Горячая «холодная война»: Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин

Когда ангольские студенты, участвовавшие в «съезде»[137], собирались возвращаться в СССР, Нето проинструктировал их «рассказать все, как было», и они описали нам все детали противоречивых событий: как «съезд» пришлось открывать не руководителям, а ангольским пионерам, как место проведения его было окружено замбийскими солдатами, как члены группы Чипенды пели песни, восхваляющие Мобуту, как рабочие из порта Лобиту послали телеграмму президенту Замбии Каунде, угрожая начать бойкот грузов, предназначенных для этой страны[138].

Важным для Москвы было и то, что правящее в Португалии Движение вооруженных сил и Португальская коммунистическая партия, тогда довольно влиятельная, отказались признавать Чипенду как нового руководителя МПЛА[139].

Все больше информации, благоприятной для Нето, стало приходить и от советских посольств в Африке. Очень положительную роль сыграл посол в Конго-Браззавиле Е. И. Афанасенко[140], подобную же позицию занял и посол в Танзании С. А. Слипченко.

Отношение Москвы к руководству МПЛА изменилось в лучшую сторону уже к концу 1974 г. Хотя Чипенда имел немало сторонников на Восточном фронте, особенно из его этнической группы – овимбунду, его попытки утвердиться в качестве лидера МПЛА, так же как и попытка создать постоянный офис в Луанде, провалились. В этих условиях он объявил в 1975 г., что присоединяется к ФНЛА в качестве заместителя Роберто[141]. Он явно рассматривал этот шаг как единственный шанс остаться важной политической фигурой, а для Роберто его приход давал возможность претендовать на широкий общенациональный характер ФНЛА[142].

В конце декабря 1974 г. в Москве была принята делегация МПЛА во главе с Энрике (Ико) Каррейрой, который позднее стал первым ангольским министром обороны. В нее входил и тот самый «нетовец» Педру ван Дунем, отвечавший за тыловые вопросы в созданных этой организацией Народных вооруженных силах освобождения Анголы (ФАПЛА). Хотя по существу делегация носила военный характер, ее члены были гостями КПСС и располагались в «Октябрьской», знаменитой (хотя и вполне скромной) гостинице в Плотниковом переулке.

В беседах с нами в Комитете солидарности Каррейра говорил о проявлявшемся ранее «братскими африканскими странами» стремлении «представить МПЛА как организацию, приемлемую для Мобуту». С этой целью они попытались изменить ее руководство: Замбия и Заир поддержали Чипенду, а Конго-Браззавиль – братьев де Андраде; даже Танзания на некоторый период стала негативно относиться к Нето[143]. Но события после 25 апреля «высвободили политический потенциал народа», и друзья МПЛА поняли «реальность внутри Анголы». А тем зарубежным странам, которые выступали против руководства МПЛА, оно могло теперь сказать: «Вы за границей хотите разрушить организацию, действующую внутри Анголы»[144].

По мнению Каррейры, линия раздела проходила между ФНЛА, «поддерживаемым империалистами» и МПЛА, «поддерживаемой прогрессивными силами». Среди них он назвал Движение вооруженных сил (МФА), которое находилось у власти в Португалии на том этапе, и подчеркнул, что МПЛА вступила с ним в «стратегической и тактический союз»[145]. Однако Каррейра реалистично оценивал возможности португальских властей в Анголе, на военное вмешательство которых на стороне МПЛА нельзя было рассчитывать, поскольку португальская армия «устала». В то же время правые в Португалии поддерживали ФНЛА[146].

Руководство МПЛА полагало, что Мобуту «оставил клуб» африканских стран и рассчитывает, что власть в Анголе захватит ФНЛА. Между тем разговоры о «расколе» в МПЛА прекратились, и Танзания, Замбия и Мозамбик (там уже было сформировано переходное правительство, возглавляемое ФРЕЛИМО) поддержали руководство МПЛА во главе с Нето.

Каррейра назвал ситуацию противоречивой, он говорил о политической гегемонии МПЛА в Анголе, но признавал ее слабость с военной точки зрения, в то время как ФНЛА имел 10-тысячную армию и готовился к силовому взятию власти: «Нас ожидают бои»[147].

По его мнению, конфронтация между различными группировками в Анголе была неизбежна, оно могла найти свое выражение как в политической, так и в военной форме. При этих обстоятельствах руководство МПЛА «приняло решение заключить с УНИТА соглашение о совместных военных и политических действиях», чтобы «не дать этой организации возможности пойти на союз с ФНЛА, являющейся проимпериалистической организацией»[148].

Каррейра выразил удовлетворение тем, что «советские товарищи поняли ситуацию. С их помощью мы нанесем последний удар по силам реакции». Говоря о назначенной на 10 января 1975 г. встрече трех ангольских движений – МПЛА, ФНЛА и УНИТА – и Португалии, он выразил надежду, что на ней будет согласована дата провозглашения независимости Анголы («МПЛА не заинтересована тянуть; июль подошел бы для нас») и образования временного (переходного) правительства, которое, однако, не будет иметь всей полноты власти[149].

От имени СКССАА мы пригласили МПЛА направить в СССР свою делегацию, высказав пожелание, чтобы в нее были включены активисты, работавшие ранее, до апреля 1974 г., в подполье. Каррейра в свою очередь пригласил делегацию Комитета посетить Анголу[150].

Понять лучше ситуацию в Анголе помогли поездки туда советских журналистов (и не только журналистов). Первым из них был Олег Константинович Игнатьев, которого самого можно назвать ветераном освободительной борьбы в португальских колониях: он был тесно связан с ней целое десятилетие. Игнатьев прилетел в Луанду 16 сентября 1974 г. и пробыл там первоначально до 24 сентября[151]. В то время МПЛА официально еще не имело представительства в Анголе, но среди других у него была встреча с Антонио Кардозу, ангольским поэтом и журналистом, который сам провел 13 лет в тюрьме и концлагере. После апрельской революции он руководил Демократическим движением Анголы, которое, по его словам, было создано, чтобы «пропагандировать и разъяснять цели и задачи МПЛА»[152].

Затем в начале января, накануне создания переходного правительства в Анголу был направлен другой журналист, Игорь Иванович Уваров[153], который до этого четыре с лишним года был корреспондентом ТАСС в Алжире. В Анголе он пробыл около двух месяцев[154]. Его путь туда был непростым, сначала он должен был вылететь в Париж, там получить португальскую визу, а затем в Лиссабоне, как тогда говорили, «колониальную».