Крымская война. Соотечественники - Борис Батыршин

– Когда придет время, с махновцами мы разберемся, – отрезал Фрунзе. – А пока пусть наступают. Севастополь надо брать, Москва требует, сам товарищ Ленин!

Евдокимов нехотя кивнул.

– В конце концов, – примирительно сказал командующий, – чем больше их покрошат, тем нам потом меньше хлопот. Верно, товарищи? Будем считать, что врангелевцы делают нашу работу.

II

Всадники порскнули в стороны. Новый заход: на пологом снижении обстрелять конницу из курсовых пулеметов, потом метрах на тридцати выровнять машину и пройтись на бреющем, над самыми головами улепетывающих в ужасе «гарних хлопців». За спиной, в проеме двери, грохочет «ПКМ» – стрелок азартно поливает длинными очередями, гильзы дождем сыплются на пол, улетают в дверь. Лейтенант сделал зарубку в памяти: надо приспособить к пулемету мешок-гильзоулавливатель. Стрелок, конечно, пристегнут, из самолета не выпадет, но и поскользнуться на стреляных гильзах – мало приятного.

Примчавшийся на грузовике юнкер рассказал Зарину о роте Константиновского училища, которая из последних сил сдерживала на Альме махновскую конницу. Дали знать на «Можайск»; Куроедов приказал выдвинуть на помощь юнкерам два взвода на броне при установках РСЗО и гусеничных самоходках. Морпехи кинулись заводить машины, но всем было ясно – не успеть. Пока доберутся до места, жиденький заслон сомнут.

Единственный шанс продержаться до подхода бронегруппы – удар с воздуха. Авиатехники на «Адаманте» спешно разворачивали лопасти вертолета; на «Алмазе» к пилонам двух «Финистов» подвешивали бомбы и нуры. Третий, без ударной подвески, покачивался у борта «Алмаза» – его готовили к разведвылету на Бахчисарай.

Эссен раздумывал недолго: крикнул бортстрелку захватить лишних пару коробок с лентами для «ПКМ», спустился по веревочному трапу к «Финисту». Так, нуров и бомб нет, бэка к пулеметам в наличии. Указатель топлива… уровень масла… аккумулятор… порядок!

Гидросамолет развернулся и пошел на взлет. Эссен описал круг над Севастопольской бухтой и лег на знакомый курс.

Радио ожило:

– Третий, я Адамант, что там у вас?

– Адамант, я Третий. Противник, до двух полков конницы, атакует позиции юнкеров. Захожу для штурмовки. У меня все, прием.

– Третий, Я Адамант, звено с полной подвеской идет к вам. Погоняйте конницу, пока бэка хватит, и назад. Броня выдвигается, прием.

В вышине что-то блеснуло. Солнечный зайчик на остеклении кабины? Лейтенант пригляделся и резко положил машину на крыло. За спиной загрохотало, стрелок, матерясь, повис на ремнях.

– Адамант, я Третий, атакован истребителями! «Ньюпоры», два или больше. Вступаю в бой!

Эссен готов был спорить, что у красных пилотов движки изношены не меньше, чем «Гном» его старой «эмки». Из «Ньюпоров» и в лучшие дни можно было выжать не больше ста восьмидесяти в час, а сейчас они вряд ли дадут и сто шестьдесят. Зато маневренность отличная, не то что у «Финиста» с его громоздкими поплавками.

А потому – никаких боев на виражах! Атака на пологом снижении с разгоном, уход в набор высоты, разворот и снова атака. «Финист» и в морском варианте быстрее чуть ли не на сотню в час, не говоря о скороподъемности. И вооружен получше: два «ПКТ» в подвесных контейнерах – это вам не архаичный «Льюис», стреляющий поверх пропеллера.

Но это у ведомого. У ведущего, кажется, два синхронных «Виккерса» на капоте. Похоже, опытный пилот, недаром фюзеляж украшен красным чертенком, гоняющимся за черной уткой. Красный ас? Что ж, посмотрим…

Набор высоты, заход от солнца, РУД до упора – атака! Жгуты трассеров летят мимо, юркая цель выворачивается из перекрестья, ручку чуть влево… «Финист», ревя форсированным движком (четыре сотни сил против восьмидесяти!), пронесся мимо. Сзади загрохотал «ПКМ» – стрелок не упустил шанса. Э-э-э, да он попал!

Аппарат с бесенком пошел вниз, волоча за собой хвост белёсого дыма. Второй отвернул в сторону моря: запаниковал, пытается удрать с разгоном на снижении.

«Ну, теперь не уйдешь…»

Сбросить газ… «Финист» повис на хвосте «Ньюпора» метрах в двадцати. Он что, самоубийца, недоуменно подумал Эссен, прет и прет по прямой, едва не задевая колесами барашки волн? И когда это они успели пересечь береговую черту?

