История германского фашизма - Конрад Гейден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дворцовый переворот
Молодая слава Гитлера растет. Он становится известным уже за пределами Мюнхена. В начале лета 1921 г. он живет несколько недель в Берлине. Здесь он связывается с северогерманскими правыми кругами и выступает в национальном клубе. Он замышляет не малое: распространить движение за пределы Баварии. С этой целью Гитлер ведет переговоры также с консервативными лидерами бывшей прусской палаты господ: графом Йорком фон Вартенбургом и графом Бером. Но тут за его спиной произошло событие, которое заставило его спешно вернуться в Мюнхен. Молодая слава вдруг оказалась под угрозой. Основатели партии собираются свергнуть слишком высоко поднявшегося Гитлера.
Первым толчком к этому явилось слишком поспешное распространение движения за пределы Мюнхена. В движение было вовлечено много иногородних групп и много новых вождей, но переварить их сразу не удалось. В Нюрнберге с 1920 г. подвизался Юлиус Штрайхер, по профессии учитель, по убеждениям антисемит и ненавистник «чистой публики», милостью божьей — агитатор, могущий помериться с Гитлером своими местными успехами. Правда, по уму он уступает Гитлеру, язык его примитивнее, беднее, путаннее.
Штрайхер превосходит мюнхенского коллегу своим гражданским мужеством и отсутствием брезгливости: он собственноручно роется в навозе и с небольшими паузами преподносит обывателям Нюрнберга, которые, как все жители больших городов, падки до сенсаций, каждый раз новый скандал. Когда он берет за шиворот противника — большей частью еврея, — разыскав какую-нибудь грязную историю, он, несмотря на все преувеличения и обобщения, оказывается в том или ином пункте действительно прав. Одним словом, подобно Эссеру, он имеет перед Гитлером преимущество большей конкретности и восполняет ею отсутствие политической прозорливости, а также вкуса и такта.
Штрайхер был смертельным врагом Гитлера. До сих пор ему не приходилось подчиняться последнему, но он хотел большего, — он хотел побить Гитлера, отнять у него руководство мюнхенской Организацией. Вскоре он нашел союзника в лице д-ра Диккеля. Последний стоял в Аугсбурге во главе одного из так называемых рабочих содружеств, которые исстари существовали здесь и получили от профсоюзов презрительную кличку «желтых профсоюзов». В «немецкой рабочей партии» Штрайхер видел нечто аналогичное. При этом в некоторых пунктах он был радикалом. Так, например, в июле 1921 г. он по приглашению мюнхенского партийного руководства выступил с резким докладом, направленным против крупного землевладения: он объявлял последнее столь же опасным, как еврейство. Это был, можно сказать, единственный выпад против крупного землевладения, который когда-либо имел место в национал-социалистической партии, к тому же так близко к ее верхам.
Дрекслер и Штрайхер против Гитлера
Появление на сцене Диккеля подало сигнал к перевороту. Какое «партийное руководство» пригласило его? Это был не Гитлер — он в то время находился в Берлине, — это сделал старый партийный комитет, т. е. те лица, которые некогда в кафе «Германская империя» основали «германскую рабочую партию» в составе тридцати человек. Ныне они видели, как эта партия все более уплывает из их рук в руки Гитлера.
Эти основатели партии отнюдь не были рабочими, как они воображали, они не были также социалистами, как их в этом убеждали, они были лишь бедняками, до известной степени гордящимися своей беднотой. Их невыутюженные брюки являлись в их глазах признаком более высокой морали, отличавшим их от «спекулянтов». В их среде возникала этика буржуазной бедноты, вернейший признак возникновения нового класса. Помятые брюки стали гордостью пролетаризированных средних слоев, точно так же как в свое время мозолистые руки стали отличительным признаком настоящего пролетария. Этими людьми и выдвинут был первый председатель партии Антон Дрекслер, они же выдвинули руководство партии, одним из членов которой был Гитлер. И тем не менее они все же оказались за бортом.
Ибо член партии № 7 сумел сделать свое ведомство пропаганды чуть ли не единственным органом партии. Председатель, комитет, член партии — все они оказались лишь придатками к этому раздутому ведомству. Отдел пропаганды и его заведующий были видны окружающему миру, а номинальному главе партии приходилось отправляться в провинцию и там импровизировать свои серые выступления посредственного оратора. Возможно, что это распределение ролей в старом партийном аппарате тоже содействовало тому, что Гитлер односторонне увлекся только пропагандой. Политический акт, пожинающий плоды пропаганды, всегда имел для него лишь второстепенное значение.
