Агентурная сеть - Игорь Прелин

Не знаю, удастся ли когда-нибудь изменить это положение, но уверен, что сделать это будет очень трудно, потому что партийная, правительственная и прочая «элита» будет всегда, а следовательно, всегда будут льготы и привилегии, в том числе для отпрысков этой «элиты».

Хорошо, если после первой командировки происходит перераспределение сотрудников и каждый из них начинает заниматься делом, в наибольшей степени соответствующим его способностям.

Те, кто умеет вербовать и работать с агентурой, остаются в оперативном отделе, кто умеет готовить информационные сообщения — отправляются в информационную службу, кто умеет и то, и другое, занимает руководящую должность в своем отделе или становится резидентом, а кто не умеет ничего, отправляется в один из «отстойников» — в секретариат, кадры, партком или… занимает руководящую должность или становится резидентом наравне с теми, кто умеет делать многое или все!

В общем, и в разведке все, как везде!

5

По причине неожиданной гибели Матвеева его замена происходила, можно сказать, заочно, и после моего приезда не было традиционного приема-передачи дел от одного резидента другому. Это избавило меня от решения многих административных и хозяйственных проблем, которые всегда сопутствуют смене резидентов и представляют утомительное и довольно нудное занятие.

Хачикян, все эти месяцы исполнявший обязанности резидента, быстренько передал мне документацию, радист-шифровальщик показал, как пользоваться личным шифром, и на этом процедура была закончена.

Обычно значительная часть времени при смене работников уходит на передачу агентов и прочих полезных людей, но в моем случае не было и этого: агентов, особенно ценных, бросать на полгода без связи не положено, и потому, учитывая, что новый резидент приедет не скоро, тех агентов, с которыми работал Матвеев, распределили между сотрудниками резидентуры: одного принял на связь Лавренов, а остальных заместитель резидента Хачикян.

В любом другом случае это был бы идеальный вариант — еще до приезда замены передать всю агентуру уезжающего работника тем, кто уже находится в стране. Не секрет, что контрразведки всех стран особенно внимательно наблюдают за известным или подозреваемым разведчиком накануне его отъезда, хорошо зная, что именно в этот период идет передача агентуры другим работникам, и стремясь задокументировать его действия. Тем более что за неделю, которая обычно отводится на передачу дел, организовать качественную и конспиративную передачу агентов довольно сложно, а в спешке легко натворить всяких глупостей.

Но Матвеев уезжал не окончательно, а в отпуск, о чем было известно местной контрразведке, а потому своих агентов на связь другим работникам не передавал. Связь с ними была установлена после того, как стало известно, что Матвеев в страну не вернется, а потому зафиксировать эту процедуру было практически невозможно.

Не имело никакого значения и то, что контрразведка в течение нескольких месяцев пристально наблюдает и за вновь прибывшим работником, стараясь зафиксировать его первые шаги, а заодно и попытки восстановить связь с теми агентами, которых ему не сумел передать его предшественник. Можно было сколько угодно наблюдать за мной и изучать мой распорядок дня — все было напрасно: я ни с кем в контакты не вступал и документировать было нечего!

Но если с точки зрения профессиональных хлопот и личной безопасности все обстояло благополучно, то с точки зрения дальнейшей работы и руководства резидентурой проблем было более чем достаточно. Главная из них состояла в том, что я остался без личных источников информации и на какое-то время попадал в положение иждивенца, вынужденного пользоваться той информацией, которую добывали мои подчиненные.

Забирать на связь агентов, с которыми раньше работал Матвеев, было неразумно, во всяком случае до отъезда из страны Хачикяна и Лавренова. В разведке не полагается, чтобы агент знал сразу двух работников, находящихся в стране. А отъезд Хачикяна и Лавренова на ближайшие два года не планировался.

Вот и выходило, что мне придется начинать на пустом месте и какое-то время совмещать обязанности руководителя и рядового работника.

Но, как говорится, нет худа без добра: не отягощенный работой с агентурой и не обремененный семейными заботами, я имел все возможности сосредоточиться на том, что доставляло мне наибольшее профессиональное удовольствие: поиском, изучением и вербовкой иностранцев, представляющих интерес для внешней разведки!

