Белоруссия – это "Брестская крепость" современной России - Юрий Годин

В-двенадцатых, политические силы, которые могли бы прийти к власти в Белоруссии на волне критики нынешнего белорусского руководства и при обильной финансовой помощи со стороны ЕС и США, – последовательно антироссийские, прозападные силы. Белорусская оппозиция (преимущественно польская по своей родословной) настраивает страну на другой вектор развития, по которому уже идет Украина. Результаты известны. Что касается непосредственно дальнейшей судьбы Республики Беларусь, оппозиционные силы не имеют никакой реальной альтернативной программы действий нынешнему социально-экономическому курсу команды Лукашенко, безосновательно обвиняя последнего в узурпации верховной власти в корыстных целях. Это явственно проявилось во время встреч лидера белорусских оппозиционеров Александра Милинкевича с российскими политиками в Москве накануне последних президентских выборов в Белоруссии в марте 2006 года. Хотя, надо заметить, политическое кредо того же Милинкевича заключается в первую очередь в изменении внешнеполитического вектора республики и проведении белорусской экономической реформы в интересах тех, кто субсидирует его оппозиционную деятельность.

3. Почему не строится Союзное государство

Россия и Белоруссия осуществляют рыночную трансформацию в рамках смешанной экономики, однако, между ними сохраняются существенные различия. В странах-союзницах внедряются разные экономические модели: в РФ делается упор на экономический либерализм, а в Белоруссии – на государственное регулирование экономики. Обе модели опираются на реально существующие современные императивы, которые по-разному понимаются в Москве и Минске.

При переходе от директивной плановой к рыночной экономике трансформация охватывает большое количество областей – от отношений собственности до менталитета населения, однако, центральное место в большинстве моделей перехода занимают изменения отношений собственности (прежде всего через приватизацию), создание рыночной среды, где центральное место занимает либерализация ценообразования и реформирование внешнеэкономической сферы, в ходе которой разрушается государственная монополия внешней торговли и осуществляется переход на рыночный инструментарий регулирования внешнеэкономических отношений. Реформирование может проводиться радикальным образом («шоковая терапия») или постепенным, эволюционным способом с разной широтой и глубиной охвата реформируемых областей.

В экономической литературе за радикальным подходом закрепился термин «либеральный» (или «либерально-монетаристский»), что с научной точки зрения является не совсем точным, поскольку и либерализм, и монетаризм возникли уже давно и не как типы экономической политики перехода к рынку от административно-командной системы, а как типы политики «внутри» рыночной экономики, направленной на минимизацию государственного вмешательства в экономику (либерализм) и перенос центра тяжести регулирования на денежные рычаги (монетаризм). Однако, на наш взгляд, большого «греха» в таком смешении понятий нет, поскольку концепция уменьшения государственного вмешательства в экономику предполагает более быстрый отказ от государственной формы собственности и от других инструментов, типичных для административно-командной системы, т. е. она в основном совпадает с радикальной моделью трансформации этой системы в отличие от модели, сохраняющей большую роль государства в экономике. Поэтому мы и используем данные термины как аналоги моделей перехода.

Интеграция союзных стран в рамках создания Союзного государства происходит в условиях взаимодействия двух взаимопереплетающихся и не всегда совместимых стратегий и моделей развития. Белоруссия ориентируется на максимальную мобилизацию с помощью государства имеющихся в стране ресурсов, на сохранение крупных предприятий в собственности государства, достаточно серьезный контроль за ценообразованием, банковской системой, валютными потоками во внешнеэкономической области при сохранении крупных расходов на поддержание социальной сферы. В России исходят из неолиберального понимания механизма рыночной экономики, используют принцип «шоковой терапии», упраздняют многие ключевые функции государства в экономической и социальной сферах, которые переориентируются на принципы свободного функционирования в условиях стихии рынка. При этом предполагается, что частный капитал берет на себя ответственность за судьбу общества.

