Гончаров и шайка мошенников - Михаил Петров

- А кто должен меня прижать, кому я должен что-то отвечать?

- Я не уверен вполне, но возможно, кому-то из твоих знакомых.

- Час от часу не легче. Угораздило же меня прыгать тогда... Водку-то пить будете, я стаканы поставил?

- В другой раз, Санек.

- А вы что, собираетесь прийти еще раз? - Его длинный нос стал совсем унылым, и я поспешил успокоить парня:

- Только в самом крайнем случае, если с тобой ничего не случится. Шутка. Спасибо тебе, Санек, живи и не кашляй, привет семье, а Менту особенный.

Вырулив из частного сектора на магистраль, Макс озабоченно спросил:

- Ну, что ты скажешь на этот раз?

- А я как раз хотел услышать твое мнение.

- Предпочитаю ограничиться твоим.

- Нехорошо, Макс, я понимаю, что ты офицер ОМОНа, но хоть чуть-чуть думать должен, не все же время кулаками размахивать.

- Если кратко, вообще-то парень мне понравился. Мне кажется, он не врет, а вот наш вчерашний клиент - инструктор - мужик гнилой, я это сразу заметил. Надо его получше пощупать.

- Если он позволит. Давай-ка к летчику-истребителю. Если он ничего и не видел, то свое мнение на этот счет иметь должен. Если он, конечно, дома, если не повез топить в Волге очередную партию спортсменов.

- Не должен, холодно уже, сезон, наверное, кончился.

Сорокалетний пилот Анатолий Зинкевич жил на третьем этаже типового девятиэтажного дома. На наш звонок он отреагировал весьма своеобразно. Он долго и внимательно разглядывал нас в глазок, а потом, не открывая двери, заявил:

- Я тут ни при чем, она пришла сама в час ночи.

- Ну и что? - ничего не понимая, озадаченно спросил Макс.

- Что же, по-вашему, я должен был ночью выгнать женщину на улицу? Вы сами знаете, сколько шастает сейчас хулиганья.

- О чем вы? Да откройте, наконец, двери.

- Не открою! Говорю же вам, она сама приперлась, нужна она мне сто лет. Слава Богу, без нее хватает, могу поделиться.

- Мужик, ты что, рехнулся?

- А вы кто? - после минутной паузы спросил Зинкевич.

- Из милиции мы, открывай.

- Так вы не муж Ларисы?

- Нет, - наконец сообразив что к чему, жеребцом загоготал Макс. Открывай, истребитель-перехватчик, небо над Берлином пока безоблачно.

Кроме усов и котовьих бакенбард, второй пилот имел барский халат, остроносые, восточные шлепанцы и персидскую феску с кисточкой. Узнав, что мы не мужья Ларисы, он обрадовался нам как родным. Приложив к губам указательный палец, он заговорщицки кивнул на дверь в комнату и потащил нас на кухню.

- Извините, господа, что заставил вас ждать, но сами понимаете... обстоятельства. Чем могу быть вам полезен?

- Вы помните такого Николая Лунина? - с места в карьер начал я.

- Помилуйте, а кто же его не помнит? Замечательный был мужик.

- Вот как? Вы что же - хорошо его знали?

- Относительно, в пределах времени, отведенного для тренировок. Несколько раз, после полетов, случалось выпивать. Отличный был парень, знал кучу анекдотов и при этом умел их рассказывать. Мне он очень нравился.

- Тогда зачем же вы его в водохранилище сбросили?

- Да, тут действительно загадка, до сих пор не пойму. Как мог Коля, опытный и проверенный спортсмен, допустить такую лажу.

- А вы сами видели, как он прыгал?

- Нет, я за штурвалом сидел. Славка, тоже теперь покойник, тогда сильно разозлился и передал управление мне.

- Почему он разозлился?

- Потому что на лишний круг пришлось пойти, дополнительно горючку жечь, а сами понимаете время какое.

- Да, конечно, видимо, вы не могли видеть, как выпрыгивал Николай, но где в этот момент находился инструктор? Вы помните?

- Вот тут и загвоздка. В свое время я на этот вопрос отвечал однозначно, но с недавних пор у меня появились некоторые сомнения. Поневоле я начал задумываться, а так ли все было? Я прекрасно отдаю себе отчет, что стоит за вашим вопросом, поэтому отвечать наверняка не берусь. Слишком большая ответственность.

- А нам не нужно наверняка, вы расскажите о ваших ощущениях?

- Господа, как можно, я же не девка, чтобы рассказывать о своих ощущениях.

- Простите, господин Зинкевич, я неправильно выразился. Расскажите о том, что вы видели боковым зрением?

- Тоже неверная формулировка вопроса. Давайте поставим его так: что я видел затылком. Только в этом случае вы сможете понять мое состояние. Простите, совсем заговорился. Вы не откажетесь выпить по чашке кофе?

- Спасибо, но кофе потом.

