А у нас во дворе…: - Эсфирь Цюрупа

За железной сетчатой дверью, выше, виднелась дверь застрявшего лифта. Родион знал: она не запиралась. Если бы просунуть палец сквозь сетку и толкнуть ту дверь, она откроется. Но как дотянешься, когда кабина висит выше площадки?

Он услышал позади железный гром. Обернулся. Ариадна катила к нему пустое мусорное ведро, которое стояло у чьей-то двери.

— Я придумала! — Она поставила ведро вверх дном. — Влезай!

А он и не знал, что Ариадна прибежала сюда вслед за ним.

Влез. Сунул палец в сетку. Но палец был короток, не достал.

— Сейчас! — Ариадна тянула из кармана прыгалку. Ручка прыгалки была толстовата, но всё-таки пролезла сквозь сетку и толкнула дверь.

Одна створка распахнулась. Только одна. Потому что в другую упиралась нога сидящего на полу человека.

Это был старый музыкант. Он сидел с закрытыми глазами, судорожно хватая ртом воздух. Тяжело, рывками поднималась и опускалась его грудь.

— Душно… тяжко… — задыхаясь, вымолвил он.

— Надо вызвать «скорую помощь»! Я позвоню из нашей квартиры! — Родион побежал наверх, с лестницы крикнул: — Не отходи от него, не оставляй одного!..

Некотуха стояла на ведре, чтобы быть ближе к старому музыканту, и сквозь сетку говорила без умолку самые добрые, ласковые слова, какие бабушка находила для неё, когда Некотуха болела.

Но все слова уже кончились, а Родион не возвращался. Она запела колыбельную, мама Родиона всегда пела её своим малышам.

Старый музыкант слушал и заставлял себя не стонать. Проходили минуты, но казалось, что тянутся часы. Колыбельная кончилась, и тогда Ариадна запела без всяких слов мелодию из «Зимней сказки», которая с того дня, как они с Родионом свалились в снежный приямок, жила в её памяти.

— Ты не бойся, деточка… Просто сердце… очень болит. Я лекарство забыл…

— У моей бабушки есть лекарство для сердца! — воскликнула Ариадна и спрыгнула с ведра. — Только вы подождите, пожалуйста, не умирайте, я сейчас принесу! — Это она кричала уже на бегу.

На пятом этаже навстречу Ариадне из своей квартиры выбежал Родион, за ним — его мама.

— Я тебе не велел уходить! — рассердился Родион. — Мы по телефону «скорую помощь» вызвали и лекарство несём.

Это было удивительно: Родион бежал… с удочкой.

«Зачем удочка, когда зима?» — мелькнуло в голове Ариадны. У висящего лифта мама Родиона, поднявшись на цыпочки, сказала в глубину кабины:

— Голубчик, Глеб Сергеевич, сейчас, сейчас вам станет лучше. Вот лекарство, вот оно… — она показала ему стеклянную трубочку с крохотными белыми таблетками. — Вам не надо дотягиваться. Родион придумал: мы к удочке привяжем, просунем сквозь сетку…

Секунды бежали, мамины пальцы привязывали трубочку леской к удилищу, но трубочка выскальзывала из лески.

Ариадна вмиг подлезла рукой под свой капор, стащила с косицы чёрное резиновое колечко, перекусила его, чтоб оно стало не круглым, а длинным, как нитка, и ловко привязала трубочку с лекарством.

— Я сама, сама! — И стала проталкивать удочку сквозь тесную ячейку сетки. Гибкое удилище уходило всё глубже в кабину, и вот оно коснулось щеки старого музыканта, его закрытых век.

Ослабевшей рукой он нащупал конец удилища, тяжело дыша, открыл зубами пробку и прижал трубочку к губам.

Никто не видал, как выкатились ему под язык две крохотные таблетки. Но зато все увидали, как произошло чудо. Настоящее чудо. Старый музыкант глубоко вздохнул и открыл усталые глаза. Тихо сказал:

— Спасибо вам, мои милые…

А лестница уже наполнилась стуком шагов, голосами. Прибежали врачи и санитары в белых халатах — это приехала «скорая помощь». Прибежал механик, он что-то сделал, и лифт тихо пошёл вниз, стал у площадки, и сетчатая железная дверь послушно открылась.

В кабине доктор опустился на колено, расстегнул сорочку на груди больного и долго слушал сердце.

Потом Глеба Сергеевича осторожно уложили на носилки.

Быстро поднялся по лестнице председатель. С тревогой спросил врача:

— Как он? Как состояние?

— Лучше, — ответил доктор. — Был сердечный спазм, возможно от духоты в лифте. Сейчас ритм сердца налаживается. Счастье, что сразу дали нитроглицерин да ещё догадались, как сквозь сетку просунуть.

— Это наши ребята, — сказала мама Родиона.

Механик вмешался:

— Повезло, что кабина старой конструкции, толкни — откроется. В новых лифтах двери раздвигаются автоматически, застрял между этажами — без вызова механика не откроешь.

