Призрачные поиски неведомого Кадафа - Говард Лавкрафт

Сразу за кладбищем вздымалась голая отвесная скала, у подножия которой зиял зев огромной страшной пещеры. Упырь предупредил Картера, чтобы он держался от нее подальше, ибо это был вход в мерзкие склепы Зина, где гуги во мраке охотятся на гастов. И верно, очень скоро это предупреждение подтвердилось, ибо один из упырей медленно приближался к башням - посмотреть, не настал ли час отдыха гугов, и тотчас из мрака исполинской пещеры сверкнула сначала одна пара красно-желтых глаз, потом другая, и это значило, что гуги лишились одного часового и что у гастов вправду отменно острое обоняние. Итак упырь вернулся в нору и жестом приказал своим спутникам замолкнуть. Самое разумное было дать гастам возможность насладиться плодами победы, к тому же они, вполне вероятно, скоро должны были и вовсе уйти, ибо, естественно, они утомились после нападения на часового-гуга в мрачном склепе. Через мгновение какая-то тварь размером с жеребенка выскочила в серые сумерки, и Картеру едва не стало дурно при виде этого гнусного зверя, чья морда странным образом имела сходство с человеческим лицом, несмотря на отсутствие носа, лба и прочих важных черт.

Потом еще три гаста выскочили из подземелья к своему соплеменнику, и упырь тихо пролопотал Картеру, что отсутствие на их теле боевых шрамов - дурной знак. Выходит, они и не вступали в битву с часовым, а просто прошмыгнули мимо него, пока тот спал, так что ни силы, ни ярости у них не убавилось и не убавится до тех пор, пока они не встретят и не уничтожат очередную жертву. Противно было смотреть на этих грязных и уродливых животных, число которых скоро приблизилось к пятнадцати. Они копались в земле и прыгали по-кенгуриному в серых сумерках близ исполинских башен и высоченных монолитов, но еще омерзительнее гасты становились в те мгновения, когда заговаривали друг с другом кашляющими горловыми выкликами. И все же как ни отвратны они были на вид, куда ужаснее оказалось то, что внезапно вылезло следом за ними из пещеры.

То была лапа двух с половиной футов шириной с исполинскими когтями. За ней показалась другая лапа, а потом уже покрытая черной шерстью исполинская рука, с которой обе лапы были соединены короткими перешейками. Потом сверкнули два розовых глаза и появилась огромная, как бочка, голова разбуженного гутачасового. Его глаза под костистыми выростами, покрытыми мохнатой щетиной, выпирали в стороны на два дюйма. Но самое отвратительное в этой голове была исполинская пасть. Из пасти торчали желтоватые клыки, а начиналась она от верхушки до самого низа головы, и раскрывалась вертикально, а не горизонтально.

Не успел жуткий гут вылезти из своей берлоги и встать в полный двадцатифутовый рост, как коварные гасты налетели на него со всех сторон. Картер на мгновение перепугался, что часовой подаст сигнал тревоги и призовет сюда всех своих соплеменников, но упырь тихо сообщил ему, что гуги безголосы и общаются между собой лишь посредством мимики. Разразилась чудовищная битва. Разъяренные гасты бросались со всех сторон на ползающего гута, сопя, ввинчивая в него свои рыла и осыпая его смертоносными ударами тяжелых и острых копыт. И они то и дело возбужденно кашляли и визжали, когда гут время от времени впивался своей вертикальной пастью в одного из бойцов, так что шум боя, без сомнения, переполошил бы весь город, если бы слабеющий часовой не отступал все глубже и глубже в пещеру, увлекая за собой нападавших. Так что вскоре шум утих в подземном мраке, и лишь резкое гулкое эхо злобных воплей свидетельствовало о продолжающейся схватке.

