когда свободные стамбульцы-мусульмане на пару лет уезжали в Кавказские горы, чтобы вернуться неузнанными вероотступниками и оказаться проданными в рабство – так у них было гораздо больше шансов сделать хорошую карьеру. Большинство самых молодых, прежде чем их продали, оказывались в придорожных гостиницах Стамбула. Девушки – получившие воспитание, приобретшие лоск и облагородившиеся – становились для своих хозяев выгодным товаром на выданье. Для тысяч людей на протяжении многих десятков лет это попросту было в порядке вещей.
Однако нужно учитывать и повседневную реальность этой системы. Порой на борту грузовых судов в гавани Поти девочки оказывались, когда им было не больше трех лет – их везли с гор и равнин Армении. Поти окружают субтропики. На здешних влажных землях водятся экзотические птицы, а еще насекомые, в том числе и пресловутые москиты – бич этих мест. Нередкая беда тут – малярия. Во время рейсов живой груз держали в подпалубных помещениях. Путь из Поти по Черному морю и Босфору, часто с остановкой в Трапезунде (или Трабзоне при османах), занимал около трех недель. По прибытии в Стамбул это ценное поголовье делили на бракованный и отменный товар и, как правило, отправляли на невольничий рынок Сулейман-паша-Хан на краю Большого базара. Кроме того, мужчин в обнаженном виде продавали на Старом базаре. По прибытии с каждой партии груза у городских ворот власти Стамбула уже взимали сбор (в XVI в. – по четыре золотых дуката с каждого), а позднее и продавец, и покупатель должны были заплатить налог{805}.
В наши дни на месте загонов для людей вырос птичий рынок, где продают канареек, черепах и пиявок. По меньшей мере, с XVI в. на этом рынке рабов держали за огромными деревянными воротами, которые запирались каждый день в полдень. Живой товар выставляли на платформах между деревянными колоннами, а особо ценные экземпляры – в одиночных клетках. За пользовавшихся наибольшим спросом черкешенок можно было выручить до 15 000 пиастров. Здесь торговали мальчиками, девочками и девушками, а путешественники – как с Запада, так и с Востока – наблюдали за процессом, ведь обмен невольниками был популярным и зрелищным увеселением. Некоторых приезжих торговля живым товаром затягивала: когда деньги у них заканчивались, они просто наблюдали за торгами.
Когда девочек покупали для работы в стамбульской семье, им давали новые, персидские имена, которые прикалывали им к лифу, словно бейджики на конференции. Если их покупали как домашнюю прислугу для султана, им приходилось тесно общаться с черными евнухами – своими коллегами или тюремщиками. Этих мужчин тоже когда-то переименовали, и теперь они носили цветочно-сладкие имена: Гиацинт, Нарцисс, Розан, Левкой и пр.
Внутри же здания гарема только что приобретенных рабов вели по ряду темных, запутанных, словно лабиринты, коридоров, где они изредка встречались с некоторыми из тех, кто поддерживал деятельность всего механизма гарема: главной горничной, главной казначейшей, главной прачкой. В серале султана во дворце Топкапы были столовые, библиотека, мечеть. Через смотровые отверстия девушки видели цветастый двор. Каждый придворный был отмечен строгим цветовым кодом в пресловутых, характерных для этого города радужных оттенках: улемы (богословы, изучающие ислам) – в пурпурном, муллы (служители мусульманского культа) – в бледно-голубом, конюшие – в бутылочно-зеленом, служащие Высокой Порты носили желтые туфли, служащие двора – красные, приезжие греки – черные, армяне – фиолетовые, а евреи надевали синие шлепанцы.
Невольничий рынок в Константинополе. Сэр Уильям Аллан, побывавший в городе с дипломатами, прибывшими для переговоров о независимости Греции в 1829–1830 гг. Впервые картина была выставлена в Лондоне в 1838 г.
В разные цвета одевались и янычары в школе Эндерун – в зависимости от успеваемости.
Хотя те девушки, которые пользовались особым благоволением, и покидали гарем с ног до
