Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

Возможно, совет был создан в противовес ареопагу. В связи c этим уместно вспомнить слова Плутарха, являющиеся, возможно, пересказом какого-то из поэтических произведений Солона: «…он (Солон. – В. Г.) рассчитывал, что государство, стоящее на двух якорях, меньше подвержено качке и доставит больше спокойствия народу» (Plut. Sol. 19, пер. С. Соболевского)[205]. Таким образом, совет 400 представлял собой нечто вроде «нижнего совета». «А “верхнему совету” (т. е. ареопагу. – В. Г.), – отмечает Плутарх, – он предоставил надзор за всем и охрану законов…» (Plut. Sol. 19; ср. Arist. Ath. Pol. 8. 4)[206].

Позднее работа буле будет делиться на десять сессий или пританий – по числу афинских фил, что вряд ли могло быть в момент появления данного органа[207]. В «Афинской политии», впрочем, появление буле относится к временам Драконта. В разделе, называемом «Конституция Драконта», говорится о существовании совета 401, членами которого становились избранные по жребию граждане свыше 30 лет от роду (Arist. Ath. Pol. 4. 3). Причем «два раза одному и тому же нельзя было занимать ее (должность. – В. Г.), пока ее не отбудут все, а тогда полагалось бросать жребий опять сначала» (Arist. Ath. Pol. 4. 3). Впрочем, исследователи с недоверием относятся к данному сообщению[208].

Возможно, с реформами Солона следует связать введение «исегории» (isegoria) – наделение равным правом выступать в народном собрании[209]. Впрочем, преимущественным правом, возможно, пользовались граждане более старшего возраста. Эсхин в речи «Против Ктесифонта о венке» вспоминает благословенные солоновские времена, когда каждый имел равные права выступать в народном собрании, при этом право выступать первыми предоставлялось лицам старше 50 лет: «Как бы мне хотелось, афиняне, чтобы и Совет пятисот, и Народные собрания направлялись очередными председателями по верному пути, чтобы в силе были Солоновы законы о благочинии ораторов, чтобы первым мог по их велению чинно выступить на помост старейший из граждан и без шума и смуты подать гражданам лучшие советы своей опытности, а за ним чтобы и другие граждане по желанию высказывались обо всяком деле по очереди и в порядке возраста» (Aesch. III. 2, пер. С. Ошерова). Далее Эсхин приводит звучавший в те времена клич глашатая: «Кто желает высказаться из достигших пятидесяти лет, а затем по очереди из прочих афинян?» (Aesch. III. 4)[210]. В схолиях к Эсхину даже упоминается приписываемый Солону закон, упорядочивавший работу народного собрания (peri eukosmias) (Schol. Aesch. I. 22). Афинский оратор Лисий, упоминаемый Диогеном Лаэрцием, говорит, что Солон ввел запрет выступать продажным распутникам, подразумевая, что isegoria либо уже существовала, либо была введена Солоном (Diog. Laert. I. 55).

Подводя итог преобразованиям Солона, Аристотель пишет: «По-видимому, вот какие три пункта в солоновском государственном устройстве являются наиболее демократичными (τὰ δημοτικώτατα): первое и самое важное – отмена личной кабалы в обеспечение ссуд; далее предоставление всякому желающему возможности выступать истцом за потерпевших обиду; третье, отчего, как утверждают, приобрела особенную силу народная масса, – апелляция к народному суду (ephesis)» (Arist. Ath. Pol. 9. 1).

Аристотель называет Солона создателем народного суда – гелиэи. Несмотря на скептические высказывания некоторых исследователей[211], мы готовы принять сказанное Аристотелем. Правда, остается неясным, была ли гелиэя новым выборным органом, как считает Р. Сили, или она была специальной сессией народного собрания, как полагает П. Родс[212]. Возможно, изначальная цель гелиэи состояла в том, чтобы рассматривать апелляции (ephesis). Право апелляции к суду иного уровня для тех, кто не удовлетворен решением архонтов, стало одним из важнейших социальных достижений[213]. «Последнее (право апелляции. – В. Г.), – по словам Плутарха, – казалось вначале ничего не значащим правом, но впоследствии стало в высшей степени важным, потому что большая часть важных дел попадала к судьям. Даже на приговоры по тем делам, решение которых Солон предоставил должностным лицам, он позволил также апеллировать в суд» (Plut. Sol. 18).

Впрочем, ephesis, по-видимому, не распространялся на решения ареопагитов, судивших, как пишет Аристотель, безапелляционно: «…совет ареопагитов, хотя имел обязанность быть только блюстителем законов, распоряжался большинством важнейших дел в государстве, налагая кары и взыскания безапелляционно на всех нарушителей порядка» (Arist. Ath. Pol. 3. 6).

Плутарх следующим образом поясняет социальный и политический смысл нововведения: «Считая нужным, однако, еще больше помочь простому народу, он позволял всякому гражданину выступать в защиту потерпевшего и требовать наказания преступника…Законодатель правильно поступал, приучая граждан сочувствовать и соболезновать друг другу и быть как бы членами единого тела» (Plut. Sol. 18). Если это так, то появление гелиэи действительно усиливало народную массу. Поэтому не удивительно, что позднее Тридцать тиранов вынуждены будут повести решительную борьбу с влиянием, каким пользовались народные суды (Arist. Ath. Pol. 35. 2).

Подводя итог разделу, выскажем предположение, что главной заслугой Солона все же было восстановление роли народного собрания. По-видимому, с этого времени оно начинает созываться регулярно, т. е. вновь получает официальный статус[214]. Если теперь народное собрание избирало должностных лиц, это значит, что данная прерогатива была отнята у ареопага[215]. Заметим также, что власть ареопага была ослаблена и самим фактом появления совета 400.

Все это не удивительно, поскольку Солон, как мы говорили выше, был простатом демоса. Удивительно, пожалуй, то, что он действует не только в интересах демоса. Даже освобождая попавших в долговое рабство и укрепляя тем самым слой мелких земельных собственников[216], он не считал необходимым наделять демос излишними политическими правами. Он предоставил демосу полагающуюся ему «долю» участия в государственных делах, соответствующую его time (почету), или положению в обществе. Об этом Солон говорит в одном из сохранившихся стихотворных отрывков:

Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен —

Не сократил его прав, не дал и лишних зато

(τιμῆς οὔτ᾽ ἀφελὼν οὔτ᾽ ἐπορεξάμενος).

Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством

Славился, – чтоб никаких им не чинилось обид.

Встал я, могучим щитом своим тех и других прикрывая,

И никому побеждать не дал неправо других.

(Sol. fr. 5. 1–6 Diehl, пер. С. Радцига)

Объем прав, или time, должен был соответствовать имущественному разряду (timema). Об этом он говорит и в другом (ранее приводившемся) отрывке:

…Мне равно не по душе —

Силой править тирании, как и в пажитях родных

Дать худым и благородным долю равную иметь

(κακοῖσιν ἐσθλοὺς ἰσομοιρίαν ἔχειν).

(Sol. fr. 23. 19–21 Diehl, пер. С. Радцига)

По-видимому, функции примирителя-диаллакта были