Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман - Егор Чекрыгин

Ну а изгнание или казнь это настолько редкий случай, про которые за всю мою бытность тут я слышал лишь в балладах, но не разу не видел воочию. Все-таки каждое племя – это отдельная семья. И надо очень сильно набедокурить, чтобы родня захотела избавиться от тебя настолько радикальным способом.

А вот подобное «дозированное» наказание, как порка, – своеобразный аналог смерти, только как бы наполовину или четверть. Это, видимо, уже прерогатива более развитой цивилизации. Той, где внутриплеменные связи настолько ослабли, что просто общественного осуждения стало недостаточно для наказания провинившегося члена. И лишь хорошенько ободрав ему спину плетью, можно внушить уважение к правилам и законам. Вот как мне.

Ну да и пофигу. Сначала я посмотрел, как вся моя оикия получила по шесть ударов не слишком длинной многохвостой плетью, какой обычно оуоо подгоняют своих зверюг. Потом на моих глазах все двенадцать схлопотал мой соперник. А я, можно сказать, всех надул. Накануне меня так качественно отделали, что я отрубился уже на втором или третьем ударе и ничего не помнил. Даже сколько мне дали плетей – двенадцать, как моему сопернику, или больше, так и осталось для меня тайной.

Потом, конечно, спина дико болела, спать я мог только на животе (первую ночь я вообще заснуть не мог, пока не нашел в степи обезболивающий корешок и валерьянку. Но днем они помогали слабо, ибо нажраться и забыться не получалось, надо было идти дальше, причем своими ножками. А слабость была жуткая, и каждое неловкое движение заставляло корчиться от боли). Но я ни о чем не жалел! Во-первых, на целую неделю я был освобожден от всех работ, занятий и перетаскивания тяжестей, пока раны на спине более-менее не зарубцевались. Во-вторых, обидевший меня оикияоо был понижен в звании (как я понял, «в связи с утратой авторитета в результате проигрыша подчиненному»). А в-третьих, благодаря порке, приобрел нескольких приятелей.

До той поры я «тянул лямку» в элитной оикия коренных аиотееков. Все мои сослуживцы были сплошь черноволосыми коренастыми крепышами изъясняющимися посредством мелодичного пения, щеголявшими в неплохих доспехах и с бронзовым оружием. После драки, видимо, в виде наказания, меня перевели в оикия «низшей лиги», состоявшей в основном из белобрысых прибрежников, хотя была и парочка длинновязых степняков.

Коренным аиотееком тут был только наш оикияоо, но это был довольно зрелый мужик, с одной стороны, державший нас в ежовых рукавицах, а с другой, умевший соблюдать в этом меру. Малейшее проявление лени или небрежность, и следовал удар хлыста или просто зуботычина, но вот издевательств ради развлечения не было. Даже от остальных членов отряда. Этот парень понимал, что ему вместе с нами идти в бой, и умел соблюдать баланс между жесточайшей дисциплиной и сохранением лояльности подчиненных. Мне бы такого парня пару месяцев назад на разделку коровкиных туш… Он бы порядок быстро навел.

Так что в этой оикия меня приняли нормально. Даже несмотря на мои черные волосы, после того как отлупцевал сержанта, и особенно после последовавшей порки, я вроде как стал своим среди угнетенных масс. А с другой стороны, благодаря тем же самым волосам внушал сослуживцам некоторое почтение и страх. И пусть кормили нас тут похуже (первыми к котлу подходили коренные) и доспехи у нас, прямо скажем, были никакие (буквально, их просто не было), а оружием почти у половины служили деревянные колья и дубинки, жилось мне тут куда лучше, чем среди «элиты», и очень скоро я начал обзаводиться приятелями, оказывая им и принимая от них разные мелкие услуги. Так что жизнь помаленьку налаживалась.

Но первым моим настоящим приятелем стал, как ни странно, ни кто-то из моих сослуживцев-оикия, а коренной аиотеек-оуоо, крутой и авторитетный товарищ, перед которым тянулись даже многие оуоо. Как я понял в результате нашего знакомства, он тут был шаманом-лекарем, и должность эта считалась весьма почетной.

Я как раз пытался решить непростую проблему, как плюнуть самому себе на спину. Потому как нанесенные плетью раны жутко болели, да и оставлять их открытыми в местных, далеких от слова «стерильность» условиях, было небезопасно.