Какие бы задачи ни стояли перед резидентурой, ее деятельность всегда протекает в обстановке конфронтации со службой безопасности страны пребывания.

Степень этой конфронтации различна и определяется характером и уровнем межгосударственных отношений, а также квалификацией, численностью, технической оснащенностью и материальными ресурсами местной контрразведки. Применительно к Африке эта конфронтация определяется еще и тем, имеются ли в местной контрразведке иностранные советники и в каких отношениях находится страна разведчика со страной, направившей своих советников в местную контрразведку.

В той стране, где я возглавил резидентуру, отношение к Советскому Союзу было не то, чтобы враждебным, но без особой любви, а в отдельные периоды так и просто недружественным. И иностранные советники в спецслужбах тоже были, и притом французские, что тоже, само собой разумеется, не облегчало, а усложняло нашу работу.

Но если бы мы имели дело только с французами!

В стране весьма активны были еще две разведки: американская и китайская. Первая — традиционно, поскольку нет практически ни одной страны мира, где бы ЦРУ не стояло на страже «национальных интересов» США и где бы советские учреждения и граждане не являлись основным объектом его деятельности.

Что касается китайской разведки, то в те годы Африке отводилось, пожалуй, не меньшее место во внешней политике КНР, чем Азии, а какое место в проведении внешнеполитического курса отводилось разведке, можно судить хотя бы по тому, что китайские послы выполняли функции резидентов.

Самые жестокие и напряженные сражения на фронтах необъявленной тайной войны происходят между советской и американской разведками. Начались они давно, еще в конце второй мировой войны, когда не без участия советской разведки были сорваны сепаратные переговоры между США и гитлеровской Германией.

Именно тогда, наверное, будущий директор ЦРУ Аллен Даллес, лично проводивший эти переговоры, затаил смертельную обиду на советскую разведку, которая, несмотря на исключительные меры безопасности, сумела зафиксировать его встречи с генералом СС Карлом Вольфом.

А может, это сражение началось еще раньше, когда советская разведка проникла в тайну «Манхэттенского проекта» и узнала секрет американской атомной бомбы, а американские спецслужбы стремились, правда, без особого успеха, помешать этому.

В послевоенные годы эти сражения приобрели глобальный и всеобъемлющий характер. Если сравнить их с боксерским поединком, то он бы, наверное, выглядел следующим образом.

На ринге два боксера ведут плотный, темповой бой, в котором применяется многое из того, что запрещено правилами: захваты, удары ниже пояса и по затылку, локтями и даже коленями. Бой не лимитирован по времени и проводится без перерывов между раундами, боксеры поочередно оказываются то в легком, то в глубоком нокдауне, но каждый раз находят в себе силы, чтобы подняться и продолжить бой. Когда один из них падает, другой бросается к нему и стремится добить лежачего.

Никто не следит за соблюдением правил, никто не ведет подсчета очков, не останавливает бой и не разводит боксеров по углам, никто не оказывает им помощь после травм, потому что секундантов нет, как нет рефери на ринге и судейской коллегии за его пределами. Есть только зрители, разделившиеся на две части, каждая из которых симпатизирует одному из боксеров, но и среди болельщиков нет единодушия и далеко не каждый из них желает победы «своему» боксеру, потому что даже некоторые соотечественники тайно сочувствуют его противнику…

А вот «боксерский» поединок между советской и французской разведками выглядит совсем по-другому. Есть и судейская коллегия, и многочисленные секунданты, и рефери в белоснежном одеянии и с бабочкой, строго следящий за соблюдением всех правил. Перерывы между раундами продолжительнее, чем сами раунды, и заполнены действом, не имеющим никакого отношения к боксу: проходами длинноногих красавиц, рекламными шоу, выступлениями популярных групп и прочей чепухой.

Да и сам бой выглядит весьма необычно: боксеры долго и грациозно кружат по рингу, демонстрируя виртуозную технику нырков и уклонов, имитируя разнообразные удары и, кажется, не слишком заботясь о там, чтобы нанести ощутимый удар и заработать очередное очко. Никаких грубостей, никаких запрещенных приемов, никаких столкновений! Боже упаси! Все предельно корректно!