Потом самый чуткий из упырей сигналом призвал остальных уходить, и Картер последовал за ковыляющей троицей, так что вскоре они вышли из леса монолитов и очутились на зловещей улице жуткого города, чьи циклопические каменные башни устремлялись вверх и терялись из виду. Они бесшумно прошли по мостовой, с омерзением вслушиваясь в приглушенный храп из темных дверных проемов - гуги спали. Понимая, что час отдыха близится к концу, упыри перешли на рысцу, но тем не менее путь им предстоял неблизкий, ибо расстояния в городе гигантов весьма и весьма приличные. Наконец они вышли на открытую площадь перед башней, что была куда больше прочих, и над ее колоссальным входом был укреплен чудовищный символ-барельеф, и от одного только взгляда на него невольная дрожь пробирала тело. Эта была центральная башня со знаком Кота, и огромными каменными ступенями, едва заметными в мрачном чреве башни, начиналась длинная лестница к верхнему уровню мира сновидений и к зачарованному лесу.

В кромешной тьме они двинулись вверх по лестнице, и из-за исполинского размера ступеней, выложенных для гигантов гугов, по ним было очень трудно подниматься, ведь каждая была в ярд высотой. Картер скоро потерял им счет, ибо очень быстро выбился из сил, и не знавшие усталости проворные упыри были вынуждены прийти к нему на подмогу. В продолжение всего бесконечного подъема их неотступно преследовал страх, как бы их не обнаружили и не пустились за ними в погоню, ибо хотя гуги и не рискуют поднимать каменную дверь в лесу из-за ниспосланного проклятия Великих, ни в башне, ни на лестнице им эта преграда не страшна, и беглых гастов очень часто настигали на этой лестнице даже на самых верхних ступенях. Ибо у гугов настолько острый слух, что они могли услышать даже легкий шорох рук и ступней беглецов, и быстроногим гигантам, за время долгой охоты на гастов в подземных склепах Зина научившимся ориентироваться во мраке, не составляло труда схватить столь ничтожную и тихоходную жертву на этой циклопической лестнице. Картер с горечью размышлял о том, что безмолвные преследователи гуги могут подкрасться неслышно и внезапно, как вихрь, напасть во тьме на беглецов. И в этом угрюмой ловушке, где гуги имели несомненное преимущество, уповать на их привычный страх перед упырями было бессмысленно. Опасаться следовало и коварных и сторожких гастов, которые частенько проникали в башню во время отдыха гугов. Если гуги проспят долго, а гасты быстро вернутся из своей ужасной экспедиции в пещеру, то эти мерзкие и зловредные твари тотчас учуят запах беглецов, а в этом случае уж лучше быть сожранным гутами.

И потом после бесконечного восхождения по лестнице из тьмы наверху неожиданно раздался кашель, и дело приняло тревожный оборот. Было очевидно, что гаст, а может быть и несколько гастов, попали в эту башню задолго до Картера и его провожатых, и еще было очевидно, что опасность подстерегает их совсем близко. Через секунду бегущий впереди упырь оттеснил Картера к стене и выстроил своих соплеменников боевым порядком, причем они подняли старинное аспидное надгробие наподобие тарана, чтобы нанести им сокрушающий удар по врагу, буде он появится в поле зрения. Упыри способны видеть в темноте, так что под их защитой Картер был в большей безопасности, чем если бы он оказался тут один. В следующее мгновение раздался цокот копыт сверху, выдав приближение по меньшей мере одного зверя, и упыри приготовились нанести чудовищный удар гранитным орудием. Вскоре во мраке сверкнули два желтовато-красных глаза, и шумное сопение гаста заглушило цокот копыт. Когда он вспрыгнул на ступеньку над упырями, те с неимоверной силой обрушили на него древнее надгробие, так что раздался лишь булькающий всхлип, и жертва рухнула замертво. Похоже, наверху затаился лишь один этот зверь, и, выждав немного, упыри схватили Картера под руки и повлекли дальше вверх. Как и прежде, им пришлось ему помогать, и он был рад покинуть поле боя, где во тьме остался лежать поверженный гаст.