В России структурные реформы, основанные на этих принципах, привели к сильнейшему социально-экономическому расслоению общества, усилению сырьевой специализации промышленности и, соответственно, структуры отечественного экспорта, к чрезмерной импортной зависимости внутреннего рынка, угрожающему росту сначала государственного, а теперь государственно-корпоративного внешнего долга, сопровождающемуся неконтролируемой утечкой российского капитала за рубеж. Рыночная трансформация проводится в течение уже шестнадцати лет при полном игнорировании рекомендаций авторитетных экономистов Российской академии наук. Этот курс получил название «Вашингтонский консенсус». Его изначальные параметры имеют схожие черты с монетаристской теорией, в соответствии с которой функции государства ограничиваются, главным образом, регулированием денежной сферы, то есть сферой обращения.

Искусственно противопоставляя себя рынку, государство в России фактически ушло с начала 1992 года из сферы регулирования основы экономики – реального сектора; были проведены ускоренное разгосударствление и приватизация собственности без учета эффективности приватизируемых предприятий, осуществлена непродуманная либерализация внешней торговли и валютных отношений, жизненный уровень большей части населения страны при этом резко понизился. Аргументируя тем, что в России недостаточно своих внутренних ресурсов, радикальные реформаторы объявили важнейшим источником ее экономического роста привлечение иностранного капитала. И это при том, что, по различным оценкам, только за 1990-е годы из России было вывезено за границу более 400 миллиардов долларов.

Теперь, по прошествии шестнадцати лет российских реформ, всем ясно и на Западе, и в России, что большие заимствования ссудного капитала за рубежом привели к чрезмерной долговой зависимости, способствовали неоправданному росту импорта потребительских товаров, лишили отечественную промышленность стимулов и внутренних рынков сбыта и в конце концов посадили страну на «нефтяную иглу». Общие объемы производства в 1990-х годах снизились почти в 2 раза и произошла частичная деиндустриализация страны. Возрастание подобных угроз экономической безопасности в новой России сравнимо по своим последствиям с открытой военной агрессией.

После 2000 года правительство РФ («Фрадкова-Зубкова») продолжило старый курс проведения экономической реформы и стало, якобы борясь с окаянной инфляцией, вывозить из страны и изымать из национальной экономики свыше 100 миллиардов долларов в год в виде «лишних» нефтегазовых доходов, складируя их за рубежом в виде Стабилизационного фонда (с января 2008 года – в Резервном фонде и Фонде будущих поколений) и в валютных резервах.

Как известно, сторонники экономического либерализма не обращают внимания на интересы работников наемного труда. Поэтому неслучайно Всемирный банк (МБРР) в своих ежегодных отчетах неоднократно отмечал большое число людей в России, живущих «в бедности и исключительной бедности». Сейчас их – больше половины населения [15] . Сохраняющийся и фактически поддерживаемый правительством РФ низкий уровень цены рабочей силы по сравнению с ценами на большинство товаров и услуг (т. е. по сравнению со стоимостью ее воспроизводства) является самым серьезным тормозом роста производительности труда и расширения внутреннего рынка из-за отсутствия надлежащего платежеспособного спроса у большинства населения России. Доля доходов лиц наемного труда в России – менее 20 % ВВП. Для сравнения, доля заработной платы в ВВП стран Евросоюза составляет в среднем 73 %, в США – 73 %, в Японии – 75 % [16] . В Белоруссии – 56 % [17] .

Если сравнивать воззрения российских реформаторов, определяющих экономическую политику России, и подходы Минска к реформированию белорусской экономики, то различия видны, как говорится, невооруженным глазом. Речь идет в конечном счете о разном понимании роли государства в реформаторском процессе и в экономике в целом, а также в социальной ориентации реформ. Признание ключевого значения государства – одна из основных характеристик белорусской модели. В России, к примеру, некоторые обозначают ее как командно-административную, вкладывая в это понятие негативный смысл, чтобы опорочить экономический и социально-политический курс нынешнего руководства в Минске. Таким образом, ставится знак равенства между существующим в Белоруссии экономическим механизмом и директивной плановой экономикой советского образца. Это неверное утверждение. Белорусский экономический механизм – это механизм переходной экономики, как и в России. Но модели перехода – разные, с серьезными отличиями.