Воля к смыслу - Виктор Франкл

Но мы снова ставим вопрос — каким образом или в какой мере должны актуализироваться ценности и реализовываться смыслы, чтобы обладать каким-либо «объективным» характером. Под понятием «объективный» мы здесь понимаем то, что ценности представляют собой существенно большее, чем просто самовыражение субъектом себя самого.. Они больше, чем просто выражение чьей-то внутренней жизни, понимаемой и как сублимации, или вторичные рационализации чьих-то инстинктивных влечений, как объясняет это психоанализ, и как внутренние архетипы коллективного бессознательного, как предполагает психология Юнга — самовыражения человечества в целом. Если бы смыслы и ценности были просто чем-то, порождаемым самим субъектом, то есть если бы они не были тем, что имеет свой источник в сфере вне человеческой и над человеческой, то они бы постоянно теряли свое качество. Они не могли бы быть вызовом человеку, они были бы не в состоянии пробуждать в нем силу духа, звать его дальше. Если при реализации ценности, за которую мы ответственны, необходимо сохранять ее обязательное качество, значит, эту ценность надо рассматривать в ее объективном качестве[47].

Нельзя признавать объективное качество, внутренне присущее смыслам и ценностям, учитывая их обязательные качества, если мы не видим в них «ничего кроме» субъективного замысла, или даже проекции инстинктов и архетипов. Таким образом, мы должны понять, что наряду с деперсонализацией человеческой личности (то есть объектификацией бытия) имеет место и другой процесс — субъектификация смысла и ценностей, субъектификация логоса.

Именно психоанализ привел к этому двойственному процессу, поскольку исключительно психодинамические интерпретации человеческой личности имеют результатом объектификацию чего-то внутренне субъективного — в то время как исключительно психогенетическая интерпретация смысла и ценностей должна иметь результатом субъектификацию чего-то внутренне объективного.

Одной из главных заслуг онтоанализа[48], его достижением, как мне кажется, является то, что он предлагает исправить первый аспект двойной ошибки, совершенной, как мы отметили выше, психоанализом. Это новое направление мысли помогает восстановить человеческую личность как феномен, который ускользает от любой попытки понять его сущность как абсолютно определенную и полностью предсказуемую вещь среди других, подобных ей, вещей. Таким образом, совершенно субъективное качество в числе других вновь востребовано онтоанализом в пику психоанализу.

Однако другой аспект того же процесса — обесценивание объективного качества смысла и ценностей, субъектификация объективного, еще не исправлен. Онтоанализ ресубъективировал субъективное, то есть бытие. И только логотерапия[49] поставила своей задачей и целью реобъектификацию объективного, то есть логос! Вот путь к восстановлению единства и целостности феномена человека в его двух аспектах: бытия в его субъективности и логоса в его объективности. Мы можем показать это в виде следующей диаграммы:

В логотерапии смысл не только в том, что «должен», но и в том, что «желаю»: логотерапевты говорят о человеческой «воле к смыслу». Это логотерапевтическое понятие не должно вызывать у читателя впечатление, что ему предлагают некую идеалистическую гипотезу. Давайте вспомним результаты экспериментов, проведенных Дж. Дэвисом, У. Маккортом и П. Соломоном, в связи с эффектом визуальной стимуляции галлюцинаций во время блокировки чувственного восприятия. В итоге авторы пришли к следующему выводу: «Наши результаты согласуются с гипотезой, в которой придается особое значение смысловому параметру. Галлюцинации возникают вследствие изоляции от смысловых контактов с внешним миром. Мозгу для нормального функционирования необходим продолжительный смысловой контакт с окружающим миром»[50].

На подобные эффекты обратили внимание задолго до логотерапевтов. Нам известно разрушительное воздействие того, что мы называем «экзистенциальным вакуумом», который возникает в результате фрустрации вышеупомянутой «воли к смыслу». Глубокое чувство общей бессмысленности жизни часто приводит к возникновению определенного типа невроза, который в логотерапии носит название «ноогенного»; у истоков этого невроза стоит духовная проблема, моральный конфликт или экзистенциальный вакуум. Но в остальных типах неврозов также присутствует этот вакуум! Никакую психотерапию нельзя завершить, никакой невроз, или подобное ему состояние нельзя определенно и до конца преодолеть до тех пор, пока эта пустота, в которой расцветают невротические симптомы, не заполняется дополняющей логотерапией, при этом она может применяется как бессознательно, так и методически.

