Вопреки небесам - Карен Рэнни

— Неужели вы полагаете, что Яков станет королем Шотландии? — продолжала Кэтрин, не сводя глаз с лэрда Ненвернесса.

Это был один из тех редких случаев, когда она могла не опасаясь встретить его магический взгляд — Хью смотрел в другую сторону.

— Я полагаю, что вести такие разговоры опасно даже здесь, — многозначительно произнес шотландец, надеясь, что у Кэтрин хватит ума понять его намек.

— А ваш лэрд?

— Он справедливый человек. Прежде чем принять решение, он обычно выслушивает мнения других, — ответил Йен, раздосадованный тем, что светская беседа превратилась в обсуждение политических вопросов и другого мужчины. Будь он хоть сто раз лэрдом, это не дает Хью Макдональду права вмешиваться в чужую личную жизнь. Догадайся Кэтрин о намерениях бородача, она бы не только удивилась, но и испугалась.

«Настоящая змея! — подумала Мэри Макдональд. — Только не ползает… Но кто знает, со временем может дойти и до этого».

Такой лестной характеристики удостоилась Агнес Гамильтон, которой, вероятно, не суждено было завоевать симпатии ни одной из женщин Ненвернесса.

В настоящий момент упомянутая «змея» шла в сопровождении двух молоденьких горничных, трепетавших в ее присутствии, и пожилой Мэри Макдональд, которая испытывала не трепет, а скорее негодование. Когда в одной из комнат Агнес углядела изящный письменный столик французской работы и потребовала, чтобы его перенесли в апартаменты ее госпожи, Мэри покачала головой, отметая это распоряжение с легкостью родоначальницы древней семьи. Все Макдональды действительно были одной семьей, а если выскочке-англичанке это невдомек, пусть пеняет на себя.

Компания достигла Медной комнаты, названной так из-за обилия хранившихся там изделий из меди и бронзы, которые всю жизнь коллекционировал дед нынешнего лэрда. Агнес недовольно нахмурилась.

— Какая гадость! — скривилась она, обводя сердитым взглядом кубки, стоявшие повсюду, медное блюдо, поднятое со дна моря у берегов Греции, и статуэтку богини Афины, лицо которой даже спустя многие столетия поражало красотой и мудростью.

— Комната принадлежала старому лэрду. После его смерти сюда никто не входил. Я слышала, многие из этих вещей бесценны.

— Да пусть она принадлежала хоть самому архиепископу Кентерберийскому! — фыркнула Агнес. — Немедленно приведите ее в порядок, Сара желает сделать тут свою гостиную.

Почувствовав, что у нее начинает раскалываться голова, Мэри послала одну из служанок на кухню за стаканом родниковой воды. Позже она, конечно, отменит это распоряжение Агнес, а пока лишь надеялась, что англичанка не замечает ее насупленных бровей и еле заметных кивков горничным. Неужели Агнес не понимает, какой вред наносит репутации Сары, ведь ни одна госпожа, а тем более новобрачная, не должна позволять служанке так вольничать. И как назло, все происходило на глазах Салли и Элис, которые любили посплетничать. Можно не сомневаться, что уже сегодня слухи о новой хозяйке замка облетят всю округу, и предметом обсуждения вряд ли станет ее красота.

— Саре не по душе зеленый цвет, — заявила Агнес, сдергивая на пол тяжелую парчовую штору, висевшую в кабинете лэрда.

Все произошло так быстро, что Мэри даже не успела вмешаться. Ей оставалось только в немом изумлении взирать на пыльную ткань, упавшую к ее ногам.

— Приберите, — распорядилась Агнес, кивая на учиненный ею разгром, и выплыла из комнаты.

— Жаль, что она не сдернула обе, — язвительно сказала Мэри, обращаясь к Элис.

Дружно вздохнув, служанки начали приводить в порядок хозяйский кабинет. Время от времени Элис бросала любопытные взгляды на свою напарницу. О чем она думает, прослужив всю жизнь верой и правдой ненвернесским господам? Ходили слухи, что после смерти жены старый лэрд находил утешение в обществе Мэри. Тогда она была хорошенькой, но годы избороздили морщинами ее лицо, иссушили тело, сейчас она казалась не больше ребенка. А вот глаза не утратили блеска, по-прежнему светились мудростью и добрым юмором, словно все, что Мэри видела за свою долгую жизнь, было лишь шуткой, над которой приятно посмеяться в холодный зимний вечер, сидя у пылающего камина. Однако помимо живости, в Мэри было нечто такое, что заставляло всех обитателей Ненвернесса ласково и уважительно называть ее матушкой. Она слыла честным и справедливым человеком, для любого, кто приходил к ней со своей бедой, могла найти слова утешения.

Сама же Мэри думала о старости, уж больно незаметно она подкрадывается. В один прекрасный день ты просыпаешься и обнаруживаешь, что твои волосы окончательно поседели, суставы ломит к перемене погоды, а окружающие называют тебя матушкой, словно забыли, что еще недавно ты была сорванцом, доставлявшим неприятности жителям окрестных деревень. Кажется, только вчера соседи приходили к матери с жалобой на то, что ты стащила у них цыпленка, а сегодня внуки соседей приходят уже к тебе самой с просьбой окрестить их очередного ребенка.

Жизнь… Как она быстротечна! Хотя порой кажется, что время, наоборот, течет слишком медленно.

А тут еще новая забота — Агнес Гамильтон. Разве с такой сладишь? И что на самом деле представляет собой молодая хозяйка Ненвернесса? Неужели лэрд женился на избалованной, капризной даме?

Сердце у Мэри обливалось кровью, когда по настоянию Агнес она велела горничным вынести бесценный гобелен из парадной залы, где он провисел без малого триста лет, и отправить его наверх в апартаменты Сары. Еще один гобелен поменьше украсил ее спальню.

Видимо, Агнес Гамильтон всерьез решила переделать мир по вкусу своей хозяйки, с грустной иронией подумала Мэри. То, что мило другим, не имеет в глазах настырной англичанки никакой цены. Ни семейные традиции, ни история.

А ведь Ненвернесс — единственный замок в горной Шотландии, который никогда не подвергался осаде, которого ни разу не коснулась вражда между кланами. Макдональды спокойно жили тут пять веков, снискав заслуженную славу миротворцев. Каким-то чудом им удавалось помирить даже самых отъявленных драчунов. Похоже, это искусство скоро пригодится им дома.

Мэри Макдональд бросило в дрожь. Черт бы побрал всех Кэмпбеллов, ничтожные люди, предатели! Ничего хорошего от них ждать не приходится…

Глава 7

— Какой большущий замок, правда, мамочка? — Голос Уильяма звенел от восторга.

Мэри взглянула на мальчугана, и губы у нее слегка дрогнули. Конечно, назвать это улыбкой можно было бы с натяжкой, лицо осталось таким же суровым, но характер домоправительницы не позволял сомневаться в том, что она улыбнулась. Пусть Мэри Макдональд стара и морщиниста, пусть с головы до ног в черном, пусть ее волосы побелели и напоминают свежевзбитое масло, она по-прежнему излучает доброту и неистощимую энергию, которой позавидовали бы и молодые.