Уолл-стрит и революции в России 1905-1925 - Ричард Б. Спенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Шиффа было и другое оружие в рукаве. Весной 1905 года американский противник царизма Джордж Кеннан прибыл в Японию в качестве военного корреспондента. Война шла плохо для России, и японские лагеря для военнопленных были переполнены 70 тыс. заключённых. Кеннан увидел чудесный шанс обратить в свою веру эту буквально пленённую аудиторию. Он передал это своим товарищам по "Друзьям русской свободы", которые немедленно отправили туда ветерана революции Николая Судзиловского. Последний уже был американским гражданином, проживающим в Гонолулу под именем доктора Николаса Рассела.[125] В Токио Рассел организовал производство, по оценкам, "полутора тонн" пропаганды, которая, если верить Кеннану, попала в руки 50 тыс. русских офицеров и солдат.[126] В более поздних сообщениях утверждалось, что "все они стали либералами, а три четверти из них — революционерами".[127] Однако, как всегда, самым важным было не то, кто писал пропаганду, а то, кто за неё платил. Позже Кеннан публично заявил, что "движение финансировалось нью-йоркским банкиром, которого вы все знаете и любите", Джейкобом Шиффом.[128] Таким образом, в то время как Шифф встречался с Витте в Портсмуте, революционная пропаганда, за которую он платил, распространялась среди русских заключённых. Со своей стороны, Рассел позже стал "искренним" защитником советской власти.[129] Итак, капиталист Шифф был готов субсидировать революционный мятеж, когда это соответствовало его целям.
Другим направлением атаки была торговля. Как упоминалось ранее, в 1910 году Шифф собрал "группу давления", в которую вошли друзья Луи Маршалл, Сайрус Сульцбергер и Оскар Штраус (последний — бывший министр торговли), чтобы добиться односторонней отмены торгового соглашения 1832 года с Российской империей.[130] Целью нападок было то, что российское правительство дискриминировало владельцев американских паспортов еврейского происхождения.[131] Пропаганда, развёрнутая "Друзьями русской свободы", помогла склонить чашу весов, но с финансовым и политическим влияние Шиффа бороться было тяжело. 13 декабря 1911 года Палата представителей одобрила отмену договора с поразительным перевесом в 300-1 голосов.[132] После этого новый царский министра финансов Владимир Коковцев признался, что "наше правительство никогда не простит и не забудет того, что еврей Шифф сделал с нами.… Он был одним из самых опасных людей, которых мы имели против нас за границей". [133]
Будучи русофилом, Чарльз Крейн выступал против действий Шиффа и всё чаще видел в банкире своего заклятого врага. Крейн "затаил злобу на Джейкоба Шиффа и других еврейских банкиров с Уолл-стрит за их активную поддержку Японии", и атака на Торговый договор, естественно, угрожала личным интересам Крейна.[134] Как отмечалось, Крейн также считал японцев и их "еврейских друзей", то есть Шиффа, ответственными за провал его назначения в Китай.[135] Их общая подруга Лилиан Уолд предложила провести встречу тет-а-тет, где двое мужчин могли бы обсудить свои разногласия, но Шифф, как обычно, высокомерно отказался.[136] Однако их личная вражда не должна заслонять этого: в то время как Крейн и Шифф расходились во взглядах на тактику, они были едины в конечной цели — избавиться от царизма и заменить его "демократическим" режимом.
Варбурги и другие
"Kuhn, Loeb & Co." была в значительной степени семейным предприятием. Все партнёры, кроме одного, были либо кровными родственниками, либо родственниками со стороны мужа. До своей смерти в 1920 году Джейкоб Шифф господствовал над всеми, но и другие партнёры не были незначительными. Сын Шиффа, Мортимер, больше интересовался танцовщицами и игрой в бойскаутов, чем банковским делом. Джером Ханауэр, единственный неродственный человек в этой компании, был бывшим посыльным, который никогда не стоял на равных с остальными.[137]
Братья Варбурги, Феликс и Пол, были совсем другой историей. Оба были немецкими иммигрантами и оба сохранили тесные связи со старшим братом Максом в Германии. Как банкир, Феликс, по общему мнению, был легковесом, но его женитьба на единственной дочери Шиффа принесла ему признание Старика. Феликс ещё больше снискал расположение тестя, посвятив себя благотворительной деятельности, столь дорогой сердцу Шиффа.
Но это было ещё не всё, чем отличался Феликс Варбург. Военные отчёты военного атташе США в Стокгольме, эпицентре российских революционных интриг, указывали на Феликса как на одного из "группы немцев", финансирующих "русскую дезорганизацию".[138] В другом отчёте, датированном 1920 годом, Феликс упоминается в телеграмме русской анархистки Эммы Голдман, находившейся тогда в Советской России, американскому журналисту левого толка Герману Бернстайну. Голдман посоветовал ему, чтобы их общий друг Генри Г. Алсберг, который приезжал из России, остановился в Париже, чтобы встретиться с Варбургом "для разговора".[139] Алсберг, другой писатель левого толка, находился в Москве в качестве агента Еврейского объединенного распределительного комитета, деятельность которого Варбург курировал от имени Шиффа. Оуэн Янг, верховный комиссар Госдепартамента в странах Балтии, расценил деятельность Алсберга и Комитета как "очень подозрительную".[140] В других сообщениях отмечалось, что "Феликс Варбург… занимается всеми вопросами еврейских благотворительных организаций для Шиффа", и "под видом этих благотворительных организаций Шифф через Варбурга оказывал финансовую помощь многим движениям против союзников".[141] Феликс и Шифф (вместе с другими еврейскими банкирами Джеймсом Шпейером и Генри Голдманом) официально "стояли за еврейской антивоенной движение от имени нынешнего [большевистского] русского правительства, которому они предоставили средства".[142]
От всего этого, конечно, можно легкомысленно отмахнуться как от нагнетания антисемитского заговора, но настойчивость обвинений из разных источников доказывает, что под всем этим дымом скрывался какой-то огонь. Реальная история может заключаться в том, что большая часть прогерманских махинаций, включая финансирование русских революционеров, свалившихся на Шиффа, была делом рук Варбургов. Имея это в виду, стоит упомянуть, что в отчёте британского агента в России за 1917 год старший брат Макс был категорически назван "главным немецким агентом в России".[143]
