Звезда и тень - Лаура Кинсейл

— Мальчик.

Ее голос был спокоен. В руках билось что-то бледное. Тонкий звук, похожий на мышиный писк, донесся из камеры.

— Дайте свет, пожалуйста, — потребовала акушерка. Леда вскочила, зажгла фонарь, лежащий на столе полицейского, и осветила камеру. Белый фартук акушерки был залит кровью. Она заворачивала что-то в бесформенную тряпку. Памми только стонала.

— Все позади, — сказала миссис Фьюллертон Смит. Подойдя к Памми, убрала грязную простыню и положила чистое покрывало под ослабевшее тело женщины.

Писк перешел в детские жалобные крики, усиленные пустыми стенами.

Послышался гул мужских голосов, и железная дверь распахнулась. Инспектор придержал ее перед начальником, который прошествовал внутрь, сопровождаемый сержантом Мак-Дональдом. Тот нес какой-то предмет размером с чайник, завернутый в шотландский платок, а следом ворвались остальные. Внезапно полицейская контора оказалась заполнена людьми, все они говорили разом, старались перекричать друг друга, задать вопросы, заглушая плач ребенка. Леду оттеснили к стене. Сержант Мак-Дональд протиснулся к ней и подал руку, помогая встать на скамейку.

— Джентльмены, — прогремел инспектор. — Порядок, пожалуйста!

Толпа затихла, лишь слышен был плач ребенка. Инспектор Руби не обратил на это внимания, посоветовался быстро со старшим по званию и подошел к конторке.

— Мы заявляем, — сказал он, говоря громким голосом, чтобы перекричать младенца. — Четверть девятого офицеры этого подразделения вошли в дом, известный как Окслипс на Джекоб Айленд. Мы нашли там то, что надеялись найти, — вот эту корону иностранной чеканки, считавшуюся Сиамской и украденную в Александрийском отеле. Корона в целости и сохранности, и немедленно будет возвращена законному владельцу. Это все, джентльмены.

— Произведены аресты? — спросил кто-то.

— Мистер Эллис Окслип и женщина, известная по прозвищу фрайинг Пэн Салли, взяты для допроса.

— Куда?

— В Скотланд-Ярд, сэр! Раздался общий возмущенный гул.

— Почему туда? Почему вы не привели их сюда? — Как вы можете заметить, джентльмены, сегодня у и нас здесь много беспокойства.

— Сводку! — Кто-то заорал, перекрывая ропот и плач. — Прочтите сводку, инспектор! Что в ней?

— Я не уполномочен читать какие-либо сводки.

— В ней говорится, что Окслипс — дом, который посещают извращенцы?

— Я не уполномочен давать сведения подобного содержания.

Другой мужчина бросился вперед.

— На самом деле статуэтка взята в Окслипсе? Статуэтка, оставленная вместо короны в отеле?

Инспектор Руби взглянул на старшего. Тот незаметно кивнул.

— Мы считаем, что это именно тот случай, да.

Блокноты и карандаши быстро пошли в дело.

— Так это кабинеты бичевания? Не так ли, инспектор Руби?

— Я не уполномочен…

— Заткнитесь, инспектор! — Человек из задних рядов, как раз напротив Леды, закричал с возмущением. — Это же ваша территория, не правда ли? Разве вы не знаете, что там происходит?

— Что это за мальчики, которых мы там видели? — за-' вопил еще один. — Вы их подозреваете?

— Маленькие жильцы дома не подозреваются в воровстве. Мы их расспросили о том, что они могут знать относительно всего этого.

— А тогда что вы с ними сделаете? Инспектор сжал челюсти. Он злобно нахмурился и не ответил на вопрос.

— Что все это значит? — потребовал человек, стоящий напротив Леды. — Это шантаж или попытка закрыть Окслипс? Или это организовано самой полицией?

Инспектор Руби поколебался, а затем сказал:

— Я не могу рассуждать об этом.

— Хорошенькое дельце, если они это обнаружили, — сказал мужчина, вызвав возгласы одобрения, в то время как младенец вопил во всю. — Если вы не можете застать их на месте преступления, обрубайте все корни, говорю я вам! Эти бедные мальчики — какая грязь. О боже!

Инспектор, кажется, впервые увидел Леду. Он прямо взглянул на нее и затем поднял руки, отметая поток вопросов.

— Это все, джентльмены. Здесь присутствуют дамы.

Отправляйтесь в Ярд и узнавайте там обо всем. Здесь у нас много своих обязанностей.

— Еще бы! — воскликнул молодой человек, тыча пальцем в камеру, где ребенок плакал, закутанный акушеркой в пеленки. Но инспектор и Мак-Дональд начали теснить репортеров к двери на выход. Некоторые ушли, стремясь опередить своих конкурентов, но другие медлили, все еще пытаясь задавать вопросы.

Миссис Фьюллертон Смит вынесла ребенка из камеры. Как только Леда спустилась со своего насеста на деревянную скамью, ей тут же положили на руки маленький сверток.

— Белье подарено Женским Комитетом, — проинформировала ее миссис Фьюллертон Смит. — Вы можете оставить его себе, но просим его простерилизовать и передать другим нуждающимся, когда оно будет не нужно младенцу. Мать спокойно отдыхает, как вы видите. Через час-два, когда она захочет, может его подержать. Миссис Лейтон и я должны вернуться к офицеру-медику, так как есть еще несколько пациентов, которым надо оказать помощь сегодня вечером. Если начнется сильное кровотечение, немедленно пошлите за нами.

Леда хотела было исправить явную ошибку миссис Фьюллертон Смит, когда услышала, что та давала наставления сержанту относительно Памми и назвала ее адрес:

— Миссис Докинс на Джейкоб Айленд?

— О нет… — Леда пыталась вмешаться в их разговор. — Сержант Мак-Дональд, она там не живет!

Ее протест остался не услышанным из-за настойчивых расспросов двух репортеров, которые продолжали настаивать на том, чтобы сержант Мак-Дональд развернул корону. Тем временем миссис Фьюллертон Смит и няня упаковали свои пожитки. Няня сняла окровавленный фартук через голову и отбросила его. Ребенок снова заплакал, и Леда смотрела на его открытый рот и глаза.

— Тихо, тихо, — пробормотала она беспомощно, похлопывая сверток.

Ребенок скорчился и закричал еще пронзительнее, сморщив красноватое лицо в гримаску. Леда схватила няню за руку, когда та проплыла мимо вслед за миссис Фьюллертон Смит, но обе дамы ушли прежде, чем она успела выразить свой протест.

Инспектор Руби и его шеф вышли, уводя репортеров. В то время как сержант Мак-Дональд был занят с особенно настойчивым журналистом, другой подобрался ближе к Леде, где на скамье лежала корона, завернутая в платок. Он потянул за край и раскрыл ее. Восточная корона из золота и эмали была перевернута на скамью. У нее был заостренный верх, и она напоминала маленький круглый храм, густо украшенный бриллиантами и одним огромным рубином, оправленным в белую раковину.

Репортер начал делать быстрые наброски в свой блокнот, пока сержант не закричал на него:

— Что вы делаете? Вон отсюда вы все!