Доктор наклонился к больному:

— Теперь вам нужен полный покой. Повезём в больницу. Отлежаться надо, полечиться.

— Нет, нет, пожалуйста, нет… Я отлежусь дома и все лекарства буду глотать!.. — заволновался старый музыкант.

Доктор возразил:

— За вами уход нужен. И покормить, и нам, врачам, дверь открыть. Кто это будет делать? Вам вставать пока нельзя. А человек вы одинокий.

— Я не одинок, — ответил старый музыкант. — Со мною фронтовой друг.

Василий Игнатьевич взял руку товарища.

— Доверьте, доктор, — попросил он. — Одного не оставим ни днём ни ночью. На работе отпуск возьму. Все ваши предписания выполним.

Мама Родиона горячо поддержала:

— Мы поможем и сготовим, и накормим.

Доктор снова послушал сердце.

— Ну что ж, всё идёт неплохо. Перебоев нет. Пожалуй, соглашусь на домашний режим. Каждый день будем приезжать, проведём курс лечения.

— Да, да, спасибо, — сказал Глеб Сергеевич.

Санитары подняли носилки и осторожно понесли наверх.

Вдруг все услышали, что Ариадна горько всхлипывает.

— Ты что расплакалась? — спросила мама Родиона.

— Потому что… — рыдания сотрясали её худенькие плечи, — это я сломала лифт, я сама. Сто раз нажимала кнопку, а она потухла насовсем. И лифт застрял. И Глеб Сергеевич заболел, а если бы я не сломала…

Механик перебил её:

— Не плачь, девочка. Ты озорничала с кнопкой, кнопку и сломала. А лифт остановился сам по себе, совпадение вышло. — Он обернулся к председателю: — Я сигнализировал начальству, что пора на ремонт ставить.

Старый музыкант пошевелил рукой. Председатель наклонился к другу и увидал в его пальцах рваное резиновое колечко, какие надевают на пузырьки с лекарством.

— Тебе оно мешает? Дай выброшу.

— Нет, — улыбнулся старый музыкант. — Я его сохраню на память. Оно не просто рваное колечко, это — нить Ариадны.

— Не моя, не моя, бабушка мне его дала! — заспорила Ариадна.

Она всё-таки была ещё маленькая и не поняла, какой глубокий смысл вложил старый музыкант в свои слова. А он вспомнил легенду про царевну Ариадну, чья нить спасла жизнь Тесею.

Глава 18. СУДАРЫНЯ ОСА

И вот началась у них — у взрослых и детей — общая забота и общая работа. Все по очереди дежурят у старого музыканта. Доктор сказал, в какие часы ему нужно отдыхать, а в другое время — пусть будет весело, это полезно. Даже Рыжику разрешено приходить.

Мама Родиона иногда привозит сюда близнецов. Они сидят в коляске, привязанные ремешками, чтобы не вывалились, и стучат погремушками.

А сегодня Ариадна принесла клетку с певчим дроздом. Дрозда подарил ей папа Родиона. Такая удивительная птица! Повторяет всё, что слышит. Ариадна, смеясь, рассказывает Глебу Сергеевичу: вечером её папа пришёл домой и спрашивает: «Разве мама дома?» — «Нет её», — ответила Ариадна. «А кто ж на машинке печатает?» А это дрозд. Наслушался за день, как мама на машинке стучала, и давай трещать горлышком, выстукивать, точно как по клавишам.

— А ты кнопку нажимаешь? — спрашивает Родион Некотуху.

— И я нажимаю, и бабушка.

Глеб Сергеевич очень удивился:

— Какая кнопка? Это ж не заводная птица, а живая!

Ариадна и Родион так долго хохотали, что даже Рыжик стал на них лаять. Наконец, отдышавшись, объяснили, что кнопка на магнитофоне. В придачу к дрозду папа Родиона поставил дома у Ариадны магнитофон. Как только дрозд распоётся или разговорится, надо сразу включать плёнку. Запись нужна папе для научной работы.

Ариадна поёт дрозду:

У дороги чибис, у дороги чибис,он кричит, волнуется чудак,ах, скажите, чьи вы, ах, скажите,чьи вы?..

«Чьи вы? Чьи вы?» — повторяет дрозд.

— Чрезвычайно музыкальная птица! — Старый музыкант улыбается. — Может быть, её надо покормить?

Глеб Сергеевич очень добрый человек. Ариадна считает, что даже слишком добрый. Однажды, это было давно, летом, он купил у Тамары Васильевны молоко и забыл у неё на столике очки.

— Снеси их ему, — попросила Тамара Васильевна Ариадну.

Он благодарил за очки, ввёл Ариадну в комнату, сказав, что не может принимать даму в прихожей. Её насмешило, что она, оказывается, дама. Как раз в эту минуту в форточку влетела оса и села на футляр со скрипкой.