Я не хочу, чтобы возникло впечатление, что экзистенциальный вакуум сам является психическим заболеванием: чьи-то сомнения в осмысленности его жизни можно назвать экзистенциальным отчаянием — это скорее духовный дистресс, чем психическое заболевание. Таким образом, логотерапия в таких случаях больше, чем терапия заболевания, это средство, предназначенное всем профессионалам в сфере консультирования. Поиск кем-то смысла своего существования, даже сомнения в том, можно ли найти его вообще, является проявлением человеческого, и в этом нет ничего патологического.

Из вышесказанного видно, насколько психическое здоровье зависит от наличия нормального напряжения, сходного с тем, которое возникает между полюсами — тем, чего человек достиг, и тем, что он должен совершить. Расхождение между тем, какой я есть, и тем, каким я должен стать, внутренне присуще моему человеческому бытию и поэтому необходимо для моего психического здоровья. Несомненно, мы не должны бояться ставить перед человеком возможный смысл, который он должен реализовать, и пробуждать его волю к смыслу. Логотерапия пытается помочь человеку в равной степени осознать: 1) тот смысл, который ждет от него своей реализации; 2) его волю к смыслу, которая, если можно так выразиться, ждет, чтобы перед ней поставили задачу, более того, поручили целую миссию. По мере того, как логотерапия добивается от пациента осознания того и другого, она при помощи, главным образом, аналитической процедуры добивается осознания пациентом не чего-то психического, но чего-то ноэтического, не только субчеловеческого, но человеческого как такового.

В том, чтобы поставить каждому из нас задачу по реализации уникального смысла, нет ничего такого, чего следовало бы избегать или бояться. Принцип гомеостаза, лежащий в основе динамической интерпретации человека, утверждает, что его поведение в основном направлено на удовлетворение его влечений и инстинктов, на примирение различных аспектов его психики, таких, как ид, эго и суперэго, на адаптацию и приспособление к обществу, и на поддержание своего био-психо-социологического равновесия. Но человеческое бытие является, по существу, самотрансцендирующим. Оно не может заключаться в самореализации; человека интересует прежде всего не реализация его «я», но реализация ценностей и смысловых возможностей. которые следует искать, скорее, в окружающем мире, чем внутри его самого.

Человеку нужен не гомеостаз, но то, что я называю ноодинамикой, то есть тот вид внутреннего напряжения, который поддерживает его постоянную ориентацию на реализацию конкретных ценностей, на реализацию смысла его существования.

Это то, что со стороны обеспечивает и поддерживает его психическое здоровье, ведь устранение стрессовых ситуаций низводит человека к экзистенциальному вакууму.

Человек нуждается не в отсутствии напряжения, а в усилиях и борьбе за воплощение своих желаний.

Человеку требуется не столько ослабление напряжения, сколько вызов со стороны конкретного смысла его личного бытия, который должен быть реализован именно им, и никем больше. Напряжение между субъектом и объектом не ославляет здоровье и целостность, но укрепляет их. Это тем более справедливо для невротиков. Интеграция субъекта предполагает направленность на объект. Когда архитекторы хотят усилить ветхую арку, они увеличивают массу того, что лежит на ней, чтобы ее части плотнее прилегали друг к другу. Поэтому, если терапевты хотят укрепить психическое здоровье своих пациентов, они не должны бояться увеличить чью-то ответственность, чтобы реализовать смысл его бытия.

ПСИХИАТРИЯ И ПОИСК СМЫСЛА[51]

Психиатр сегодня все чаще и чаще сталкивается с новым типом пациентов, с новым классом неврозов, новым видом страданий, наиболее примечательной характеристикой которых является то, что они не связаны с заболеванием в собственном смысле этого слова. Этот феномен повлиял на деятельность, или, может быть, лучше сказать, миссию современной психиатрии. В таких случаях традиционные техники лечения, имеющиеся в распоряжении психиатра, оказываются все менее и менее применимыми.