Ангельская песня для Грешника - Екатерина Белая

Она ещё пару мгновений оставалась неподвижной, затем продолжила путь и скрылась за углом. А Дамиан пошёл в кабинет, ощущая себя последним дерьмом.

Глава 16.

Проснувшись утром, Лина почувствовала адскую головную боль. Как будто тысячи маленьких молоточков стучали внутри её черепной коробки. В горле пересохло так, что, казалось, она не сможет разговаривать до конца своих дней.

Вчерашний вечер мелькал в памяти как калейдоскоп из разных картинок, не связанных друг с другом.

Девушка с трудом поднялась с кровати, пытаясь зафиксировать взгляд на плавающих по комнате предметах. Господи! Она что, заболела? Ощущения были такие, как будто она умирает. Тело знобило и потряхивало.

Лина направилась в ванную, наспех умыла лицо прохладной водой и почистила зубы. Не расчёсываясь, собрала волосы в пучок. Каждое движение давалось с трудом, хотелось упасть на кровать и забыться целительным сном. Но пить хотелось больше.

Поэтому, собрав волю в кулак, девушка медленно поплелась на кухню. На ней были пижамные шорты и майка, такой наряд не совсем подходил для разгуливания по дому. Но сейчас это казалось совсем не важным, ей нужно доползти до воды, а переодевание заберет последние силы.

Она появилась на кухне как раз в тот момент, когда хозяин дома вальяжно расположился за столом и завтракал.

– Доброе утро, мистер Ланкастер, – Лина не сказала эти слова, она их просипела.

– Доброе утро, Анжелина, – его взволнованный взгляд пробежался по ней и остановился на лице, – ты в порядке? Выглядишь нездорово.

Девушка походкой раненого зверя проковыляла к кувшину с водой и пила-пила-пила. Ей казалось, что она сейчас лопнет, но жажда не проходила. Стало только хуже, теперь её начало мутить.

– Мистер Ланкастер, я хочу взять сегодня выходной. За свой счёт, естественно, – Лина повернулась и посмотрела на мужчину.

Но его лицо расплывалось, как и всё остальное тоже. В глазах начали прыгать черные точки, она поморгала, не помогло.

– Анжелина! – девушка слышала голос Дамиана, но в глазах резко потемнело, тело расслабилось и стало легким-легким, – Анжелина! Черт!

Последние слова были произнесены прямо над самым её ухом. Дальше сознание покинуло тело, погрузив в спасительную темноту.

Сколько времени она провела без сознания, Лина сказать не могла.

Приоткрыв глаза, девушка не сразу поняла, где находится. Это точно была не её комната. Приятный мужской запах щекотал ноздри, она глубоко втянула уже знакомый ей аромат.

О, Господи! Она в постели Дамиана Ланкастера!

Распахнув широко глаза, Лина резко села и бросила взгляд на другую половину кровати. Там никого не было, она выдохнула

– Анжелина, тебе лучше? – услышала девушка его голос из другого конца комнаты.

Она посмотрела в сторону мужчины. Он сидел в кресле с ноутбуком в руках. Сейчас его лицо было нахмурено, а глаза словно сканировали её, ища ответ на заданный вопрос.

– Я себя чувствую… – она прислушалась к своими ощущениям и поняла, что головная боль прошла, озноб и слабость тоже, – …здоровой.

Дамиан поднялся с кресла, отложил ноутбук и направился в её сторону.

– Анжелина, ты часто так напиваешься? – подходя, спросил он строго. – Неужели, страдая таким похмельем, ты до сих пор не поняла, что тебе нельзя столько пить?

– П-похмелье? – ошарашено повторила Лина. – Так это было похмелье? Я думала, что я смертельно больна.

Девушка покраснела, понимая, как глупо она сейчас выглядит.

– Ты сейчас серьёзно? – недоверчиво спросил Дамиан, нависая над ней. – Ни разу в жизни не болела с похмелья?

– Вообще-то я первый раз столько выпила, – смущённо ответила Лина, – до вчерашнего дня как-то не приходилось бывать на таких вечеринках подолгу. Обычно я сразу уходила, а вчера всё так закрутилось…

– Дьявол! – он начал быстрыми шагами мерить комнату, нахмурив брови, – Анжелина, ты знаешь, что ты… как ребенок? Может, к тебе няньку приставить, чтобы следила за тобой? Совсем не думаешь о последствиях!

Девушку задело такое сравнение. Она соскочила с кровати и выкрикнула:

– И совсем я не ребенок!

Его взгляд пробежался по её фигуре, лицо потемнело.

– Я вижу, – протянул Дамиан, но сразу же выдал, – ты как будто с другой планеты, черт возьми!

– Это ещё что значит? – возмутилась Лина.

Он приблизился к ней вплотную и, глядя в глаза, произнёс:

– А то, что этот мир не наполнен сердечками, бабочками и другими розовыми соплями! Здесь люди сжирают друг друга живьём, убивают, насилуют, используют. В этом мире человека можно купить, продать, обменять, – его глаза сейчас горели серебряным огнём, – а ты… ты ведёшь себя, так как будто вокруг скачут сказочные единороги, как будто все друг друга любят. Открой, черт возьми, глаза! Этот мир опасен! Тебе нужно учиться быть осторожной, уметь вовремя избежать неприятностей, а не искать их.

Лина отшатнулась от его тирады. Но, потом, набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

– Единороги, говорите? Я потеряла родителей, когда мне было шесть. Пока тётя оформляла на меня опеку, я жила в приюте. Вы знаете, что там делают с новенькими? – девушка горько усмехнулась, глаза щипало, – а потом школа, где постоянно дразнили, потому что сирота, потому что нищая. Потом подготовка к колледжу, мечта получить грант на бесплатное обучение, зубрёжка материала. А, в итоге, грант отдали какому-то парню из влиятельной семьи.

Лина посмотрела в глаза мужчине и уверенно проговорила:

– Я не во дворце росла, чтобы не знать, в каком мире живу. Но мир, прежде всего, создаём мы сами. Я хочу думать, что доброта, искренность и любовь всё-таки что-то значат. Я не хочу жить в постоянном ожидании чего-то плохого, я просто хочу жить и верить в лучшее.

Она почувствовала, как с ресницы скользнула влага.

– Тише, малышка, – мягко произнёс Дамиан.

Он протянул ладонь и вытер с её щеки слезу. А потом нежно притянул к своей тёплой и надежной груди, заключая в кольцо сильных рук. Лина наслаждалась моментом, слушая размеренный стук сердца.

Время для них как будто остановилось.

***

Он прижимал её к себе, обнимая узкие плечи и, уткнувшись лицом в её волосы, вдыхал легкий аромат.

Анжелина удивляла его. После выпавших на её долю испытаний, потерь и унижений её душа не озлобилась, не покрылась грязью, а наоборот, расцвела и дарила свет и тепло окружающим. В том числе и ему…

А что он мог сказать о своей душе? Была ли она у него вообще? Он привык жить по принципу: или ты, или тебя. Цинизм врос под кожу, чужая жизнь ничего не значила. Тех, кто когда либо посмел пойти против него, он уничтожал, растаптывал, убивал, не испытывая при этом ни жалости, ни сочувствия.

Поэтому слова Анжелины про спасение мира добром и любовью казались ему наивными. Но малышка искренне верила в это, а, значит, была уязвима. Стервятники рано или поздно воспользуются её слабостью.

Что ж, пускай попробуют. Эта девочка будет под его защитой. И он перегрызет глотку любому, кто посмеет навредить ей.

В дверь постучали, прерывая его мысли.

Анжелина вывернулась из его