Чем объясняется это перемещение влияния в партии? Несколько рядовых маленьких политиков, долго и упорно высиживавших свои взгляды, столкнулись с человеком, легко поддающимся влиянию, но каждый раз обнаруживающим большой темперамент. Бороться с ним оказалось им не по силам. Этот темперамент привлек в движение новых людей из других, более обеспеченных слоев студентов и офицеров. Они, правда, не занимали должностей в партийном аппарате, но они писали в «Фелькишер беобахтер», выступали на собраниях, причем прикрывались всегда авторитетом заведующего пропагандой Гитлера и ни в грош не ставили авторитет партийного руководства в целом.
Если в этом партийном руководстве были хоть мало-мальски живые люди, между ними и Гитлером должна была наконец произойти борьба за власть. Случай к этому представился в его отсутствие. В Берлине проявили интерес к партии. Нельзя ли сломить силу Гитлера, перенеся центр в Берлин? Нельзя ли при этом прийти к соглашению с «немецкими социалистами» Бруннера и Штрайхера? Диккель раззадорил в этом смысле Дрекслера, а Штрайхер поддержал этот план. Объединение с другими группами на равных началах должно было, по их плану, надолго затормозить растущее влияние Гитлера, тем более что ему пришлось бы иметь дело с менее покладистыми людьми, чем мюнхенцы.
Гитлер парировал этот замысел ударом необычайной силы. Он вернулся в Мюнхен и заявил, что выходит из партии. Противники, не ожидавшие такого оборота, стали уговаривать его; в особенности старался Дрекслер. Последнему пришлось слышать в ответ такие комплименты, как «жалкий идиот» и «подлая собака». Кроме того, разгневанный Гитлер заявил, что передает дело на суд членов партии и будет сам выступать перед ним. На это в свою очередь не могло пойти партийное руководство. Но поставленное перед альтернативой совершенно потерять Гитлера или подчиниться ему, оно предпочло последнее. Какие соображения играли при этом роль? Вспомним, что и материальными средствами партии, а именно газетой «Фелькишер беобахтер» распоряжался Гитлер. Ибо Федер и Эккарт, в руках которого находились деньги, полученные от генерала фон Эппа, были на стороне Гитлера, точно так же как Розенберг и Гесс, т. е., другими словами, — вся «чистая публика». Кроме того, Гитлера поддерживал также Эссер, самый сильный и влиятельный оратор партии после Гитлера. Партия не могла пойти на потерю своих лучших членов и вместе с ними своих вернейших денежных ресурсов и газеты.
«На какие же, собственно, средства он живет?»
Победа Гитлера казалась уже окончательной, когда он 14 июля обратился к партийной верхушке с письмом-ультиматумом, в котором требовал для себя диктаторских полномочий. Но тут противная сторона снова стала на дыбы. Она разослала членам партии листовку-циркуляр, в котором на Гитлера возводились тяжелые, отчасти небезосновательные обвинения. Между прочим, там говорилось:
«Гордыня власти и личное честолюбие заставили Гитлера вернуться на свой пост из Берлина, где он провел шесть недель, причем до сих пор еще не высказался о целях своей поездки. Он считает момент подходящим для того, чтобы по заданию скрывающихся за ним темных личностей внести раздор в наши ряды и таким образом способствовать интересам еврейства и его приспешников. Теперь все более обнаруживается, что национал-социалистическая германская рабочая партия служила ему только средством для грязных целей, для захвата руководства в свои руки и перевода партии в подходящий момент на другие рельсы. Лучшим доказательством этого является ультиматум, с которым он на днях обратился к партийному руководству. Он требует в ультиматуме, в числе прочего, полной и безраздельной диктатуры для себя, отставки партийного комитета, а также ухода основателя и вождя партии слесаря Антона Дрекслера с поста первого председателя партии. Он требует этого поста для себя; кроме того, он требует, чтобы в течение шести лет не велось никаких переговоров об объединении нашей партии с прочими национал-социалистами и немецкими социалистами. Уже одни эти требования означают не что иное, как попытку держать партию в черном теле и не дать ей возможности расти…
