Московские тетради (Дневники 1942-1943) - Всеволод Иванов

Морозы несколько спали. Пошел прогуляться. Занес Мане 150 грамм конфет, полученных по карточке. Анна Павловна с радостью показала 400 грамм масла, купленного на базаре за 350 рублей. За такие же деньги я купил вчера 29 томов "Нового энциклопедического словаря", т.е. за 400 грамм масла. ...

...23 января. Суббота

Опять сидел дома. Читал странную книжку, называемую "Социология" П.Сорокина. Я бы назвал ее лучше - "как строить роман", т.е. как найти схему, посредством которой можно было бы столкнуть разных людей. Мне кажется, иной ценности книжка не имеет. [...] Вчера получил письмо из Союза, подписанное В.Ставским. напоминают, что я еще не делал взноса на танковую колонну. А у меня всего 500 рублей. Пойду завтра на перерегистрацию, отдам эти 500, - стыдно столько вносить, но денег нет совершенно.

[...] На заседании "планерки" в "Гудке". Железные дороги забиты составами. Есть дороги, с отрезанными концами, забитые составами. Редактор приводит забавный и грустный случай: для того, чтобы не было накипи в котлах машинистам выдают "антинакипин". Однако накипь есть. Стали допытываться - почему? Оказалось, что машинисты меняют "антинакипин" в деревнях, где мужики делают из него мыло, создавая, так сказать - простите за плохой каламбур - буржуазную накипь...

24 января. Воскресенье

Пишу, сдвинув два кресла - мягко и тепло - покрыв ноги мехом, соединив кресла фанерой, положив поверх их подрамник, обитый фанерой, на котором и лежит мой дневник. Тепло и довольно удобно. Не знаю только, много ли часов можно писать в подобном положении? Если много, то хорошо. В иных условиях больше двух часов не выходит.

Был на врачебной комиссии. Вежливейше выслушали, с почтением назвали "высшим командным составом" и признали годным. После чего вернулся домой и стал названивать по телефонам, добывал денег - надо внести на танковую колонну, дать Анне Павловне на дрова. [...]

25 января, 26 января. Понедельник-вторник

[...] Искал какую-то книгу, под руки попал В.Брюсов "За моим окном". Я прочел. Он рассказывает там, между прочим, о том, как его рисовал Врубель, - под конец смыл затылок и оставил одно лицо. Брюсов обижается и называет Врубеля сумасшедшим. Но, когда прочтешь, например, книжку "За моим окном" видишь, что Врубель таки был прав. Символисты пыжились, раздувались, старались казаться и выше, и умнее. Впрочем, великанам вроде А.Блока, это и не нужно было, но Брюсов делал это зря.

27 января. Среда. 28-29-30-31 января

Отчасти по причине холода, безденежья, а равно и устав от писания статей, которых в эти пять дней я, кажется, написал три - я не писал сюда. Да и нельзя перегружать рюкзак тяжестью жалоб.

Вчера только что кончил статью, которая сегодня напечатана в "Известиях", как пришел Кончаловский, веселый, румяный, в бобрах. Заходил в Третьяковку, бранился, что его картины плохо освещены - дело в том, что А.Герасимов написал и повесил новую картину "Сталин делает доклад" и весь свет направили на нее.

[...] На днях был он в Третьяковке, продал картину "Мясо". Возвращается домой, стоит на остановке троллейбуса, у гостиницы "Москва", подходит знакомый художник, спрашивает:

- Петр Петрович, как дела?

- Хорошо. Вот только что в Третьяковке продал "Мясо" за 15 тысяч.

Едут. В троллейбусе одна из женщин, пассажирок, продвигается к нему поближе и говорит:

- Гражданин! Мы из Алма-Аты... С питанием у нас еще плохо... Не можете ли мне устроить хоть немного мяса?

Днем неожиданно собрались Федин, Погодин, Форш. Я выставил полбутылки водки, разговорились. Форш рассказывала о Печковском:

- Был такой тенор, пел "Евгения Онегина". Напел много, построил дачу против меня. Глупый. Дача "ампир", с колонками. Он сидит на террасе, в джемпере, вышитом незабудками - мальчиков любил, они и вышивали. Вижу возле террасы старушка варенье варит. Все едут мимо - и в восторге: "Ах, "Евгений Онегин". А рядом деревня, Егоршино, что ли, называется, мужики - жулики! Немцы идут. Все мы уезжаем. А Печковский все сидит и сидит. "Чего это он?" - "Да, немцев, говорят, ждет". Верно, немцев. Дождался. Он на советскую власть обижался: ордена не дает, потому что мальчиков любил. Поехал он в Киев. Выступал там с большим успехом. Решил - все в порядке, все устроено, на дачу возвращаться пора и - вернулся. А тем временем, окрестные мужики все в партизаны ушли. Вот сидит он на даче, приходят мужики: "Пожалуйте в лес" - "Чего?" - "Приговор надо исполнить" - "Какой приговор?" - "Вынесли приговор мы, надо привести в исполнение". Увели в лес, исполнили, - а бумагу об исполнении сюда прислали.

Федин читал Омара Хайяма. Хайям, кажется, был хороший математик и свои "Рубаи" написал на полях математических сочинений. Это похоже на правду. Стихи точные и ясные - это какая-то классификация чувств, выраженная с предельной простотой, и в то же время художественно. Но для Востока, конечно, он чересчур прост. Затем Ольга Дмитриевна, ни с того ни с сего стала возмущенно рассказывать, как перевозили прах Гоголя. Это, действительно, было глупое и возмутительное происшествие, при котором мне пришлось присутствовать (как вынимали прах Гоголя, правда, я не видел ушел), но Ольга Дмитриевна уж очень окарикатурила его. Федин рассказал, что Малышкин взял кусок не то сукна, не то позумента, держал у себя, но затем, ночью, будто бы убежал на могилу Гоголя и там зарыл этот кусочек под плиту. Прошло время. Малышкина похоронили рядом с Гоголем. Эффектно, но мало правдоподобно. [...]

1 февраля. Понедельник

Сегодня - удивительное сообщение о полной ликвидации немецкой группировки под Сталинградом. Взяли фельдмаршала и 15 генералов. Конечно, для нас это замечательно.

[...] В "Известиях" разговаривал с одним журналистом. Тот сказал, что предполагают "Пугачев", роман В.Шишкова, будет удостоен Сталинской премии. Я ответил на это экспромтом: "Старик писал не мудрствуя лукаво: налево чушь и чепуха направо".

2 февраля. Вторник

Газеты. Черчилль был в Турции. Приняли хорошо. Турецкая газета ругает немцев. В начале прошлого года я и Комка предполагали, что немцы бросятся на Турцию в апреле 42 года. Но они сначала бросились на нас, думая пробиться к Турции через Баку. К счастью - не вышло. А теперь-то уж, конечно, к Индии им не пробиться. Возникают радостные мысли - неужели этот год будет последним?

Просмотрел книгу пословиц В.Даля. Пословиц на слова - "мечта", "воображение", "будущее" - нет, как будто этот народ никогда не мечтал, не воображал, не думал о будущем. [...]

Днем получил рейсовую, последний раз. Как-то буду жить в марте? Говорят: а) немцы вчера передавали по радио, что русские атакуют Ржев. Наверное, правда; б) "Известия" - наши наступают на Брянском, туда уже уехал лучший очеркист "Известий" Е.Кригер; в) немцы устроили танковую дорогу у Ростова, чтобы пропустить туда свои отступающие армии. [...]