- Вас понял. Так вот, когда Николай не успел вовремя выйти, Андреев попросил Вячеслава зайти на третий круг; тот, конечно, страшно возмутился, передал мне штурвал и затеял перебранку. Сколько она продолжалась, сказать не берусь, но не очень долго. Точно помню, что на вираже, над Волгой, Славка уже смотрел вниз. Он-то и заметил первым, что Николай выпрыгнул. Я невольно обернулся назад. Инструктор стоял в салоне и разводил руками. Вот и все, что я могу вам сказать.

- Но первый раз, полгода назад, вы показали, что инструктор стоял возле вас.

- Да я и не отрицаю этого. Скажу больше, тогда я был уверен, что дело было именно так и никак не иначе.

- Но почему? Ведь вас никто не принуждал.

- Абсолютно. Меня вообще трудно принудить, но таким было общее мнение.

- Общее - чье?

- В первую очередь инструктора Андреева, теперь-то я понимаю, что он ненавязчиво его вдалбливал.

- Вдалбливал, говорите, это хорошо, а кому он вдалбливал?

- Всем и мне в том числе.

- Ясно. Господин Зинкевич, большое вам спасибо, вы нам очень помогли. У меня к вам просьба - никому не говорите о том, что мы приходили, а тем более о том, что мы спрашивали. Уверяю вас, это не шутка. Мы поднимаем из берлоги крупного зверя. И причем не одного, а с целым выводком. Они очень опасны, а молчание, как известно, - золото. Да, кстати, а что случилось с вашим первым пилотом, с Вячеславом?

- Он умер.,

- Мы это знаем. От чего он умер?

- К нашему разговору его болезнь отношения не имеет, он умер от воспаления легких. Это в сорок-то пять лет. Я варю кофе?

- Конечно, - согласились мы единодушно.

После кофе и бутербродов с сыром в желудке стало уютно, а на душе светло. Осеннее солнце, решив, видимо, напоследок порадовать землю, жарило на все сто. Мы с Максом сидели на садовой скамейке, курили и пытались обсуждать дальнейший план действий. Говорил он, а я наблюдал, как в пяти метрах от меня на жухлом газоне важно испражняется здоровенный мраморный дог. Его хозяйка, двадцатилетняя смазливая девица, уставилась в горизонт, делая вид, что этот акт ее вовсе не касается.

- Я, Иваныч, думаю, что нам пришло время вплотную заняться Андреевым.

- А что ты ему скажешь? - не отводя глаз от дога, спросил я.

- Это не я ему буду говорить, а он мне.

- Ты в этом уверен?

- Абсолютно.

- А я вот нет. Я знаю, ты отличный мастер и достойный преемник Малюты Скуратова, Валюху ты бы расколол, но сейчас иной случай. Андреев - это не Валюха.

- Что же ты предлагаешь?

- Думаю, что пришло время заняться покойным Николаем Луниным.

- Тогда ты прав, разговоры с покойниками не по моей части.

- А я люблю с ними пообщаться.

- Говорил тебе, Иваныч, нельзя по ночам да в одиночку водку глушить.

- Не скажи, сюрреальная или абстрактная мысль часто бывает острей и логичней, нежели самая кондовая дедукция.

- Иваныч, мысль твоя интересная, но давай ближе к делу.

- Короче, нужно ехать в Ульяновск и посмотреть, как жил, чем жил, с кем жил наш уважаемый Николай Александрович Лунин. Почему вокруг него закружилось так много ворон и грачей. Как мне думается, мужик он был не бедный.

- Но мы даже не знаем его адреса.

- Кто сказал, что мы не знаем? Константин Иваныч знает все: улица Новая Садовая, а дом... дом... Кажется, 14д, - неуверенно продиктовал я адрес, опрометчиво оставленный толстяком в доме Григория.

- Что ж, поехали. - Макс со вздохом поднялся со скамьи. - Часам к трем будем там.

- Сегодня нам там делать нечего. Нотариальные конторы закрыты, а нам в первую голову нужны именно они. Завтра я поеду один.

- Почему?

- Потому что завтра ты работаешь.

- Я, между прочим, еще на больничном и волен пока поступать как хочу.

- Что ты говоришь, какого же черта ты раньше времени поперся на работу? Ладно, тогда завтра в пять утра я жду тебя у тестя, только сначала мы еще раз заглянем в Степашино, благо нам по пути, а теперь по домам. Мы сегодня неплохо поработали. Езжай, я поймаю такси.

- Я-то поеду, но какого черта нам заезжать в село? Кажется, нам там уже ловить нечего, и так все ясно.

- Ты забываешь, что где-то там болтается моя тачка, напичканная всякими неприятностями. И если мы вовремя ее не обезвредим, то она мне может неожиданно и сильно подгадить. Завтра с утра пораньше, когда нас меньше всего ждут, проедем по деревне, поглядим по дворам, может быть, чего и высмотрим.

- Сделаем как скажешь. Садись, я подвезу, не хочу тебя одного отпускать.

- Не волнуйся, я к тестю, до завтра.

Пришел я как раз к обеду. За празднично накрытым столом дочка с папенькой баловались рыбным расстегаем и настоящим коньяком. Полковник вовсе не казался напуганным, как о том накануне жаловалась Милка.