Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Троцкий, однако, не складывал оружия. К 25 мая завершился сбор подписей под коллективным заявлением оппозиционеров в ЦК. Судя по сопроводительному письму от 25 мая, подписанному Г. Евдокимовым, Г. Зиновьевым, И. Смилгой и Л. Троцким, именно они подготовили документ. Судя по тому, что наиболее опытными в такого рода делах были Троцкий и Зиновьев, можно полагать, что в основу заявления лег написанный ими текст, который был представлен как выражение мыслей группы старых партийцев.

«Заявление 83-х» начиналось с указания на ошибки, допущенные при руководстве китайской революцией и приведшие к ее поражению. Оппозиционеры, поддавшись «военной тревоге», которую раздувало высшее руководство с целью закрепления своей власти и разгрома оппозиции, пытались повернуть сталинско-бухаринскую «военную аргументацию» против них самих. «Поражение китайской революции может чрезвычайно приблизить войну против СССР», — заявляли они. Вторым международным вопросом, по отношению к которому резко критиковался официальный курс, было отношение к АРК. Упрекая советское руководство в признании тред-юнионов единственным представителем британского пролетариата, авторы заявления утверждали, что их деятели в случае войны против СССР «будут играть такую же подло-предательскую роль, какую эти господа играли в 1914 году».

При важности международных вопросов, — волновавших оппозиционеров, особенно Троцкого, видевшего себя главным лидером не только внутренней, но и интернациональной коммунистической оппозиции, — они служили в документе лишь прелюдией к попытке анализа «неправильной линии во внутренней политике». Авторы подчеркивали, что трудности хозяйственного развития СССР серьезно усугубляются тем, что их скрывают от масс, преподнося в качестве генерального курса ВКП(б) теорию построения социализма в одной стране, которая определялась оппозиционерами как мелкобуржуазная.

В заявлении содержалась критика «неблагоприятных для пролетариата классовых сдвигов», которые, по мнению составителей, выражались в низкой зарплате рабочих и безработице, усилении кулака, нэпмана, бюрократа, положении в деревне, расслоении крестьянства. Практические предложения по аграрному вопросу были более чем скромными — они сводились к необходимости освобождения от сельхозналога 50 процентов крестьянских дворов — бедноты и «маломощных» крестьян, хотя чем отличаются последние от бедноты, да и каковы были параметры самой бедноты, проследить было невозможно. Наиболее существенными требованиями заявителей в области промышленности были систематическое улучшение положения рабочего класса, отказ от режима экономии за счет выталкивания новых групп рабочих в ряды безработных. Впрочем, и эти декларации не подкреплялись конкретными предложениями.

Более обоснованной была критика внутрипартийного режима, хотя и здесь можно обнаружить немало сугубо политиканских и даже эгоистических мотивов. «Нам необходима железная партийная дисциплина — как при Ленине. Но нам необходима и внутрипартийная демократия — как при Ленине», — утверждала «старая гвардия», «забывая», что именно Ленин был инициатором драконовской резолюции «О единстве партии». И все же критика партийного режима была острой, смелой и справедливой.

В следующие дни под «Заявлением 83-х» продолжался сбор подписей. С особым мнением выступила старый член партии В. Д. Каспарова, ранее поддерживавшая Сталина. Теперь она обвиняла генсека, что он разрушил партию идейно и организационно.[1012] О согласии с документом заявил полпред во Франции X. Г. Раковский,[1013] что означало его присоединение к оппозиции, хотя до этого он относился к ней с известной опаской. В письме Троцкого, Зиновьева и Евдокимова в ЦК Всероссийского союза рабочих-металлистов от 1 июля 1927 года указывалось, что к «Заявлению 83-х» присоединилось примерно 300 партийцев с дооктябрьским стажем.[1014]

«Заявление 83-х» внесло смущение в среду высших партбюрократов. Разными путями (главным образом в виде рукописных копий) оно распространялось сравнительно широко. Обвиняя Зиновьева и Троцкого в нарушении дисциплины, председатель ЦКК Орджоникидзе не включил в число обвинений подписание этого документа. В ответ на запрос по этому поводу Орджоникидзе отделался смехотворным объяснением: мол, любая группа членов партии имеет право обращаться в ЦКК с заявлением, индивидуальным и коллективным.[1015] И это в то время, когда он же обвинял Троцкого и Зиновьева в куда менее крупных прегрешениях — письмах и выступлениях, квалифицированных как меньшевистский уклон. На этот раз отличие состояло в том, что с изложением своей позиции выступила компактная группа большевиков с дооктябрьским стажем, которых выставили как заслон, прикрывший лидеров оппозиции.

Правда, чтобы обуздать оппозиционных лидеров, прежде всего Троцкого, быстро нашлись иные средства. Троцкому напомнили его участие в проводах 9 июня на Ярославском вокзале одного из оппозиционных деятелей — ректора Института народного хозяйства имени Плеханова И. Т. Смилги, уволенного с занимаемой должности и отправленного на работу на Дальний Восток. Несколько осторожных слов, произнесенных Троцким на прощание, были истолкованы как речь, обращенная к беспартийным, а следовательно, как разглашение «партийных тайн».[1016] Троцкий был вызван на заседание ЦКК, где произнес две непримиримые речи, с вызовом издеваясь над теми, кто его судил.[1017]

Особенно досталось E. М. Ярославскому — партийному пропагандисту, умело выслуживавшемуся перед всеми, кто стоял у власти, в прошлом не раз певшему дифирамбы Троцкому, а теперь в качестве члена Президиума ЦКК лившему на него ушаты грязи. Троцкий говорил о нем с презрением. «Основной особенностью его как оратора и писателя является его неспособность передать без искажения ни одной сколько-нибудь свежей мысли».[1018] Играя словами, он припечатывал партийного судью: «Ярославский был до того, как Ярославский вокзал стал политическим фактором в нашей жизни. А насчет Ярославского мы давно говорим: если хотите узнать, чего хочет Сталин достигнуть через полгода, пойдите на собрание и послушайте, что говорит Ярославский».[1019]

О том, что Троцкий отказался от компромиссов, поставив на кон свою политическую карьеру и даже жизнь, свидетельствовало его отчаянное заявление: «Товарищи, не надо смешивать социалистическое отечество с начальством. Мы заявляем: сталинский режим мы будем критиковать до тех пор, пока вы нам механически не закроете рот».[1020]