Эссен откинул колпачок, нашарил пальцем гашетку. Правый пулемет молчал; левый плюнул короткой очередью. Патроны, мать их! Лейтенант принял влево, чуть добавив оборотов. Если поравняться с «Ньюпором», бортстрелок сможет его обстрелять.

Этого не потребовалось. Обнаружив на хвосте неприятеля, красвоенлет с перепугу бросил аппарат вправо. Это его и погубило.

Виной всему стал вращающийся вместе с винтом блок цилиндров ротативного «Гнома». Влево «Ньюпор» поворачивал неохотно, задирая нос, а вот правый вираж выполнял с изумительной легкостью, но при этом резко клевал носом. Опытные пилоты знали об этих особенностях и даже использовали их в бою, но сейчас противником Эссена был явный новичок.

«Ньюпор» лег на правое крыло и опустил нос. Будь у красного пилота хоть метров пятьдесят высоты в запасе, он сумел бы выровняться. Но у него не было и двадцати. Аппарат зацепил крылом воду и закувыркался по волнам, словно игрушечный бумеранг из перекрещенных реек. Плоскости разлетелись в стороны, капот нырнул в воду – конец! Эссен прошелся над местом падения – если пилот держится на воде, можно сесть, подобрать беднягу.

Нет. Только обломки и расплывающееся масляное пятно.

– Третий, ответь! Третий, ответь! Третий, я Адамант, ответь! Эссен, мать твою, ты жив?

Лейтенант чертыхнулся сквозь зубы – вот что значит, нет привычки к радио!

– Адамант, я третий, все в порядке. Сбил двоих, расстрелял бэка, иду домой.

Самолет подпрыгнул на семьсот метров, и с этой высоты Эссен увидел подходящие к Альме «Финисты». На пилонах – серебристые цилиндры пусковых контейнеров.

Все, шутки кончились, господа селюки. Пришли взрослые и очень сердитые дяди…

«М-14» успокаивающе тарахтел. Две победы – совсем неплохо, но почему его это совсем не радует?

«Бог не выдаст, свинья не съест, Реймонд Федорыч, – сказал Корнилович. – Надо будет, и на Гражданской повоюем. Хотя, по мне, так лучше с германцами или англичанами. Воля ваша, а меня не тянет стрелять в русских…»

Будто меня тянуло, с запоздалым раскаянием подумал Эссен. Одно дело – причесать пулеметами бандитов, вообразивших себя идейными анархистами, и совсем другое – сбивать русских авиаторов! Они ведь могли воевать в германскую, особенно тот, с чертенком. Впрочем, он, кажется, сумел посадить аппарат… И все равно мерзко: будто он вышел на дуэль с противником, вооруженным кремневым «Лепажем», взяв «маузер». У красных авиаторов не было ни единого шанса.

Какого черта, в самом деле? У французов и англичан в 1854-м не было ни пулеметов, ни аэропланов, ни скорострельных пушек, и это не вызвало никаких душевных терзаний.

«Но ведь это не русские, верно?

И что, выходит, они не люди?»

Эссен помотал головой, отгоняя непривычные мысли.

Пора заканчивать с этим декадансом! Их никто не звал в Крым, этих французов и англичан. Да и красные летчики первыми ввязались в драку: увидели одиночный гидроплан и сочли за легкую добычу. А раз так, пусть не обижаются! Война – не спортивное состязание и не рыцарский турнир. Это к барьеру надо выходить с равноценным оружием, а в бою главное – победа.

Только почему у него так пакостно на душе?

III

Штакельберг шлепнулся в пыль, стащил фуражку и принялся вытирать лицо.

– Алексис, принимай роту. Вот, держи…

Юнкер сунул Адашеву обшарпанный «Цейс».

– Я? Почему? Рукавишников что, убит?

– Пуля в живот. Успел сказать: «Пусть Адашев…» – и кончился. Так что командуйте, граф, стрелецкие сотни ждут!

Однокашники то и дело подкалывали Адашева, припоминая его предков, воевод и окольничих из учебника истории. Тех, что при Иване Грозном водили московские полки на Казань и в Крым.

Но сейчас не до шуток. Хотелось ткнуться лицом в жухлую траву, не видеть ни осточертевшей степи, ни побитых шрапнелями глинобитных развалюх, ни мелькающих вдалеке всадников.

– Петя, рысцой к «Остину». Пусть Рыбайло изготовится ударить с фланга.

– Так он последнюю ленту расстрелял!

При отражении предыдущей атаки броневик очень вовремя высунулся из-за крайних мазанок и в упор скосил пол-эскадрона «украинских повстанцев».

– Пробегись по цепи, возьми у каждого хоть по три патрона. Если Рыбайло их пужнет, может, снова откатятся?

Штакельберг покачал головой.

– У нас во взводе по обойме на человека. Чем отбиваться, матами?!

– Разговорчики! – рыкнул Адашев. – Приказано собирать патроны, значит, вали, собирай! Надо будет, и матами отобьемся, а без броневика нам гроб с музыкой!