Тетя Ася, дядя Вахо и одна свадьба - Маша Трауб

– Тут нет, – сказала Нина, вернувшись во двор.

– Значит, кончился. Надо в магазин идти. – Натэла уже не плакала, а сидела, глядя на свои руки.

– Давай я к соседке схожу! – предложила Нина.

– Сходи, – равнодушно согласилась Натэла.

Никуда ходить было и не нужно. Соседний частный дом располагался напротив, буквально в пяти шагах. Дома разделяла только условная клумба и шланг для полива, который лежал посреди двора, как линия границы. Нина подошла к соседнему дому и только собралась постучать в дверь, как выглянула соседка и протянула ей пакет с кофе.

– Я все слышала, – сказала она. – Тариэл давно такой. Больной. Но тихий. Никого не обижает. Натэла много плачет. Все время плачет.

– Спасибо. – Нина побежала варить кофе.

Натэла за это время даже позу не сменила – так и сидела, рассматривая свои руки.

– Ты какой пьешь? Сладкий? – спросила Нина, отметив, что начала говорить так же, как местные, как она сама говорила много лет назад.

– Средний, – ответила Натэла и, кивнув в сторону отца, заговорила: – Он считает, что я миллионерша и у меня много денег. Смешно, да? Откуда у меня деньги? Так он всем рассказывает, что я теперь богатая, раз у меня жених из Америки. А еще его больное сексуальное воображение… Господи, за что мне такое?

Нина с немым вопросом посмотрела на подругу. Та продолжала:

– Он говорит, что, когда я в школе, к нему женщины приходят. Разные. Ну, чтобы за него замуж выйти. Ты не представляешь, в каком аду я живу! Даже на работе покоя нет. Он звонит мне на каждой перемене. Вроде и жалею, что номер ему дала, а потом думаю, вдруг что случилось? Так он выучил расписание и, как только я в учительскую захожу, звонит. Никто из учителей уже даже трубку не снимает. Знают, что Тариэл. Вот, представь, звонит он мне после второго урока и говорит, что ему срочно нужны тридцать тысяч долларов. Потому что он их Анжеле обещал. И голос такой, как будто не он говорит, не его словами. Я спрашиваю: «Какой Анжеле?» А он хихикает так гадко, что мне плохо становится.

– А ты что?

– А что я? Сначала приезжала, думала, вдруг у него приступ? Конечно, дома никакой Анжелы нет. Я ему лекарства даю, чтобы успокоился, укол делаю и назад в школу бегом. На неделю вроде бы хватает. Не звонит. Сидит и смотрит телевизор. Мне же его даже закрывать на ключ приходилось! А через неделю опять приступ – звонит и требует уже пятьдесят тысяч долларов. И опять срочно. Потому что он обещал Нелли квартиру купить.

– Какой Нелли?

– Вот и я не знаю какой! Его больное воображение. На женщинах он помешался совсем. Я в больницу его возила, врачи сказали, что его нельзя закрывать в доме, только хуже будет. А куда хуже? Если я его не закрываю, он идет и по помойкам вещи собирает. Сюда все тащит. Я выбрасывать и отмывать не успеваю!

– Но, может, к нему правда кто-то заходит?

– Да никого не было! Я и у соседок спрашивала – никто не видел! Это он так после ухода мамы женщин себе всяких придумывает. Хорошо, хоть с ножом по улице перестал бегать – я ведь всю его коллекцию в ломбард отнесла, от греха подальше. Так он считает, что я их зарыла и деньги тоже спрятала. Прихожу домой, а тут все вверх дном – это он искал миллионы.

Нина посмотрела на дом, когда-то сверкавший свежей побелкой. Сейчас он разрушался на глазах. От дома шел дурной запах – старого немытого тела, мочи, отдающей соленой рыбой, разлитого в воздухе безумия и душевной боли.

– А ты с ним говорила? – спросила Нина.

– Конечно. Только он смеялся. Знаешь, как маньяк какой-то. И стал такие вещи говорить, что я уши закрыла. Про маму. Про то, как она ему изменяла, а теперь он может делать то же, что и она. А потом спать лег и утром ничего не помнил.

– А потом?

– Я его в больницу положила. В психушку. А что делать оставалось? Там его полечили, но он должен лекарства все время пить, а он не хочет, прячет за щеку и выплевывает. У меня же работа, я не могу его проверять! Как таблетки не выпьет, так снова начинается. Звонит, денег просит. У него женщины и деньги – навязчивая идея. Последний раз миллион долларов потребовал. Для какой-то Вики. И ты знаешь, если бы я не знала, что он дома один, заперт, я бы поверила, что эта Вика рядом с ним стоит и диктует, что говорить. Он так меняется, как будто совсем другой. Соседка говорит, что в него бесы вселились и надо их выгнать. Знаешь, я уже во все готова поверить, и в бесов тоже. Устала я очень. Так устала, что совсем нет сил. И в больницу его сдать не могу – врачи говорят, что дома ему лучше, в привычной обстановке. А там они его даже привязывают к кровати, чтобы не бегал и пациентов не пугал. Он никому не верит. И мне не верит. Думает, я его обманываю. Так страшно. Знаешь, как это страшно? Господи, что мне с ним делать? За что мне такое наказание?

