Ямата-но Орочи - Олег Георгиевич Чудинов

не только парализовала. В душе рождались и умирали самые разные эмоции. Страх и радость, гнев и печаль — этот шторм захватил сознание. Чужие эмоции все еще струились по кольцу чакры, не улучшая положения.

Итачи болезненно скривился, схватившись за голову и чувствуя, как теряет связь с реальностью. Даже после тренировок с отцом к такому духовному давлению нельзя было быть готовым! Связывающее генинов кольцо рвалось. С тихим стоном рухнула на колени Гурен, невидящим взором уставившись в пустоту. Яростно взревел Наваки, начав крушить землю. Тяжелые удары дрожью отдавались в ступни Итачи. Закричала Хината, не в силах выдержать духовного давления. С Итачи оставалась только Хибакари. Он не видел ее, но она была рядом. Словно внезапно развернувшаяся бездна, в которой пропадало сакки марионетки.

Итачи из последних сил тянулся к этой бездне, убегая от сводящего с ума давления. Он не понимал, что это и откуда оно в Хибакари, он просто хотел спастись и помочь другим.

— Вы слишком навязчивые букашки, — вновь раздался гулкий голос Кьюкьёку.

Букашки. Наверное, для марионетки они именно ими и были. Ничтожными существами. У них не было шансов на победу. Итачи был слаб. Давление чужого духа вцепилось в него, рождая отчаяние и самоуничижение.

Он был слаб. Он мечтал стать таким же, как мать. Мечтал встать вровень с отцом. Но не мог одолеть даже марионетку! Даже нукенина из собственного клана, который всего на пару лет старше самого Итачи! Если бы только у него были эти глаза…

— Вы надоели мне, — вновь загрохотал голос Кьюкьёку. — Убейте друг друга. Ради меня. Ради совершенства и будущего этого мира!

Приказ вонзился в голову, побуждая действовать. Руки едва ли не против своей воли потянулись к свиткам, спрятанным в нагрудных карманах. Рядом раздался яростный рев Наваки и треск раскалываемых кристаллов Гурен. Итачи видел, как они схлестнулись друг с другом. Они были словно марионетки в руках этой куклы, духовная энергия которой была просто чудовищно велика. Настолько, что могла поработить.

— Как я буду смотреть в глаза своему отцу после смерти, если сейчас подниму руку на друзей? — ошеломленно пробормотал Итачи, выхватив опаленный огнем свиток, который уже доставал совсем недавно.

Запечатанный в бумаге огонь вырвался наружу. Белое пламя пожрало наполненный дымом воздух и готовилось устремиться вперед, к заключенному в кристалл Кьюкьёку. Но перед розовым кристаллом внезапно появилась фигура. Черные волосы были растрепаны быстрым перемещением. Белые глаза Хинаты заполнены ужасом от того, что тело не повинуется разуму. И от предчувствия близкой смерти, от жара стремительно приближающегося вала белого огня. Итачи, благодаря додзюцу, прекрасно видел все. Но не мог уже остановить чужую технику. Однако в последний миг перед ним появилась другая девушка.

Хьюга с белыми волосами.

Белое пламя техники Кьюкьёку, которое было выпущено из печати Итачи, с ревом ринулось вперед, чтобы быть втянутым в вихрь Хаккешо Кайтен вокруг Хибакари. Сияние чакры в технике Хьюга смешалось с огнем. Жар опалил лицо Итачи, заставив отшатнуться, но он не мог заставить себя отвернуться. Шаринган с холодной жестокостью запечатлел каждый миг. Каждый всполох огня, лижущий кожу Хибакари. Идеальная техника защиты клана Хьюга работала. Она защищала наследницу главной ветви, стоящую за спиной беловолосой Хьюга. Но она не спасла Хибакари. Белые волосы свернулись от жара, превратившись в комок черной пакли. Кимоно горело прямо на теле, обнажая броню из быстро обугливающейся кости.

Итачи застыл от ужаса. Уже рожденного его собственной душой, а не наведенного сакки противника. Чакра все еще связывала его с Хибакари. Он отчаянно направлял ей свою энергию, он чувствовал пожирающую тело боль, словно горел в огне сам. И невидимое пламя пожирало его глаза. Чакра бурлила, стекаясь к додзюцу. И в еще больший ужас Итачи приводило засевшее глубоко в подсознании удовлетворение. Он догадывался, что значит этот жар в глазах. И он знал, что Хибакари тоже ощущает его чувства. Чувствует его потаенную радость.

От осознания этого Итачи захотел умереть вместе с ней.

Для него словно вечность прошла прежде, чем белое пламя наконец стихло. Вращение Хаккешо Кайтен остановилось. Рокот ветра и рев огня пропали, обрушив на голову звенящую тишину. Еще секунду Хибакари стояла, прежде чем обугленные мышцы перестали держать ее тело. Она рухнула на колени. Удивительно ясные и яркие глаза на обожженном лице смотрели в глаза Итачи. Прежде чем печать на лбу Хьюга вспыхнула зеленым, и веки закрыли Бьякуган Хибакари навсегда, она успела сказать:

— Твои глаза… Так красивы. Как у мамы…

Слов не было слышно, но Шаринган позволил считать движение высохших губ. Веки закрыли белые глаза Хибакари. Печать на ее лбу потухла. Кольцо чакры оборвалось, оставив Итачи один на один с самим собой. Обожженное тело Хьюга рухнуло на землю. На ее спину медленно опустились тлеющие листья, принесенные ветром объятого пожаром леса вокруг Конохи.

— Хиба… — потеряно прошептала Хината. — Нет! Хибакари!!!

Крик Хинаты словно по оголенному сердцу резанул. Итачи, не веря произошедшему, уставился на свои руки, которыми только что оборвал жизнь подруги. Капли крови расплывались по покрасневшей от жара коже. Капли крови, которые слезами стекали из его глаз. Они были словно кровью Хибакари на его руках.

— Вот же никчемные бездари, — внезапно прозвучавший дерзкий и резкий женский голос заставил Итачи дернуться. — У них тут противник прямо перед лицом, а они драму разыгрывают. В Конохе все такие придурки?

— Это всего лишь дети, Амеюри, — мягко заметил второй голос, на этот раз мужской.

Оглянувшись в сторону говоривших, Итачи увидел уже знакомую пару кирининов. Женщина с парой мечей — Ринго Амеюри. И черноволосый копейщик — Юки Кёда. Последний стоял между Менмой и Какаши, раскинув руки в стороны. В его ладонях стремительно тонули сжатая сфера чакры и сгусток молний, которые шиноби южного Листа