Идею заняться йогой и с годами приобрести невероятную гибкость я отмел сразу. Я когда-то интересовался йогой и знал, что ее этика и всякое прочее вегетарианство не сильно помогут мне выжить и продвинуться по карьерной лестнице в реалиях сегодняшнего дня. Так что оставалось сделать что-то вроде большого тампона, заплевать его горько-лечебной травкой и каким-то образом присобачить все это сооружение на спину. Увы, даже подходящего куска полотна у меня не было. Моя рубаха, и так изрядно порванная за время последних приключений, была жестоко содрана с меня палачом перед процедурой экзекуции и выброшена в сторону. А подобрать остатки я не успел, как-то не до того мне было тогда. Так что сейчас я гулял по степи, демонстрируя могучие (в моем воображении) мышцы груди и пресса всему свету, поскольку вопросы обмундирования, как я понял, каждый новобранец должен был решать самостоятельно. А ночи, между нами говоря, были уже довольно прохладные, да и днем в ветреную погоду озноб пробирал до костей…

Так что я сплел какой-то матрасик-наволочку из травы. Заплевал ее горькой травкой и лег сверху, прикидывая, как бы поудобнее закрепить все это дело на груди своим воинским поясом. И тут ко мне подошел этот парень Эуотоосик и изобразил знаками недоумение моими действиями, попутно пропев что-то малопонятное. Блинский Витек. Если бы Эуотоосик ругался, я бы его прекрасно понял поскольку большинство слов, которым обучил меня мой ученик, были из сферы ненормативного фольклора. А вот когда говорят что-то хорошее или просто нейтрально-информативное, для меня это процентов на восемьдесят остается тайной.

Так что я, как мог, изобразил этому любопытному аиотееку-оуоо сцену из сериала «Скорая помощь», даже пару раз прокричав «Мы его теряем» и «Трехведерную клизму внутривенно…» для большей ясности. Мужик проникся моей интерпретацией театра мимики и жеста и, ткнув пальцев остатки недожеванной травки, изобразил очередное недоумение, что-то настойчиво от меня требуя. Тут пришлось вставать, показывать растущую травку, изображать жевание и плевание и даже дать попробовать пожевать ему ее собственнозубно.

Кажется, Эуотоосик был приверженцем медицинской школы, считающей, что чем гаже лекарство на вкус, тем оно полезнее. Так что травка произвела на него столь сильное впечатление, что он даже соблаговолил помочь мне закрепить мой заплеванный травяной коврик на спину. Блин. Запомнить на будущее, колючая высохшая трава не самое лучшее средство при лечении порубленной плетью шкуры.

Пока я наслаждался новыми ощущениями, Эуотоосик стоял рядом и с интересом наблюдал за мной. Потом ткнул пальцем в степь и изобразил лицом очередное недоумение в сочетании с приказным вокалом. Плюс потыкал пальцем в траву и многочисленные шрамы, покрывающие и его и мое тело, и изобразил неловкий танец сбора урожая, видимо, предлагая мне то ли поделиться знаниями, то ли пойти и немедленно заготовить этой травы на все человечество разом.

…Меня аж передернуло, и не только от холода. В моем нынешнем состоянии прогулка в степь отнюдь не была предметом моих особенных мечтаний. Я бы предпочел улечься где-нибудь в позе зародыша и поиграть в трупик. Опять же, скоро ужин! Потому я начал активно косить, изображая честного служаку, вытянулся в местном аналоге стойки «смирно», пропел парочку выученных сигналов, означающих строевые команды, и указал на своего нового оикияоо, зачем-то пасшегося рядом с нами. Мол, «Извини дядя, но я человек служивый, мне не до прогулок при луне и прочей романтики».

Хренушки. Эуотоосик даже петь не стал, а лишь сделал едва заметный жест, и мой строгий оикияоо бегом понесся в нашу сторону, дабы посрамить меня своим прочтением стойки «смирно». Да – чувствовался класс! Если я это «смирно» только изображал, этот матерый служака ею жил. В связи с чем появилось стойкое ощущение, что прогулки по степи мне не избежать. Потому как пока Эуотоосик что-то негромко пел сквозь зубы, мой оикияоо ему лишь почтительно внимал, не смея возразить. Да и вряд ли имел на то особое желание. Оставалось только горестно вздохнуть и идти за чересчур любознательным верблюжатником.

Гуляли мы примерно так с час, и за это время я нашел и показал своему мучителю с десяток разных травок. Примерно треть арсенала лекарственных средств, что были мне известны.

Ну да зато после прогулки коллега завернул меня в лагерь оуоо и, достав из седельной сумки старый драный, но чистый халат, пожаловал его моей персоне. Я корчить из себя гордеца не стал и взял халат с благодарностью. А вслед за этим Эуотоосик познакомил меня со своей аптечкой и хирургическим набором. И то и другое, было весьма впечатляющими!

В аптечке я опознал по запаху припарки из водорослей, воняющих йодом, и весьма одобрительно отозвался о них. А вот большинство остальных травок было мне абсолютно неизвестно, за исключением разве что валерьянки и ромашки. Зато там было, наверное, десятка два травок, которых я в жизни не видел. (А может, и видел да внимания не обращал, поскольку никто не предупредил меня, что они лекарственные).