– А что мама? – спросила Нина.

– Даже не спрашивай, – отмахнулась Натэла. – Соседи говорят, она приедет на свадьбу. Будешь меня держать, чтобы я на нее не набросилась. Я ее не звала.

– А почему?

– Что значит – почему? Почему она меня не любила? Почему уехала и меня бросила? Ты же знаешь Мэри, все знают Мэри. Это в ее стиле. Она уехала, а я осталась. Кто-то же должен досматривать за отцом? А кто? Не она же. И ты знаешь, что меня больше всего злит? – Натэла вся аж вскинулась. – Я все волновалась за здоровье папы, думала, что у него сердце больное или давление. Так вот, я его тут недавно заставила полное обследование пройти. И что ты думаешь? Он здоровее меня! Его хоть в космос завтра отправляй! Все в норме. И сердце, как у тридцатилетнего мужчины. Только с головой плохо. Врачи говорят, что это нормально для его возраста. Ну ты представь себе! Он может прожить больше ста лет, но голову они вылечить не могут. А как он жить будет? Я же с ума с ним первая сойду! И на кого я его оставлю? – Натэла опять заплакала.

Нина не знала, как ее успокоить.

– Ты мне лучше про свадьбу расскажи, – попросила она.

– А что рассказывать? Придешь, все увидишь. Папа, куда ты собрался? – Натэла вдруг подскочила на месте. Таро проснулся, вышел из дома и на цыпочках стал пробираться через двор к воротам. Когда дочь его окликнула, он пулей выскочил из ворот – без рубашки, босиком. Натэла бросилась следом.

Нина посидела еще несколько минут и решила уйти. Когда она вышла на улицу, увидела Натэлу, которая держала Тариэла за руку и тянула к калитке. Тот вырывался и кидался к прохожим. Натэла плакала и уговаривала отца пойти домой. Он кричал на всю улицу, что его дочь прячет миллион долларов. Зарыла во дворе и не отдает.

Нина не стала вмешиваться, поймала такси и поехала домой. Тетя Ася была во дворе – стояла с женщинами.

– Ну как съездила? – спросила она, дождавшись, пока Нина поздоровается со всеми соседками.

– Нормально, – ответила Нина.

– Таро опять с ума сошел?

– Ну, можно сказать и так.

– Воду дадут только в шесть. Иди переодевайся, и на пляж поедем.

– Какой пляж? – удивилась Нина.

– Пляж. Который рядом с институтом. Поехали, пока дождя нет. Рафик нас довезет. Только тебя ждем.

Нина побежала по лестнице. Забыв посчитать ступеньки, она споткнулась и упала, подвернув каблук. Она держала в руках испорченные туфли и думала о том, что никак не может привыкнуть к тому, что здесь жизнь зависит от воды и погоды. Никто не знает, что будет делать завтра. Никто не знает, что будет делать даже через час. Она думала, что ляжет отдохнуть, и никак не могла предположить, что тетя Ася и Рафик уже ее ждут. Они каким-то мистическим образом подсчитали, что Нина вернется от Натэлы через час, и уже за нее решили, что делать дальше.

Нина надела купальник и спустилась вниз.

– Отар, привет, – постучалась она в окно. – Все так, как ты и говорил, вот, каблук сломала на лестнице.

– Давай посмотрю, – улыбнулся Отар. – Иди спокойно, туфли твои новыми сделаю!

– Спасибо, но если не получится, ничего страшного.

– Что ты говоришь? Что значит – не получится? Я не понимаю этого слова!

Нина кивнула и подошла к крестной и дяде Рафику.

– Дедуля, как ты погуляла?! – радостно поприветствовал он ее.

– Поехали, Рафик, уже, – поторопила тетя Ася. – Если я вниз головой сейчас в воде не постою, то дурная буду. Как свечку в воде сделаю, так все хорошо.

– Уже едем! – ответил Рафик. – Нет, я все-таки этого Леванчика убью! Смотри, как машину поставил! Я по воздуху летать должен? – Дядя Рафик сделал погромче радио и чудом вырулил с бордюра, едва не заехав в витрину аптеки. До пляжа они доехали за три минуты – Рафик радостно гудел, продолжая шутить и рассказывать, как Леванчик однажды посадил пассажиров, чтобы доехать до пляжа, но так их заболтал, что те больше к нему не садились.

– Слушай, он столько говорит, что уши болят! Да? – повернулся Рафик к тете Асе.

– Конечно, Рафик. Все же знают, что ты лучше водишь! – подтвердила тетя Ася.

– Я тоже говорю. Но не чепуху всякую! Зачем я буду сплетни пересказывать? Леванчик, как баба, все расскажет, что надо и не надо! Он хуже моей Софико! У той рот не закрывается, хоть заклеивай!