Песня чудовищ - Анастасия Александровна Андрианова

– Заговорить меня захотела, птица? Я рта не открыл, а тут – целый ворох вопросов. Простых людей заговаривай, а царские сыны не так глупы, чтобы пускать в сердца твои речи.

– Глупы, если не замечаете очевидного. Но я не сомневаюсь, что так всё и есть. Он пирует и слушает песни, а ты сидишь с поникшей головой и не пьёшь хмельного. О младшем брате горюешь? Страшно оттого, каким жестоким оказался Ружан? Или скучаешь по любимой?

Лита действовала наугад. Она никогда не оставалась один на один с мужчинами, никогда не пела для них чарующих песен, но что-то подсказывало, как вести разговор, какие струнки затронуть и с какой интонацией говорить для царевича. Должно быть, ей подсказывала сама кровь девоптиц – древняя, мудрая.

Царевич продолжал хмуриться, но всё же присел к Лите на кровать, будто забылся и не подумал, насколько это невежливо.

– Ружан меня тревожит, – признался он.

– Такой праздный, порывистый и жестокий, – подхватила Лита. – Почему ты не уедешь без него?

– Он мой брат.

– Ивлад тоже.

– А Ивладу отец велел дома сидеть, он сам виноват, что так случилось.

Лита усмехнулась – Домир выпалил это так яростно, будто хотел оправдать сам себя.

– Твои это слова или Ружановы? И как вышло, что вы выехали раньше, а потом нагнали его ровно тогда, как он меня подбил?

Царевич сглотнул, но не отвёл взгляд. Его щёки покраснели.

– То была затея Ружана. Он сразу догадался, что Ивлад не усидит во дворце. Кто знает его лучше нас? Рагдай поддержал. Говорит, пускай младший братец выслеживает, мы потом по следам его поедем. Пировали вот так же на постоялых дворах, выждали денёк и нагонять стали. Подгадали точно в срок. Это Рагдая заслуга, он лучше всех на царской охоте зверя выслеживал и загонял, вот и тут подсчитал. Только на волка Ружану весело ходить, а на вашу сестру оказалось боязно.

– Но ты же не таков. Ты сидишь и грустишь, сам не знаешь, зачем тут. Верно я говорю?

Царевич Домир угрюмо молчал, но не уходил. Льстило ли ему внимание девоптицы или уже начало действовать тонкое волшебство её шёпота, Лита не знала. Быть может, он просто хотел отдохнуть от шумного веселья, затеянного братом.

– Признаться, никогда и не знал, зачем я там.

– Всё из-за братьев?

Лита наблюдала за людьми всего пару дней, страдая от боли и страха. Ей трудно было понять всё, что происходило, – почти каждый миг она ждала угрозы, но всё же пыталась разобраться. Все девоптицы приходились друг другу сёстрами, матерями и дочерями, но каждая относилась к остальным ровно, никого не выделяя и ни с кем не ссорясь. У людей же всё было иначе. Ружан и Домир сильно отличались друг от друга, и по-разному к ним обращались члены отряда. Лите не с чем было сравнивать, но отчего-то Домир напоминал ей прислужницу Айвру, которая заплетала девоптице косы и рассказывала о дальних морях.

– Нет. Не из-за них. Из-за себя, – ответил Домир.

– Я не понимаю, – призналась Лита. – Ты грустишь сам из-за себя?

Домир слегка улыбнулся, одним уголком губ, и покачал головой.

– Как тебе объяснить… У тебя есть сёстры?

– Мы все в Серебряном лесу сёстры, – обиженно протянула Лита. – Разве ты не знал?

– Знал, знал, конечно… Просто думал, вдруг кто-то из вас особенно близок.

Домир заправил волосы за уши взволнованным движением, и Лита вдруг позавидовала ему – у него тонкие красивые пальцы, и он может поправлять свои волосы тогда, когда захочет, а не когда дозовётся служанку.

– Мы все близки, – ответила Лита. – Не то что вы.

Домир хмыкнул:

– Это ты верно подметила. Не то что мы. Ружан отважен и силён, он – отцовский любимец и наследник, конечно. Тут и спорить нечего. Ивлад красив, как не всякая девушка, мягок сердцем – он нравится всем, кому посчастливится с ним встретиться. А я – средний сын. Ни то ни сё. Не особо умён, не слишком смел, красотой не то чтобы удался. Даже волосы у меня не чёрные, как у Ружана, и не золотые, как у Ивлада, а скучно-коричневые.

– Ты обижен на братьев за то, что они лучше тебя?

– Да нет же. – Домир дёрнул плечами, и вышивка на его тёмно-синем кафтане встрепенулась блеском. Только сейчас, присмотревшись, Лита разглядела у него на плечах ветви и яблоки. – Не на братьев. Да и не на кого. Просто… Все знают, что я – второй царский сын, и ждут от меня, что я буду таким же, как братья: острым на язык, решительным, красивым, в конце концов. И разочаровываются, видя меня таким, какой я есть. Я слышу, что шепчут слуги у меня за спиной. Не во дворце, нет, а вот тут, в чужих домах. Говорят, что представляли меня выше, красивее, что думали, будто я тоже пущусь в пляс или начну сорить отцовским золотом.

– А ты просто сидишь в стороне и ждёшь, когда всё закончится.

Домир посмотрел на Литу долгим взглядом. Его брови приподнялись в удивлении, и Лита подумала, что зря Домир назвал себя некрасивым – он уж точно был лучше тех парней, с которыми сёстры беседовали на летнем празднике.

– Да. Сижу и жду. Потому что всю жизнь чувствую, что всё это не для меня. Будто с детства привык: всё Аларское царство – для Ружана, все девичьи восторги – для Ивлада. У меня есть невеста, отец сосватал меня несколько лет назад, но я видел её лишь однажды – она живёт в северных землях и, мне кажется, потом пожалеет, что согласилась на эту помолвку. Говорит, наверное, подругам, что выйдет за аларского царевича, и представляет, как будет жить во дворце, но на самом деле… На самом деле я сомневаюсь, что мне достанутся собственные земли, когда отец умрёт и Ружан займёт его место.

– А если ты первым привезёшь меня царю? Это что-то изменит? – Лита, поморщившись от боли, приблизилась к царевичу и осторожно прижалась к нему тёплым боком. Он не пошевелился, только выпрямил струной спину.

– Могло бы. – Домир быстро облизнул губы. Между его бровей то пролегала тоненькая складка, то разглаживалась – он быстро что-то обдумывал. – Но отец скоро умрёт, его съедает царская болезнь, колдовское проклятие. Даже если он успеет объявить меня наследником, то Ружану ничего не будет стоить переубедить думу и войско. Его лучший друг – сын царского воеводы, у него сильная дружина, его все любят. Нет, Лита, я не хочу того. Ружан – вот кто станет править Аларией, иначе и быть не может.

– Как же быстро ты сдаёшься, – пробормотала Лита и приобняла Домира здоровым