Ненависть и ничего, кроме любви - Любовь Романова

-Вер, что за срочность?

Димка подходит сзади, отчего я вздрагиваю. Мы условились встретиться в парке на той же лавочке, на которой с утра кофе пили, но она оказывается занята, и я брожу недалеко от этого места.

-Случилось что-то? – спрашивает и заглядывает в глаза, словно надеется там ответ найти.

-Да, то есть нет. То есть да, но не со мной, - выпаливаю я.

Судя по лицу друга, он ничего не понял, но уже переживает, поэтому я поспешила объяснить всю ситуация, и пока рассказывала, эта ересь показалась мне еще более бредовой, чем полутора часами ранее. Дима, судя по всему, был того же мнения.

-Какой бред, - изрек он, когда я закончила объяснять.

-Согласна, но этот придурок отдавать тетрадь не хочет, Ирка истерит, а то, что он предлагает вообще в голове не укладывается.

-Ну допустим, а от меня ты что хочешь? – спрашивает с подозрением.

-Дим, когда у вас тренировка?

-Сегодня после четвертой пары, - легко отвечает он, но уловив мой взгляд сразу же начинает отнекиваться.

-Ну Дима, ну пожалуйста, - уговариваю я, - ну всего-то нужно во время тренировки у него эту тетрадь из сумки забрать. У нас сегодня четыре пары, значит он никуда ее не денет, с ней и придет. А ты возьмешь аккуратненько и все.

-Вера, это ведь как-то называется, - Димка делает вид, что задумался и сразу же выдает, - ах, вспомнил – кража!

-Да нет же, кража – это если бы ты его тетрадь брал, а эта Иркина. Это восстановление справедливости.

-Мы же в одной команде играем, у нас так не принято!

-Ну Димочка, ну прошу! – я сознательно перехожу на детский тон, ведь знаю, что такой фокус всегда на нем работает, - пожалуйста! С меня кофе! – вижу его недовольную физиономию и тут же исправляюсь, - обед.

-Да я и на кофе был согласен, - сдается Димка, - только если Егор узнает, говорите, что хотите, но, чтобы я там нигде не прозвучал. Обокрасть товарища по команде, сама понимаешь, не слишком хорошо.

-Идет.

Мы с Димкой расходимся, как шпионы, условившись, что созвонимся после тренировки. Я решила ничего не говорить Ире, пока дело не выгорит, иначе могу сделать еще хуже, подарив надежду. Хотя я едва сдерживаюсь, когда вижу в каком она состоянии: на паре сидит тихо, спрятав голову за копной рыжих волос, и даже когда преподавательница задает ей вопрос, растерянно жмурится, но все же отвечает, что темы не знает. Я пытаюсь ее подбодрить, но все глухо – Ира полностью подавлена.

И только двое из ларца все никак не угомоняться – так и косятся в нашу сторону, словно тут медом намазано. Все никак не покидает мысль: как можно быть такими в нашем возрасте? Ну не дети же уже. В очередной раз чувствую беготню иголок по спине, оборачиваюсь – Радецкий снова пялится, а заметя, что и я уставилась в ответ начинает ухмыляться, и от этой ухмылки я инстинктивно передергиваю плечами.

После четвертой пары мы с Ирой прощаемся. Я еще раз повторяю ей, что все будет хорошо и обязательно найдется выход, а она снова начинает всхлипывать. Не могу выдержать ее терзаний и поскорее ухожу домой. В конце концов даже если Димка не поможет, может быть я что-то придумаю.

Когда я прихожу домой отца еще нет. Прежде чем пообедать я встаю на весы, убеждаюсь, что не прибавила ни грамма и только после этого позволяю себе съесть немного бульона из супа, сваренного папой, и хотя живот придательски урчит и требует больше, упрямо убираю тарелку в мойку. Я не могу позволить себе снова поправиться.

Вечером, растратив половину своих нервных клеток, наконец слышу звонок от Димки.

-Она у меня, - сообщает друг.

-Ты уверен, что это Ирина?

-Дорогой дневник! Сюда я буду записывать…

-Все, хватит, я поняла, - перебиваю Димку, - некрасиво читать чужие дневники.

-Ну а как мне узнать, что это ее? Пришлось открыть первую страничку. В общем, тетрадь у меня, завтра отдам.

Димка отключается прежде, чем я успеваю ответить. Хотела сказать ему, что различить тетрадку можно было по старой блестящей наклейке в уголке, которая явно не принадлежит белобрысому недоразумению. Я искренне радуюсь хорошему финалу всей этой истории и уже на следующее утро спешу на пару, чтобы обрадовать Иру. С Димкой мы пересекаемся в парке, где он, как заправский шпион, передает мне пакет с какими-то папками, между которых и запрятана тетрадь.

-И помни, - предупреждает он тоном достойным оскароносных фильмов, - никто не должен знать, что я как-то в этом замешан. Не светите тетрадь.

Я едва сдерживаю смех, когда уверенно киваю его словам. При этом Димка предлагает проводить меня до аудитории и совсем не беспокоится о каких-либо подозрениях. В общем его мужская логика могла бы составить конкуренцию женской.

Я даже не сразу увидела Иру, когда вошла в кабинет. Она забилась на самую дальнюю парту к стене и сидела, как девочка из известного фильма с колодцем – в плотной завесе из рыжих волос, полностью скрывающих лицо. Великая троица своим присутствием всех нас пока не порадовала, поэтому я поспешила подсесть к Ире.

-Привет, ты как?

-О, Вера, - гундосит она и откидывает с лица тяжелые пряди, - не спала всю ночь, - я сочувственно киваю, ведь следы этой бессонницы видны невооруженным взглядом. Ее лицо припухло, под глазами темные круги, а сами глаза превратились в тонкие щелочки.