Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D

их с Аннабет поймали, он провёл бессонную ночь в своей постели в подземельях Слизерина, разглядывая потолок и мучаясь сожалением. Некое подобие облегчения он испытал лишь утром, когда получил сообщение от сердитого аврора Пиррипа. Но облегчение тут же испарилось, стоило ему прочесть свои инструкции и инструкции Аннабет. В них содержалась общая информация об их «новых убеждениях», а также более подробное дополнение с особыми фразами, показывающими окружающим, как и почему Лоуренс и Аннабет изменили отношение к оппозиции («Никогда не думал, что скажу это, но в словах Благородных что-то есть… Не могу поверить в то, что я там увидел»), кроме этого Лоуренсу вручили упаковку «украденных пергаментов» и пошаговую инструкцию о том, как стать тайным агентом.

Позже Пип вывел его из Хогвартса, сопроводил в Косой переулок и оставил там. Предполагалось, что оттуда Лоуренс отправится в издательство «Чародей Букс»… Но он не мог заставить себя – от одной мысли об этом живот крутило. Тогда он купил в угловом магазинчике банку сливочного пива, но даже не смог его выпить: казалось, с ним что-то не так, вкус был тошнотворно сладкий, и Лоуренс почувствовал себя ещё хуже. Прежде чем собрать всю свою смелость в кулак, отправиться в «Чародей Букс» и спросить у Баззи Лайфлата, как «поддержать традицию», он потратил пятнадцать минут, сидя на стульчаке в общественном туалете, уставившись в стену невидящими глазами и надеясь, что всё как-нибудь само разрешится.

В «Чародей Букс» все были очень любезны, Баззи оказался приятным мужчиной и отправил Лоуренса в Лютный переулок к Тэллоу и Хэмп. Однако, когда Лоуренс к ним явился, двое тучных хозяев магазина сделали вид, что понятия не имеют, о чём речь. Они не стали помогать ему, но мистер Энсер сказал:

– Сядь вон там и рот на замок.

Наконец показался низкий тощий мужчина. Он увёл его куда-то, наколдовал миллион незнакомых заклинаний, передал его кому-то ещё, кто завязал Лоуренсу глаза и отвел к Малфоям, прекрасным и смертельно опасным. Там Лоуренс, следуя инструкциям, рассказал всю ложь, что должен был рассказать. Всё это время он был в ужасе. В ужасе. Мистер Кэрроу отвёл его в сторонку и сказал, что он зашёл дальше, чем думает, что предавать людей – тёмное и опасное занятие, что теперь его душа и тело принадлежат им, и что, если Мистер Кэрроу хоть на секунду усомнится в абсолютной лояльности Лоуренса и в искренности его обещания стать двойным агентом Благородных, то мистер Кэрроу позаботится о таком суровом наказании, что, услышав истории об этом, люди будут невольно передёргивать плечами, а матери – прижимать своих детей к груди.

А потом они никуда его не отпустили. Они настояли на том, чтобы он дал интервью Сильвии де Камп, американской журналистке, и рассказал о том, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они рассказали ему, как сильно он не согласен с Тауэром и почему. Они снова и снова спрашивали про бумаги и про то, как он их заполучил. Они спрашивали обо всём, что он мог вспомнить про Тауэр и его сотрудников. Они спрашивали про их с Аннабет уловку. Они велели Лоуренсу написать ей и говорили, что писать.

Они были одновременно дружелюбными и смертельно опасными – обаятельные убийцы, в мгновение ока впадающие в горячую веру или холодный гнев. Ночами он ворочался и не мог уснуть, лёжа на койке в маленькой грязной подсобке очередного их магазина. Он жил в постоянном страхе и в конце концов полностью вымотался.

Они спрашивали, может ли ученик пробраться в Тауэр. Спрашивали, чего это будет стоить.

Они начали отправлять что-то Аннабет. У Кэрроу был наготове план. «Возможно, сегодня. Возможно, сегодня мы проберёмся внутрь. Ты проберёшься. Ты теперь с нами. Ты говорил, писал, помогал. Ты Благородный».

Как я провёл время?

– Я… я не знаю, сэр, – наконец смог выдавить Лоуренс. – Лучше бы… лучше бы ничего этого… лучше…

Он не смог сказать больше ни слова. Вместо слов вырвалось рыдание.

– Вы бы хотели всё изменить. Вернуться назад и всё исправить. Сделать так, чтобы никто не пострадал.

Лоуренс кивнул, глаза застилали слёзы.

– Однако вы на свободе. Несмотря на то что вы сделали с Сэмми Меровени-Боулсом. Ваше место в тюрьме Говарда, мистер Бредвиан. Но вы здесь и останетесь на свободе. Хотя некоторое время назад вы придумали и воплотили план, который включал причинение вреда человеку – почти смертельного вреда. И это не просто глупость – вмешиваться в события, не понимая их смысла, было глупостью. А то, что вы сделали с тем мальчиком, было большой ошибкой. Но теперь вы это понимаете, не так ли?

И Лоуренс действительно понимал. Его поймали и должны были передать аврорам, до текущего момента его жизнь была кошмаром, к тому же он подставил великого человека – Тауэра, величайшего целителя в мире, жизнь которого теперь отдана на милость мистера Кэрроу.

Всё это было ужасно. Но хуже всего то, что… он сотворил зло. Когда он ранил Сэмми, он сделал злую вещь ради глупого честолюбия и эгоистичных планов. Это казалось бессмыслицей, ведь он никогда не творил зла. Он был не из тех, кто творит зло. Но за последние недели он осознал: твои действия – это и есть ты.

Это казалось безумным, но он даже самому себе не мог объяснить, что конкретно изменилось в его восприятии. Он поступил неправильно, и из-за этого пострадал человек. Так делать неправильно. Но это знают все. Дети узнают это ещё сидя на коленках у матери, когда им читают Сказки барда Биддля и истории про Гарри Поттера. Гарри Поттера, который стоял сейчас перед смертельно опасным врагом, и всё же нашёл время для того, чтобы преподать урок.

– Вследствие ваших действий мальчик оказался на волосок от смерти. И хотя мы привели его здоровье в норму, он никогда не забудет того, что произошло. И он не обязан забывать. Секунды замешательства, ужас осознания и мгновение боли… Теперь всё это – часть Сэмми. Навсегда. Что вы думаете об этом? Чему вы научились? – голос мистера Поттера был мягким.

Что бы Лоуренс ни придумал, всё казалось глупым, так что он решил озвучить самые простые ответы. Он заговорил, поспешно выдавая все мысли подряд.

– Сэмми пострадал, потому что я использовал его в своём плане, – слова звучали так, будто он выдавливал их из себя, – И я сделал это только потому, что другие тоже использовали его. Он был частью той семьи, но даже если бы он хотел им